Глава 13. Место встречи (2/2)

— Что скажешь, все в порядке?

— Конечно, — живо отозвалась она.

В порядке — не то определение, которым можно было бы описать ее чувства по отношению к этому дому. В поместье было невозможно не влюбиться. Просторное, но уютное. Кто-то мог бы назвать его мрачным, но Гермионе нравилось.

— Я рад, — кажется, искренне сказал Марволо, и Гермиона повернулась к нему.

Взгляд невольно зацепился за перебинтованную ладонь, и предрассветный разговор воскрес в памяти. Подойдя к Марволо, Гермиона провела кончиками пальцев по шершавой ткани.

— Я думала, к вечеру должно было зажить.

Риддл небрежно пожал плечами. Его глаза неотрывно следили за пальцами Гермионы.

— Абраксас был сильным волшебником. Пройдет к утру.

— Ладно, — согласилась Гермиона. Развивать она не собиралась, зная, к какой неприятной теме это может привести. — Займемся рунами? — поинтересовалась она вместо этого, поднимая голову.

Марволо качнул головой, внезапно притягивая ее за плечи к себе и обнимая. Его руки обвили ее тело, вдавливая в его. Он зарылся носом в волосы и пробормотал в макушку:

— Мы поужинаем, а потом займемся чем-нибудь, что не потребует много размышлений.

Это звучало необычно, хорошо и… по-домашнему. И то, что Марволо ждал ее, чтобы поужинать вместе, смутило Гермиону.

Естественно, она не привыкла жить с кем-то. Ей было неуютно и не по себе от того, что она находилась в чужом доме. А то, что хозяином этого поместья являлся Темный Лорд, окончательно все усложняло. Все люди, которых знала Гермиона, боялись даже имя его назвать, а она жила с ним. Это пугало и волновало одновременно. И чем больше Грейнджер думала об этом, тем меньше понимала, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.

Если бы Марволо был обыкновенным мужчиной вроде Снейпа, у Грейнджер не возникло бы вопросов к его симпатии. Даже внимание Абраксаса Малфоя ее не удивило бы — тот был известным дамским угодником. Чем она заслужила симпатию Темного Лорда, было загадкой, заставляющей анализировать и себя, и Риддла. Да еще и явление Лестрейндж этой ночью напомнило Гермионе, что у Риддла были варианты и получше. Единственное сомнительное преимущество, которое обнаружила в себе Грейнджер, это возраст, ведь она была младше Беллатрисы лет на десять. Но это было действительно сомнительным плюсом, ведь говорило о том, что она менее опытна… ну, во всем.

Тем не менее за столом с Марволо сейчас сидела она. И какие бы противоречивые ощущения это ни вызывало, в первую очередь это льстило.

Темный Лорд сидел на расстоянии вытянутой руки от нее.

Домовик грозы магической Британии обслуживал ее.

Впрочем, Гермиона сразу же обозначила, что хочет готовить сама. Нет, претензий к самим блюдам она не имела. Ни к говяжьему стейку в тесте, ни к картошке, ни к салату с беконом и сухариками — все это великолепно выглядело и имело умопомрачительный аромат. Но, во-первых, это все было настолько жирным, что блестело в свете ламп. А, во-вторых, хоть Гермиона и не страдала паранойей, но есть еду, приготовленную кем-то другим, она опасалась. Исключением были рестораны или кафе, в которых вся посуда была зачарована.

За приемом пищи Гермиона и Марволо скатились в обсуждение какой-то ерунды, и напряжение и неловкость отступили.

Они и до этого провели пару вечеров без рун, но сейчас все отличалось. Возможно, дело было во влиянии поместья Марволо, а, может, в чем-то еще. Просто в какой-то момент Гермиону отпустили терзающие мысли, и она расслабилась и начала получать настоящее удовольствие от времяпровождения с Марволо.

После ужина Гермиона хотела осмотреть вторую часть поместья, но Риддл предупредил ее, что там живет один из его последователей.

Грейнджер своего мнения не изменила и знакомиться ни с кем не хотела, поэтому согласилась на вариант, предложенный Марволо, как альтернативу исследованию. Взяв бутылку вина, они опустились в одно кресло перед камином в спальне, и просто сидели.

