Глава 11. Такие разные сложные ситуации (1/2)

Остаток дня Гермионе удалось провести одной. Она была безумно благодарна Марволо за то, что тот дал ей время осмыслить произошедшее. Меньше чем за сутки изменений произошло больше, чем за всю… А, нет, потерю памяти это все же не переплюнуло, но жизнь все-таки изменилась кардинально, и мозгу нужно было время, чтобы все проанализировать.

К обеду мыслей скопилось столько, что впору было использовать Обливиейт. Все же, ситуация с Марволо-Темным-Лордом многое усложняла. И Гермиона пришла к выводу, что ей как минимум нужно подстраховаться на будущее, чтобы иметь хоть какие-то возможности и пути к отступлению.

До вечернего занятия она собиралась заняться решением проблемы, которая давно ее напрягала — своим именем. Ей необходимо было все же перебороть себя и отправиться-таки в министерство, чтобы зарегистрировать и свою личность, и палочку. Потому что появление в ее жизни человека, который являлся лидером оппозиции министерства, как бы намекало, что ей, возможно, придется еще переживать допросы в будущем.

Оставался и вопрос с памятью, который волновал ее даже больше, чем отсутствие регистрации. Риддл беззастенчиво пользовался ее помощью, в то время как сам особого рвения в решении ее проблемы не проявлял. Вообще из головы Грейнджер давно не выходила фраза, как-то брошенная им, что лет пятьдесят назад ситуации, как у нее, случались часто. Когда жених, передумавший о свадьбе или не согласный с выбором родственников, таким простым способом избавлялся от невесты. Но Гермиона не верила, что в ее случае все так просто. За произошедшим явно стояло большее. Чего стоила та короткая записка: «Все — не то», не дающая ей покоя.

Промучившись в размышлениях и не садясь даже за руны, Грейнджер, нервно перебирая подол летней мантии, все же отправилась в министерство. Умом она прекрасно понимала, что из отдела регистрации ее направят к мракоборцам, но не могла не попробовать исключить этот шаг. Воспоминания о допросе и неприязненных взглядах со стороны мракоборцев все еще были свежи в памяти и отдавались ломотой в костях.

Ее саму поражало то, насколько отличаются ее чувства к мракоборцам и к Марволо, но в голову приходили только самые банальные объяснения про то, что любовь оправдывает все, а ей не хотелось верить, что она одна из тех женщин, что станет терпеть… ну, что угодно, любые недостатки и все такое. Правда, чтобы определить рамки допустимого, ей действительно нужно было больше времени.

Услышав приговор Уотсона — работника отдела регистрации — она некоторое время помялась у стойки посетителей в его кабинете, пытаясь настроиться и все же отправиться на четвертый уровень, но не смогла. Ей было противно от самой себя, но она боялась пойти туда. Казалось, стоит ей попасть к мракоборцам, как они тут же поймут, с кем она провела ночь. Нужно было раньше озаботиться этим вопросом, тогда одной отговоркой было бы меньше, потому что она и без того вряд ли решилась бы в ближайшем будущем посетить центр.

-

Вечером Марволо прислал филином записку о том, что занятие отменяется, и Грейнджер разозлилась окончательно. В отместку она даже не садилась за руны, а с большим рвением взялась перерывать справочники по заклинаниям, хотя и знала заранее, что это не поможет.

К ночи ей в голову вдруг пришла мысль о том, что… Ну, а вдруг это все?.. Вдруг Марволо просто воспользовался ею?

Она, конечно, слабо представляла, какую «пользу» мог извлечь Марволо от того, что они переспали, даже заглянула в пару справочников из ненавистного ей сектора по темной магии, но нигде не нашла достойного применения крови девственницы. В магловских сказках сильно преувеличивали ее значимость.

Но просто представить, что Темный Лорд, как обычный мальчишка, желал с ней только переспать, было смешно. Вряд ли он хвастался победами перед друзьями или делал зарубки на столбике кровати.

Все это усложняло анализ его поведения. Вместо того, чтобы подумать о своих чувствах, Гермиона проворочалась всю ночь, размышляя о нем.

