Глава 14. Манипуляции (1/2)

Следующие дни превратились бы для Гермионы в ад, если бы не большой наплыв покупателей в книжном. Волшебники начинали активничать перед началом нового учебного года, и посетителей прибавилось. Кроме того, нужно было подготовить книги для передачи их в Хогвартс. Так как школа находилась под крылом министерства только на бумаге, то и на проклятия книги прислали проверять каких-то новичков, которые всего-то пару раз взмахнули палочками над огромными стопками, просто для проформы, и ушли коротать остаток дня в одном из ресторанчиков в Центральном.

Гермиона же, от природы ответственная, взяла эту работу на себя. Не то чтобы она не доверяла типографии, но книги все же отправлялись к детям, а в этом случае вопрос безопасности играл ключевую роль. Кроме того, она боялась, что останься у нее хоть минута свободного времени, она передумает насчет своего побега из страны.

Марволо проявлял чудеса терпения и понимания, упорно сбивая ее с настроя.

Чувствуя вину перед ним, она и сама неосознанно спешила домой — перестав поправлять себя в этом месте, уточняя, что спешит в его поместье, и проводила с ним больше времени. И чем дольше она находилась рядом с ним, тем сложнее ей было поверить в то, что рядом с ней — Темный Лорд.

Мерлин, этот человек удивлял ее практически каждый день, будто намеренно демонстрировал, чего она лишится, если сбежит. Гермионе хотелось одновременно петь от счастья и плакать от безысходности. Хотелось делиться своей радостью со всем миром и в то же время скрыться навсегда. Чтобы никто и никогда не узнал о том, что происходит в ее жизни. Впрочем, она сильно сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь узнает. А если и узнают, то никогда не поверят.

Она и сама не могла поверить до конца в реальность происходящего.

Когда-то она ушла от сравнения Марволо с Ральфом де Брикассаром, но не романтизировать его образ в данный период времени было чертовски трудно. Он напоминал каждого из положительных героев женских романов. После похорон Абраксаса Малфоя поведение Марволо, которое и без того можно было определить как «странное», стало совсем из ряда вон. Грейнджер не знала его настолько хорошо, чтобы судить, но описала бы это как поиск своеобразной замены Абраксасу в ее лице. Хотя было несколько самонадеянно с ее стороны даже пробовать углубляться в анализ поступков этого человека.

Он по-разному старался дать понять, что дорожит ею. Кроме обычных заботы и внимания, которыми Марволо окружил ее, словно Гермиона — самый последний и самый хрупкий цветок в мире, он удивлял ее пусть и немного банальными, но определенно приятными методами. Он приказывал Черу подавать завтрак в постель, причем полезный. Гермиона просыпалась в комнате, полной цветов — и волшебных, и нет — она даже представить не могла, откуда Марволо взял столько цветов и сколько потратил времени, чтобы все это зачаровать, но она буквально оказалась в цветущем саду и весь день не могла избавиться от желания побывать в настоящем. Марволо стал уделять больше внимания потере памяти, и у них наконец случились сдвиги в создании этого чертового заклинания. Но самым ценным было то, что он боролся со своим характером. Он оставался собой, но в то же время больше шел на уступки.

И его поведение вкупе с потребностью в прикосновениях всколыхнули что-то и в самой Грейнджер. Ощущение его теплого тела, горячих рук, плоти и крови рядом с собой постепенно переходило из разряда чего-то «обыкновенного» в разряд «потребностей». Каждый раз, когда она оказывалась рядом, то желала прикоснуться к нему. Это могло быть чем угодно: взять его за руку, обнять, запустить пальцы в волосы, опустить голову ему на плечо. Ей просто было необходимо его касаться. И если поначалу Марволо удивлялся ее порывам, то со временем стал получать видимое удовольствие, словно Гермиона — кошка, которую он приручил.

И пусть в голове она до сих пор разделяла образы Марволо и Темного Лорда, это не могло запутать ее окончательно. Она решительно стирала эту границу, понимая, что такое деление образа одного человека ей только навредит. И как только барьер исчезал, она понимала, что забота Марволо, его внимание и поступки — все имеет под собой подоплеку. Поэтому его желания близости и чувств, подтверждение того, что она «его», воспринимались Гермионой настороженно.

Порой ей хотелось расслабиться и получать удовольствие от происходящего, но внутреннее чутье подсказывало, что что-то здесь нечисто, и Гермиона ощущала, как устает. Как устает от собственного обмана, и как тяжело ей дается понять, где заканчивается Марволо и начинается Темный Лорд.