Гермиона понимала, что Риддлу нужно отдохнуть, поэтому не мучила его своими расспросами. Просто позволила себе опустить голову на его грудь, слушая биение сердца, и наслаждалась его поглаживаниями по спине и волосам.

* * *Похороны Абраксаса Малфоя были назначены на следующий день. Как бы Том ни уговаривал Гермиону, она решительно отказалась присутствовать там в качестве его спутницы. В вопросе открытия их отношений она проявляла почти несвойственную ей категоричность, с которой Риддлу пришлось смириться. По крайней мере, временно, ведь доля правды в ее словах была — не следовало им открыто заявлять о связи, пока он не разберется с последователями. Достаточно было того, что Северус находится рядом и, в случае чего, Том был уверен, не даст ее в обиду.

Раннее серое утро постепенно прояснялось. Стояла совсем неподходящая погода для похорон, будто в насмешку дразнилась над неискренне скорбными лицами волшебников. Пожиратели прибывали разрозненными группами, выражали соболезнования Люциусу и отходили в сторону. Кого-то расспрашивали репортеры, тоже присутствующие здесь в огромном количестве.

Бесконечные пишущие перья и вспышки колдокамер напомнили Тому о мысли, которую поселила в его голову Грейнджер, о том, что следует открыть свое издательство. Он планировал заняться этим сразу же после похорон Абраксаса. Точнее, передать это задание Рабастану. Тот как-то обращался с подобным вопросом, но тогда Риддл ответил решительным отказом на возможность финансирования независимого издания под руководством Лавгуда. Он и сейчас не планировал ставить эксцентричного Ксенофилиуса во главу, но его супруга была вполне подходящим вариантом. Ее имя часто мелькало в зарубежных научных журналах, потому что в консервативной Великобритании ее исследования не ценились и считались слишком… слишком. Так что у Риддла было что предложить ей в обмен на услугу от нее.

В бесчисленной толпе Риддл выделил присутствующих Вальбургу и Беллатрису и подумал, что, возможно, Гермиона была права, что отказалась идти сюда. Она казалась слишком хрупкой для присутствующих здесь, слишком ранимой, пусть и ранить ее могли бы всего лишь взглядом, максимум — словом. Порой он раздражался, считая, что она даже чересчур мягкая и светлая.

Он задумался о том, почему вообще выбрал ее? Он не подходил к этому решению с рациональной точки зрения. Если бы подходил, то на месте Гермионы должна была бы быть Вал — чистокровная, влиятельная. Да, он и сам перестал быть безродным полукровкой уже давным-давно, но поддержка с любой стороны не была бы лишней, а Вальбурга могла бы этим его обеспечить.

Если бы он подходил к выбору с точки зрения удовлетворения своих потребностей, то определенно на первом месте стояла бы Беллатриса — она соответствовала всем критериям. Красота, ум, преданность. Кроме того, Белла успела неплохо подстроиться, она знала о его предпочтениях и вкусах в постели. И Том тоже не мог сказать, что ее тело ему приелось или надоело.

Так почему же, имея такой широкий выбор, вместо того, чтобы снизойти до любой из этих двух самых чистокровных из чистокровных, как заметил Абраксас, красивых и мудрых женщин, он остался с Гермионой, которая ничего о себе не помнила, не была кем-то выдающимся и в принципе не соответствовала Риддлу в плане чистоты и мягкости?

Ответ на этот вопрос был на поверхности, но Том упорно игнорировал правду, предпочитая выискивать какой-то глубокий смысл в своих поступках. Объяснение «просто хочу» было недостаточным. Этого было мало. За этим крылось много тайного смысла. И если поначалу он мог списать свое влечение на инстинкт охотника — ведь Том не привык, чтобы ему приходилось кого-то уговаривать, — то сейчас и это не было актуальным.

От размышлений Тома оторвало нарастающее ощущение зуда между лопатками. Осмотревшись, он понял, что его разглядывает Долорес Амбридж — та самая заместительница Хадсона из отдела учета. Она крутилась рядом с Ноттом, периодически косясь в его сторону. И, присмотревшись к недовольно-ехидному лицу Бенджамина, Риддл понял, что разговор идет о его персоне.

Он хотел подойти поближе, но заметил Септимуса Малфоя. Из всего огромного количества людей, присутствующих на похоронах, Септимус, конечно, выделил именно Тома.