Разбитая и уставшая, утром она открывала магазин. В насмешку ей, погода стояла восхитительная, словно была не середина лета, а конец весны. Пели болтуреи и болтрушайки, скрывающиеся в густых кронах деревьев, а еще, пока их не спугнули волшебники, спешащие на работу, по плитке скакали прилетевшие из магловской части голуби. Обычно их подкармливала миссис Гоулд или владелица булочной, но сегодня крошки рассыпал мистер Гоулд, окруженный птицами и, кажется, вполне довольный этим фактом.

Окинув флегматичным взглядом открывающуюся картину, Грейнджер вернулась в книжный, пытаясь скрыться под пологом знаний от распыляемого в Центральном ощущения радости и беззаботного счастья.

Даже непроницательный Северус сегодня, кажется, заметил, что она не в духе, и по возможности избегал контактов с ней. Что точно было ему на пользу, потому что у Гермионы так и чесались руки наслать на него какое-нибудь особенно гадкое проклятие, просто за то, что тот молчал все это время. Как бы все повернулось проще, если бы Снейп обмолвился, какой именно чести она удостоилась, когда после допроса у мракоборцев он принес ее к Марволо.

Время близилось к обеду, когда в магазинчик шумным вихрем ворвалось рыжеволосое семейство Уизли. И их просто нельзя было проигнорировать. Правда, Билл быстро потерял интерес к Гермионе, заметив, что та без настроения, что случилось впервые на его памяти.

Мать его, однако, такие мелочи не волновали.

— Гермиона, — шикнула она, вырывая Грейнджер из прострации, — прекрати пялиться на эту полку, пойдем на обед.

Не будь в ее голосе, даже приглушенном, столько мольбы, Гермиона наверняка отказалась бы. Сейчас же она была вынуждена согласиться. Предупредив Северуса и проигнорировав его умоляющий, чтобы они взяли мальчишек с собой, взгляд, она подхватила Молли под руку и покинула магазин. Мысль о том, что Билл, Чарли и Перси не дадут ему расслабиться, приятно грела душу. И Грейнджер пришлось приложить усилия, чтобы не попросить Молли принести туда еще и близнецов.

Они заняли столик в кафе, расположенном дальше всего от книжного. Гермионе хотелось подольше возвращаться назад, а для Молли в принципе не имело значения, где обедать. Правда, сегодня ей удалось удивить Гермиону. Стоило официанту принять заказ и удалиться, как Уизли тут же окружила их место кучей заглушающих и отводящих взгляд чар.

— Еще одно заклинание, и нас не найдет даже официант, — съязвила Грейнджер.

Молли тихо фыркнула, поерзав на месте. Она выглядела на редкость взволнованной, прямо под стать самой Гермионе. Только вот причины у них наверняка были разные.

Как-то Молли просветила Гермиону насчет факультетов Хогвартса. Она не без гордости рассказывала, что на Гриффиндоре учатся храбрые; на Когтевране — умные; на Пуффендуе — добрые. Про слизеринцев она обмолвилась коротко, лишь уточнив, что их узнаешь сразу.

Так что в данный момент Молли Уизли меньше всего походила на гриффиндорку. А так как к двум другим факультетам Гермиона подругу отнести не могла, то, кажется, поняла, как выглядят слизеринцы: нервно перебирают салфетки, взволнованно оглядываются по сторонам, а в их глазах — пустота, прячущая в себе тучу эмоций. И, что самое плохое, этот настрой передался и Гермионе, а желание поделиться с Молли секретом резко возросло.

— У тебя что-то случилось? — как бы невзначай поинтересовалась Уизли.

Гермиона чуть не расхохоталась от постановки вопроса.

— А у тебя? — в тон ей спросила она.

— Знаешь, мне будет куда проще, если начнешь ты, — сдаваясь, произнесла Молли, отбрасывая в сторону смятую салфетку и заставляя ту испариться.

И тут же потянулась за другой.

— Ну, у меня кое-кто появился, — начала Гермиона издалека, заправляя прядь волос за ухо, чтобы скрыть нервозность.

— Кое-кто, кроме Северуса? — осторожно уточнила Молли, и Гермиона мысленно хлопнула себя по лбу за то, что забыла о легенде, которую, кстати, пора было завершать.

— Возможно, — уклоняясь от прямых ответов, как от летящей в ее голову шпаги, ответила она.

— Тогда ты меня поймешь, — ошарашила ее Молли, подаваясь вперед. — Я, кажется, беременна.