В один из вечеров, когда он не был занят продумыванием своих злодейских — или не совсем, Гермиона еще не определилась — планов, Марволо пришел в магазин после закрытия, что в общем-то было привычным явлением. Он по-прежнему любил занимать свое кресло и смотреть на Центральный. Как-то Гермиона поинтересовалась, для чего он это делает, но внятного ответа, который удовлетворил бы ее любопытство, не получила. В тот момент она подумала, что, возможно, ей следует прожить столько же, сколько Марволо, чтобы понять эту его страсть.

Осмотревшись, Риддл уселся на ее неудобный стул за кассой и ждал, пока она закончит работу. От скуки он пролистал журнал продаж, потом каталоги будущих заказов. Он не торопился к своему креслу у окна, и Гермиона поняла, что он ожидает ее. Вздохнув, Грейнджер отложила отчеты в сторону, решив, что заполнит их утром.

— Хочу показать тебе кое-что, — тут же оживился Марволо, поднимаясь на ноги.

Он буквально выволок Гермиону из магазина за руку. Дождавшись, когда она установит охранные чары, он трансгрессировал.

В лицо ударил запах моря, а прохладный влажный воздух солью осел на губах. Гермиона с интересом осмотрелась. Место казалось ей смутно знакомым, будто она уже бывала здесь и видела и отвесную скалу, и огромное поле с травой по пояс, раскинувшееся до горизонта, и грунтовую дорогу, лентой струящуюся из деревушки и пересекающую поле.

— Где мы? — спросила она, поворачиваясь к последним лучам закатного солнца, утопающего в море.

— Это место, — начал Марволо, но запнулся, — я бывал здесь в детстве. Оно по-своему дорого мне.

Он сильнее сжал ее ладонь, и Гермиона только сейчас поняла, что по-прежнему держится за его руку. Все внутри нее переворачивалось от этого прикосновения и откровения, прозвучавшего ранее. Марволо редко открыто говорил о своих привязанностях и никогда — о своем детстве. Все попытки Гермионы заговорить об этом мягко, но решительно обрубались.

И она невольно расчувствовалась тому, что он привел ее сюда, в это место из детства, которое ему дорого.

Гермиона догадывалась, что у Марволо либо не было родителей, либо у него с предками были плохие отношения — он никогда не вспоминал о них ни словом, ни намеком. Поэтому то, что он показал ей это место, воспринималось так остро и серьезно, как знакомство с родителями жениха. Он впустил ее в то интимное и дорогое, что у него есть.

— Здесь очень красиво, — тихо проговорила Грейнджер, стараясь не нарушить интимность момента.

— Хочу, чтобы ты увидела его сверху, — быстро проговорил он.

Гермиона не успела и пискнуть, как Марволо подошел сзади и обнял ее за талию, а в следующее мгновение ее ноги оторвались от земли. Она неверяще уставилась на ступни, сомневаясь в реальности происходящего, но ощущение горячего твердого тела за спиной давало понять, что это не сон. Риддл крепко сжимал ее в объятиях, поднимаясь все выше и выше, пока, наконец, не достиг нужной ему высоты.

Грейнджер вцепилась в его руки, понимая, что ее жизнь сейчас зависит только от его решения.

Она честно пыталась перевести дыхание, но получилось только сбить его окончательно.

— Я, кажется, боюсь высоты, — не своим голосом пробормотала она.

Марволо крепче сжал руки.

— Постарайся расслабиться, — тягуче, интригующе проговорил он. — Посмотри вниз. Я держу тебя. Ты можешь мне доверять.

Послушавшись его, скорее для того, чтобы они побыстрее опустились на землю, чем из реального интереса, Гермиона скользнула неуверенным взглядом по пространству под ними. Потом взглянула на деревушку, которая, скорее всего, волшебной не являлась. Было непривычно странно от того, что над лысыми улицами отсутствовали волшебные огни, но было достаточно уличных фонарей, которые, как знала Гермиона, работали от электричества. Густая сочная трава переливалась синим, а морской прибой лениво ласкал острые высокие скалы. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и ввиду отсутствия света в том месте, на котором они зависли, Грейнджер уже могла рассмотреть несколько созвездий. Чем дольше она смотрела на небо, тем больше звезд на нем загоралось, обрамляя серебристый диск луны.

Неожиданно они стали опускаться вниз, практически к краю обрыва, и Гермиона снова вспомнила о своем страхе, вцепившись в крепкие руки Марволо. Стоило ее ступням коснуться земли, она облегченно выдохнула, оборачиваясь к нему.

— Ты умеешь летать? — изумленно пробормотала она, поднося трясущиеся руки к лицу.

Вообще-то она хотела сказать что-то совершенно другое, но внезапное осознание заставило ее сменить планы.

Риддл, усмехнувшись, пожал плечами.

— Как ты могла заметить, — в своей манере ответил он, взмахнул палочкой, и на земле раскинулся мягкий плед. Марволо сделал приглашающий жест рукой. — Не хочу возвращаться в поместье, — пояснил он, и Грейнджер послушно села.