— Хотел прибыть еще вчера, — поделился он после коротких приветствий. — Но эта беда с порталами…

— Я слышал об этом, — вежливо подтвердил Риддл.

Рядом с этим человеком всегда нужно было оставаться предельно собранным.

— Люциус выглядит расстроенным, — заметил Септимус, смотря в сторону внука.

Брови Риддла дернулись.

— Полагаю, смерть отца выбила его из колеи, — смягчил он рвущееся наружу «конечно, это ведь он убил Абраксаса».

Малфой усмехнулся и покачал головой.

— Абраксас был редкостным идиотом. Я сомневался, что на похороны вообще кто-то придет.

Риддл испустил тяжелый вздох: если Люциус только-только начал перенимать семейную хитрость, Абраксас — был гуру, то Септимус и вовсе мог зваться главным манипулятором. Он отличался умом, изворотливостью и уклончивостью. При разговоре с ним приходилось особенно тщательно подбирать слова и следить за своими реакциями. Поэтому Том отгородился от Малфоя стеной окклюменции, опуская на лицо невозмутимую маску.

— Многое изменилось с тех пор, как вы общались в последний раз.

— Сомневаюсь, — проворчал Септимус. — Уверен, свою смерть он целиком и полностью заслужил, Том.

Бросив на него короткий взгляд, Риддл повел плечом.

Септимус же, кивнув на прощание, направился к Люциусу, чтобы выразить соболезнования. Риддл с интересом следил за сменяющимися эмоциями на лице Малфоя-младшего: очевидно, дед ничего приятного ему не сказал. В конце концов взгляд Люциуса стал настолько острым, что Септимус, бросив еще пару слов на прощание, удалился на поиски своей спутницы. Поиском, правда, это назвать было трудно. Девушка, явно младше его на несколько десятков лет, стояла в стороне от всех, с интересом осматриваясь. Она выделялась неподходящим нарядом и настолько пустым взглядом, что Риддл засомневался, что она в добровольных отношениях с Септимусом. Это заставило его не без самодовольства задуматься о том, что Гермиона рядом с ним смотрелась иначе, несмотря на большую разницу в возрасте.

Хорошо поразмыслить над этим вопросом ему не дали. Жужжащую толпу внезапно накрыло пологом тишины. Все взгляды повернулись в сторону, куда пришлось посмотреть и Риддлу. На его лице тут же застыло абсолютно пустое гротескное выражение: в их сторону шагал Альбус Дамблдор. Один.

Риддл никогда его не видел в обыкновенной черной мантии, которая казалась настолько ему не подходящей, что Дамблдор вмиг утратил очарование образа доброго волшебника из сказки, который складывался вокруг его имени упорным трудом долгое время. Предельно серьезный и сосредоточенный, с таким же, как и у Риддла, застывшим выражением лица.

Провожаемый молчаливыми взглядами, он подошел к Люциусу. Дамблдор тихо выразил свои соболезнования, а потом отошел в сторону, присоединившись к ожидающим процессии.

Как бы ни старался Риддл отвести от него взгляд — не мог. Его главный недруг находился перед ним. С зажатой в руке Бузинной палочкой. А Том ничего не мог сделать при толпе свидетелей.

Спустя мучительно долгое время, показавшееся Тому вечностью, процессия двинулась в сторону семейного склепа. Засмотревшись на Дамблдора, Риддл упустил этот факт и присоединился лишь к концу колонны, возглавляемой Септимусом и Люциусом. И как-то незаметно рядом с Риддлом зашагал Альбус.

— Тяжело терять друзей, — произнес он тихо.

Том скосил взгляд. Он не видел Дамблдора на расстоянии вытянутой руки уже очень давно. Наверное, последний раз был в 1956, когда он ходил на собеседование в Хогвартс на должность преподавателя ЗОТИ. Альбус постарел за эти двадцать с лишним лет. Седых волос значительно прибавилось, борода стала длиннее, а вокруг глаз растянулась сетка глубоких морщин, какие бывают у людей, которые много улыбаются. Риддл не мог не признать, что несмотря на всю неприязнь, которую он испытывал к Дамблдору, его впечатлял тот образ, который он умудрился создать вокруг себя.

И настолько сейчас резонировал этот образ с тоном, которым он произнес короткое предложение, что это убедило Тома в его правоте: образ есть всего лишь образ. Там внутри, за масками и ясными синими радужками, сидит зверь, не уступающий внутреннему чудовищу Риддла.