Гермиона замерла, пытаясь осмыслить то, что сейчас повисло в воздухе. Во-первых, она и впрямь забыла о противозачаточном заклинании и сильно сомневалась, что Марволо об этом позаботился. Вообще-то она в целом сомневалась в его благоразумии в этом плане, ведь практически ничего не знала о его планах на будущее. О том, чего хочет Темный Лорд, знала, наверное, вся магическая Британия. А вот о том, хочет ли Марволо наследников, ничего известно не было.

А во-вторых, что значило уверенное «ты меня поймешь»? Будь она в отношениях и с одним Северусом, ей бы понадобились знания подобных заклинаний, о существовании которых, к слову, видимо, забыл Артур Уизли…

Челюсть Гермионы против ее воли отвисла, а взгляд, до этого направленный в сторону виднеющегося проулка, врезался в Молли, смотрящую на подругу со всем терпеливым ожиданием, которое она явно вычерпывала чайной ложечкой из глубин своего энергичного характера.

— Ты хочешь сказать, что… Да нет, — она неверяще покачала головой, — не может быть… Молли?

Гермиона выдала этот несчастный спич, не способная ни на что цензурное больше.

— Да, — лаконично бросила Уизли.

Она резко выпрямилась, позволяя официанту выставить блюда на стол. Тот явно не спешил, переводя заинтересованный взгляд с все еще не контролирующей свое лицо Гермионы, которая до сих пор не подняла челюсть со стола, на Молли, старающуюся держаться из последних сил. Вместе они наверняка составляли достойную созерцания картину.

Грейнджер злобно зыркнула на официанта, и тот, спохватившись, поспешил покинуть их огороженное заклинаниями место.

И ее собственные проблемы как-то резко ушли на второй план и стали какими-то незначительными.

— Кто это, я его знаю? — на выдохе прохрипела Гермиона, притягивая к себе бокал вина и опрокидывая его, а потом потянулась за бокалом Молли. — Все равно тебе нельзя, — пожав плечами, на грани истерики, произнесла она.

Уизли прищурилась, прикидывая что-то в голове.

— А я знаю твоего… — она замялась, подбирая слово.

— Нет, — быстрее, чем требовалось, отрезала Гермиона. — Он не… он друг мистера Гора, — проговорила Грейнджер, надеясь, что это не оскорбит ни одного из мужчин. — Значительно старше меня, — зачем-то добавила она.

Молли понимающе кивнула и как-то подозрительно облегченно выдохнула.

— Гил, — сказала она, и тут же зажмурилась.

— Гил… Гилдерой?! — воскликнула Гермиона громче, чем следовало, и мысленно похвалила Молли за предусмотрительность с заглушающими заклинаниями. — Гилдерой-мать-его-Локхарт?! Чем ты думала, Молли? Боже, мне мало вина.

Она заозиралась, пытаясь найти официанта, но, похоже, ее убийственный взгляд сработал, и тот все же где-то сдох. Рыкнув от досады, Гермиона выбралась из-за столика, чуть не перевернув стул, и направилась внутрь заведения.

В голове набатом звучало «я беременна», а перед глазами скакали цветные и темные пятна. Грейнджер понимала, что, возможно, реагирует чересчур эмоционально, но огорошенная новостью и без того расшатанная психика просто не выдерживала.

Бармен, лениво подпирающий подбородок, узрев ее перекошенное от шока лицо, сразу передал ей требуемую бутылку, поинтересовавшись, не хочет ли дама чего покрепче.

Небольшая прогулка успокаивающе не подействовала. Напротив, стало только хуже.

— Это точно? — спросила Грейнджер, выливая в бокал добрых полбутылки эльфийского вина. — Ну, что отец — Гилдерой.

— Нет, — покачала головой Молли. — Это может быть и Артур.

— Господи, — простонала Гермиона.

Она прикрыла глаза и провела ладонями по лицу.

— И я не знаю, что мне делать, — тихо проговорила Молли. — Я не… не могу уйти от Артура — у нас ведь пятеро детей. Но и… с Гилдероем расстаться тоже не могу.

Гермиона посмотрела на подругу сквозь слегка раздвинутые пальцы, не веря в то, что только что услышала. Но нет, Молли действительно это сказала. Слова повисли в воздухе, тяжестью давя на плечи обеих девушек.

— Ты серьезно, — полувопросительно произнесла Гермиона. — А как Гилдерой относится к тому, что у тебя пятеро детей? И как он отреагировал на твою беременность?