Риддл опустился сзади, укладывая голову Гермионы на колени и запуская пальцы в волосы. Гермиона блаженно прикрыла глаза.

В такие минуты казалось очень просто забыть о том, кто рядом с ней. Пусть Марволо и был внешне холоден, Гермиона понимала, что это — напускное. Живые эмоции кипели и бурлили в нем, как лава, изредка мелькая в радужках.

-

Но ее жизнь по-прежнему казалась ей более ценной.

Она боялась. Каждый раз боялась, что вернется в поместье, а там будет кровь. Или крики. Или Пожиратели. Или Беллатриса.

Всякий раз, когда звонил колокольчик над дверью книжного, ей казалось, что кто-то пришел за ней.

Гермиона осознавала, сколько врагов у Марволо. И понимала, что будет первой, кто встанет под удар. И пусть он клялся, что, пока она остается рядом с ним, ей опасность не грозит, как он мог отвечать за нее, пока она в книжном? Она откровенно сомневалась, что Северус, в случае чего, сможет ее спасти.

А то, что что-то зрело, было заметно невооруженным глазом. Да и по редким обмолвкам Марволо она понимала, что тот еще не навел порядок в рядах последователей. Кто-то из молодых Пожирателей был на стороне Абраксаса. И Марволо подозревал, что это может вылиться в открытую войну внутри членов одной и той же группы.

Гермиона продолжала каждый день встречаться с Джеймсом, который сообщал о том, как продвигается дело с портключом и удостоверением. И переписывалась с Молли, у которой теперь не было возможности оставить детей с Мюриэль. Грейнджер пообещала зайти в гости к Уизли, понимая, насколько тяжело ее подруге, и собиралась сдержать обещание этим вечером.

По иронии судьбы именно в этот день в магазине появился Локхарт. Уже предвкушая тяжелый разговор, Грейнджер нацепила на лицо невозмутимую маску.

— Гермиона, — обаятельно улыбнулся Локхарт, — как поживаешь?

— Спасибо, Гилдерой, неплохо, — солгала она, понимая, что правду он услышать просто не готов. — Как поживаешь ты?

Грейнджер впилась взглядом в вечно сияющее лицо. И, может быть, ей просто хотелось в это верить, но казалось, что Локхарт выглядит немного менее сиятельным, чем обычно.

— Я… — впервые на ее памяти он запнулся. — Планирую отправиться в Африку. Как только будет готов мой портключ.

Гермиона резко выпрямилась.

— Так… неожиданно, — протянула она, щурясь.

— Да, я… Мне сообщили, что в одной деревушке завелась баньши, и я решил, что это работа для меня, — заявил он. На привычно радостном лице будто растеклась грустная улыбка. — Я просто… хотел сообщить тебе. Что ты, возможно… Возможно, скоро появится еще одна книга о моих приключениях, — заключил он.

— Я поняла тебя, — в тон ему ответила Гермиона.

Грустная аура окутала их двоих. И это было несколько неловко. Потому что, кажется, они оба понимали, зачем пришел Гилдерой. Грейнджер опустила руку на его плечо и легонько сжала.

— Мне жаль, — тихо проговорила она.

Кивнув, Локхарт осторожно улыбнулся. Бросив на нее напоследок печальный взгляд, он вышел из магазина.

— Какой-то он сегодня не сиятельный, — пробубнил Северус.

Гермиона задумчиво нахмурилась, размышляя о том, что из этого короткого странного разговора ей стоит передать Молли, а что — нет. Тяжело было принимать решение, понимая, что от ее рассказа буквально зависела чужая жизнь. И хотя она не сомневалась в благоразумии подруги, она также понимала, какого размера ошибки та может совершить, если передать суть беседы неверно.

Вечером, закрыв магазин на свои охранные заклинания, Гермиона прогулялась до пекарни и, накупив кучу сладостей, трансгрессировала по написанным на пергаменте координатам.

Перед ее лицом оказался домик в два этажа необычной формы. В целом выглядел он так, как она его себе и представляла. Справа действительно виднелась пристройка, которую Молли всем сердцем ненавидела: именно в ней большую часть времени проводил Артур. Залитый закатным солнцем участок выглядел волшебно.

А еще Гермиона никогда не видела столько садовых гномов, сколько их было здесь.

Стараясь не наступить ни на одного из них, она добралась до входной двери, которая распахнулась еще до того, как костяшки пальцев коснулись деревянной поверхности.

— Входи, — прокричала Молли, и Грейнджер сделала неуверенный шаг внутрь.

Она тут же пошатнулась от ощущения дежавю, накрывшего ее. Будто она уже здесь бывала.