— С этим трудно поспорить, — парировал Том. — Хотя и очень хочется.

Сдерживаться от язвительных комментариев рядом с Дамблдором было решительно невозможно. И он даже не пытался сопротивляться своей гадкой натуре, обнажающей зубы в присутствии этого человека.

— Недавно я тоже потерял близкого друга.

Риддл усмехнулся.

— Соболезную, — неискренне сказал он.

Они шагали рядом, практически нога в ногу. Они давили друг на друга и ментальными щитами, и тяжелыми липкими аурами. Нахождение в непосредственной близости давалось нелегко: казалось, вот-вот начнет потрескивать магия. Прохладный утренний воздух вокруг них ощутимо разогревался, будто подготавливая атмосферу к бою. Волшебники, шедшие неподалеку, непроизвольно отодвигались и не решались бросить даже взгляд в их сторону.

— Теперь и ты лишился своего, Том, — ровным тоном проговорил Дамблдор.

От осенившей его догадки Риддл запнулся. Он послал Альбусу самый открытый и самый честный взгляд за всю свою жизнь: взгляд, полный неподдельного удивления.

— Так ты намеренно отпустил его, — тихо проговорил Том.

— Очевидно, — пожав плечами, признался Альбус.

Теперь слова Гриндевальда о том, что у них гораздо больше общего, чем они думают, не казались Риддлу такими уж бессмысленными. Он вынес образ и слова Гриндевальда на поверхность своего сознания, позволив Дамблдору увидеть их. Сжатые в кулаки руки стали ему наградой.

— Должен признать, — заметил он, — я надеялся на несколько иной исход ситуации.

— Не ожидал, что в Ордене тоже могут завестись крысы? — оскалился Том.

— Да, — лаконично ответил Дамблдор.

— Ты будешь разочарован в конце, — заявил Риддл, стараясь уколоть побольнее, — когда узнаешь, сколько их на самом деле.

— Полагаю, у нас обоих наступили нелегкие времена, — мудро протянул Альбус.

Это был их самый длинный разговор за всю историю знакомства. И, видит Мерлин, он не был так невыносим, как представлял себе Риддл.

— Знаешь, Абраксас успел поведать мне кое о ком перед тем, как получил укрытие в замке. О девушке, которая, возможно, тебе дорога. Должен признать, я удивлен твоим выбором, — проговорил он. Риддл проследил за выразительным взглядом, направленным на Беллатрису, а потом и на Вальбургу. Но дальнейшие два слова разбили вмиг его вспыхнувшие надежды: — Мисс Грейнджер, — протянул Альбус, смакуя имя.

— Она не дорога мне, — отрезал Том, а внутри него все напряглось до предела.

— О, не нужно скрывать своих привязанностей, — тоном, как дружеское похлопывание по плечу, протянул Дамблдор. — Мне лишь любопытно, как такое светлое и чистое существо заинтересовало тебя? Ты ведь… оскверняешь все, к чему прикасаешься. Ты задавишь ее так же, как и все, что тебя окружает. Неужели тебе совсем ее не жаль?

Риддл сцепил челюсти так, что заиграли желваки. Слушать это было настолько же неприятно, как и слова Гриндевальда о любви. И он решил отплатить Дамблдору той же монетой, демонстрируя в сознании картинки. А потом тихо добавил:

— Великая сила любви творит чудеса.

Дамблдор показательно заткнулся.

Все оставшееся время Том думал только об одном: кого приставить к Гермионе для охраны, чтобы она не прокляла его, как только заметит слежку.

И не мог не признать, что слова Дамблдора всколыхнули в нем что-то неприятное, потому что отчасти были правдой. Ему же нравилась чистота девчонки. Так почему его так упорно раздражало, когда она сдерживалась в ситуациях, где кто угодно повел бы себя иначе? Почему ему не нравилось, что она сдерживает злость? И почему было приятно, когда она отвечала на провокации, когда ее поведение выдавало ее твердый характер? Действительно ли он осквернял все, к чему прикасался?

Он бросил короткий взгляд на Вальбургу и Регулуса, шагающих сейчас рядом. Его решимость обсудить с Вал события последнего месяца растаяла. В любом случае теперь, когда угрозы в лице Абраксаса не осталось, Том мог отложить разговор до более подходящего настроения.