— Он не знает, ничего не знает, кроме того, что я замужем, — выдохнула Молли. — Никто не знает о беременности. Ты первая.

Проглотив вопрос о том, как ей удалось скрыть наличие пятерых детей, Грейнджер покачала головой.

Она невольно задумалась, не мог ли Великий-колдун-Локхарт приворожить Молли. Или, может, она его — и поэтому не может теперь расстаться? Или они приворожили друг друга и просто сошли с ума.

— Почему я? — внезапно спросила Гермиона, задвигая деструктивные мысли на задворки сознания.

— Мне просто нужно было с кем-то поделиться.

Печальные глаза Молли были красноречивее любого ответа, какой бы она ни произнесла. Грейнджер уже успела подумать за те короткие мгновения молчания, что Уизли попросит ее о помощи… в чем бы та не заключалась. Но осознание того, что ей, как и самой Гермионе, просто не с кем больше поговорить, заставило сцепить зубы и прикусить язык. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не выдать очевидные «чем ты думала» фразы и отыскать в глубине сердца сочувствие, наскрести его чайной ложечкой.

Грейнджер опустила руку поверх ладони Молли и сжала ее.

— Я не стану спрашивать, как у тебя получалось встречаться с Гилдероем, — тихо произнесла она, — но, подозреваю, тебе приходилось сильно постараться для этого. И рядом с ним была не та Молли Уизли, которую знаю я или знает Артур — это была другая Молли, не обремененная обязательствами. И, уж извини, совсем не факт, что Локхарт останется с тобой, узнай он хотя бы о беременности, я уж молчу о мальчишках.

— Ох, Гермиона, — откровенно всхлипнула Уизли, — я понимаю, к чему ты клонишь, просто это так…

— Тяжело? — предположила Грейнджер.

— Тяжело.

Гермионе непросто давалось понять все чувства и мотивы Молли, хотя бы потому, что сама она не была замужем за человеком, вечно пропадающим на работе или в своем дурацком гараже. Конечно, Молли часто выручала Мюрриэль — та оказывала неоценимую помощь всему семейству. Но этого явно было недостаточно для молодой девушки, любящей внимание.

Молли всего пару раз рассказывала о муже что-то хорошее только в начале знакомства с Гермионой. Чем ближе общались девушки, тем чаще проскакивали жалобы на него, а потом Уизли и вовсе перестала делиться тем, что происходит дома, потому что… ну, все и так было понятно. Молли мечтала, что, когда близнецы подрастут, она сможет вновь выйти на работу. И вот, все снова откладывалось на неопределенный срок.

Они просидели гораздо больше времени, чем выделялось на обед. И пусть Гермиона не могла себе позволить давать советы, она все равно старалась мягко подтолкнуть Молли хоть к какому-нибудь решению. Кажется, ей это удалось — Уизли уходила намного более спокойной, чем была в начале встречи.

А когда они всем семейством покинули книжный, а Северус сбежал, требуя хотя бы немного спокойствия, у Гермионы появилось время подумать и о себе.

Все, что она знала из истории Молли, не говорило прямо, но мягко намекало на то, что брак — не самая приятная штука. Уизли вышла замуж рано, сразу после школы, просто чтобы сбежать от влияния отца. И спешила родить ребенка — для того, чтобы Пруэтт не искал способов вернуть дочь. Но, видимо, это стало большой ошибкой, потому что, как говорила сама Молли, не успела она почувствовать жизнь, уйдя от отца, сразу попала в другую кабалу — ее жизнь стала подчиняться сначала одному сыну, а сейчас — всем пятерым.

И для себя такой жизни Грейнджер не хотела совсем. А другую рядом с Марволо и представить себе не могла, ведь он подавлял ее и своим характером, и аурой, и влиянием, — все в нем было доне̒льзя сильным, тягучим и обволакивающим. Словно паутиной, он оплетал ее, связывал по рукам и ногам, заключая в кокон, и, видит Мерлин, ей такие отношения не подходили.

Как бы сильно ей ни нравился Марволо, сдаваться ему окончательно она не собиралась.

* * *

Гермиона нервно постукивала пером по бедру, игнорируя раздраженные взгляды Риддла. До этого она выпила несколько кружек чая, отлучалась в уборную, подходила к окну, пыталась затащить Живоглота на колени, — что угодно, лишь бы не заниматься. В конце концов она отложила перо в сторону и нарочито тяжело вздохнула. Том закатил глаза.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Она слегка вздрогнула от тона его голоса.

— Я хочу вернуть память, — как можно тверже проговорила Гермиона. — И не могу настроиться на работу, потому что… одна мысль не выходит у меня из головы.

Если бы Гермиона знала Марволо лучше, она не упустила бы момент, когда он выдохнул облегченно. Просидев всю ночь за документами и пытаясь отследить семейное древо Певереллов, он так и не докопался хоть до чего-нибудь более-менее приближенного к реальности. Братья Певереллы оставили после себя столько наследников, среди которых были и женщины, разумеется, что отследить родственные связи казалось чем-то нереальным. И хотя Риддл успокаивал себя тем, что даже Гриндевальду не удалось выяснить, кому принадлежит Мантия, он не мог смириться с неудачей: он превосходил Гриндевальда и Дамблдора, вместе взятых. Выяснить всю правду было теперь приоритетной задачей, пусть и отнимало много времени, которое он обязан был посвятить Пожирателям. И Гермионе.

— Ты хочешь закончить на сегодня? — поинтересовался он почти безразлично, погруженный в свои мысли.

Если бы Том лучше знал Гермиону, он не упустил бы момент, когда ее взгляд стал раздраженным. Впрочем, это не помешало ему уловить негодование в тоне ее голоса. И если бы не этот маленький всплеск негативных эмоций, привлекший его внимание, он наверняка так и не посмотрел бы на нее.

— Я хочу пойти на кладбище, — бросила она.

— На какое-то конкретное кладбище или…

— Я помню, что оно было всего в одном прыжке трансгрессии до Хогсмида, — резко проговорила Грейнджер.

С точки зрения Риддла такое уточнение практически ничего не стоило, потому что он мог трансгрессировать на огромные расстояния и при этом не чувствовать себя даже сколько-нибудь уставшим. Но Гермиона вряд ли была сильна настолько, чтобы трансгрессировать с континента на континент без вреда для здоровья, что значительно сужало круг.

— Значит…

— Судя по картам, — перебила она, — мне подходят кладбище в Годриковой впадине, в Оттери-Сент-Кэчпоул и в Уилтшире.

Том задумчиво покивал. Мысль о том, чтобы отпустить Гермиону гулять ночью по кладбищу одну, он сразу отмел. Во-первых, пусть это и было безопасно, но он все же нес ответственность за девочку. А во-вторых, так она не смогла бы сказать ему, что его не интересует ее проблема. А она явно об этом думала — ее раздраженный вздох ясно дал это понять.

— В Оттери-Сент-Кэчпоул нет склепов, а ты упоминала, что очнулась в склепе, — проговорил он. — Остаются Уилтшир и Годрикова впадина. Предлагаю отправиться сначала в Уилтшир — в этом районе живет много чистокровных магов, которые предпочитают… семейные захоронения.

— Вы пойдете со мной? — спросила Гермиона.

Проглотив недовольство на ее «вы», Том медленно кивнул.

Она попыталась скрыть торжествующую улыбку.

-

Они обошли все склепы на кладбище в Уилтшире, но среди них не оказалось ни одного, которое привлекло бы внимание Гермионы. Напротив, она мрачнела с каждой секундой все сильнее и сильнее, что немного раздражало Риддла. В конце концов, на что она рассчитывала, вернувшись сюда спустя полгода? По его мнению, было глупо полагать, что останутся хоть какие-нибудь следы пребывания здесь.

Потратив на обход около трех часов, Грейнджер протянула ему ладонь, и в следующий миг они оказались перед кладбищем в Годриковой впадине.

Том чувствовал себя не очень уютно, находясь в подобных местах. Вообще-то он предпочитал их избегать, потому что явственно ощущал пропитывающий все вокруг шепот Смерти. Если на похоронах Ориона он находился в какой-то прострации, то сейчас чувствовал, как темные липкие тени скользят по нему, вызывая холодные мурашки. Проглотив подступающую панику, Риддл глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он обязан взять себя в руки, что было непросто.

Уилтширское кладбище, пусть они и явились туда ночью, все равно казалось более светлым — луна неплохо освещала пространство. Там было меньше деревьев, а само место было не настолько древнее, как Годрикова впадина.

Грейнджер тоже чувствовала, что Марволо некомфортно находиться на кладбище — аура магии, окружающая его, вырвалась из-под контроля и лязгала по участкам голой кожи, а голову сдавливали невидимые обручи. Если бы она знала, что ему настолько противно находиться здесь, она бы даже не стала ставить его в известность и отправилась бы одна, просто отменив занятие.

Но, раз уж он был тут и уходить явно не собирался, Гермиона просто старалась держаться от него подальше.

Она ушла вглубь кладбища. И если бы ей кто-нибудь сказал, что она будет чувствовать себя настолько комфортно в этом месте, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Ну, либо подумала бы, что этот человек знаком с Марволо и знает, какие порой от него исходят столпы магии, которые язык не поворачивался назвать эфемерными. Казалось, что он может раздавить кого угодно, просто оказавшись рядом. Если его последователи ощущают то же самое, находясь поблизости, то Гермиона им не завидовала. Не сочувствовала, конечно, но и не завидовала. Сами свой выбор сделали. В отличие от нее.

В какой-то момент она поймала себя на мысли о том, как же все-таки хорошо, что у кого-то есть выбор. И как, оказывается, это ценно — выбирать. Потому что, анализируя события прошедшего полугода, она пришла к выводу, что вариантов исхода событий было мало. Все действия и ее, и Марволо вели к той точке, которую они прошли. Она поселилась в комнате над магазином, который любил посещать Марволо, потом начала там работать. Она заметила его, а он — ее. Он нравился ей, она интересовала его, — все обстоятельства будто подстраивались под их сближение.

Раздраженно фыркнув своим мыслям, Гермиона зареклась читать романы. Раньше она ассоциировала себя с Мэгги как в «Поющих в терновнике», подозревая, что ей так и придется всю жизнь вздыхать по мужчине, который нравится. Однако теперь, когда в их судьбах прослеживалось заметное отличие, особенной радости не испытывала. Потому что поняла, насколько ошибалась и ассоциируя себя с Мэгги, и примеряя на Марволо образ священника. Риддл был кем угодно, но не Ральфом де Брикассаром.

Она не заметила, как дошла до края кладбища, так и не наткнувшись хоть на что-нибудь, что могло бы привлечь ее внимание. Гермиона понимала, что слишком уж погрузилась в свои мысли, поэтому на обратном пути постаралась выбросить из головы все, что отвлекало.

Она ненадолго застыла перед семейным склепом Дамблдоров — как она могла настолько отвлечься и пропустить его? Он выделялся на фоне надгробий, возвышался над ними. То, что в этом месте похоронены родственники Альбуса, почему-то показалось ей в данный момент настолько интимным, личным, будто она не должна была знать об этом… Это сбивало с толку. Кроме того, склеп показался Гермионе знакомым. Она не могла поручиться, что очнулась именно здесь полгода назад, но то, что она находилась здесь не первый раз — было фактом. Взгляд скользнул к мраморной табличке у входа, на которой были высечены всего два имени: Кендра и Ариана. Ни та, ни другая не казались ей знакомыми. Да и, судя по датам под именами, знакомыми быть не могли. Очевидно, Кендра являлась матерью Альбуса. Тогда как Ариана… сестра? Супруга? Второе было сомнительным предположением, ведь судя по возрасту, Ариана умерла еще ребенком.

Это осознание заставило Гермиону отшатнуться. Все же это было чересчур личным. Она повела плечами и поспешила назад, чтобы отыскать Марволо, от которого давно не было ничего слышно. Он и в Уилтшире не ходил за ней по пятам, но из виду надолго не отпускал.

Марволо удалось найти не скоро. Огонек, блестящий на кончике палочки, скрывался в тени его внушительной темной фигуры. Он стоял, склонившись, над надгробной плитой, а темная аура, окружавшая его все четыре часа, будто растворилась в прохладном воздухе.

— Марволо? — позвала Гермиона, заглядывая ему через плечо.

Он обернулся, и в его глазах она увидела огонек, который ей еще не приходилось замечать.

— Что ты видишь? — поинтересовался он.

Грейнджер снова взглянула на надгробье.

— Знак Даров, — проговорила она, пожав плечами.

Марволо нахмурился. Он взял ее ладонь в свою и потащил за собой. Осветив новое надгробие, он уставился на нее с немым вопросом в глазах. Восторг, однако, никуда так и не исчез. И это настораживало и немного пугало. Кто вообще может позволить себе испытывать такие эмоции на кладбище?

Впрочем, если бы она убедилась на сто процентов в том, что нашла нужный склеп, возможно, у нее был бы похожий взгляд.

— Знак Даров, — сказала она, закатив глаза.

А еще на предыдущей плите не было никаких фамилий, лишь знак, то на этой имелись. Имена затерлись, но фамилия виднелась четко: Поттер.

— Да, — восторженно подтвердил он, еще больше удивляя Гермиону. — А ты нашла что-нибудь? — нетерпеливо поинтересовался он.

Гермиона ответила решительным «нет» еще до того, как осознала, для чего это делает. Впрочем, Риддла это совсем не волновало. Коротко попрощавшись, он поцеловал ее в лоб и трансгрессировал, оставив ее одну.

Грейнджер, растерявшись, постояла некоторое время на месте, а потом решила, что раз уж она здесь, то ей, пожалуй, стоит прогуляться до склепа Дамблдоров еще раз. Однако, сколько бы она ни ходила меж длинных узких рядов, найти его больше не могла. Раздражаясь появлением еще одной необъяснимой загадки, Гермиона трансгрессировала в Центральный, решив вернуться сюда днем.

* * *

Том перебирал документы до самого утра. Вокруг него в воздухе было начерчено столько диаграмм, что все пространство потяжелело и скрипело от скопившейся магии.

Он не мог в это поверить, но, кажется, Гермиона снова, сама того не понимая, сумела помочь ему, подтолкнуть к решению очередной загадки. Он даже задумался, почему вообще не отправился на кладбище сам и не нашел надгробие Певереллов? В документах было ясно указано место захоронения…

Риддл вышел к надгробию случайно. После того, как он справился с подступающей паникой — что и являлось ответом на вопрос, почему он не отправился на кладбище один, — хотел отправиться искать Гермиону. Но выхваченный огнем Люмоса знак заставил его замереть на месте. Ни имен, ни фамилий, ни дат — лишь Знак. И этого было достаточно, чтобы понять, кто именно там похоронен. А потом он зажег Люмос ярче, и его глаз быстро заметил еще несколько надгробий с точно такими же знаками Даров.

Конечно, это лишь теоретически подтверждало, что Мантия могла принадлежать им. Но с такой же вероятностью это могло означать и то, что Поттеры просто придавали большую ценность семейному древу и чтили предков. Риддл понимал, что ему необходимо добраться до Поттера, чтобы узнать ответ.

Ему нужно было определить, как поступать дальше. Каждый член Ближнего круга имел задание, от которого зависело их дальнейшее положение. Лестрейнджи, Нотт, Мальсибер, Долохов — все они оправдывали свое нахождение в Ближнем круге. В опале оставался лишь Малфой, и Риддл, уставший от сомнений, собирался дать ему последний шанс, который наконец должен был определить Абраксаса в его глазах.

Даже если он не доверял ему до конца, он все равно не сомневался, что тот не посмеет ослушаться прямого приказа. Он вызвал его к себе, и Абраксас явился спустя десять минут. Выглядел он как обычно, можно сказать, ничто в нем предателя не выдавало.

— Абраксас, — прохладнее, чем обычно, кивнул он.

— Милорд, — в тон ему ответил Малфой, мгновенно считав настрой Риддла.

Указав ему на кресло, Том призвал из шкафчика бутылку огневиски и два бокала.

— Не видел тебя на похоронах Ориона, — проговорил Том, усаживаясь в кресло напротив Малфоя.

Тот пожал плечами, принимая левитируемый в воздухе бокал с янтарной жидкостью.

— Ты же знаешь, я не очень люблю… прощания, — замявшись, сказал он. — Я планирую сегодня навестить Вал.

Пригубив обжигающий напиток, Том понимающе кивнул. После смерти матери Абраксас не был ни на одних похоронах. И Риддл не сомневался, что тот не посетит даже похороны отца. Впрочем, Септимус явно не спешил за грань, прекрасно проводя время с очередной женой где-то во Франции, как и последние двадцать лет. Разногласия с предками, видимо, были семейной прерогативой Малфоев — Люциус тоже не сильно жаловал Абраксаса.

— Насколько мне известно, она планировала пожить некоторое время у Сигнуса и Друэллы, — поделился Том, заслужив слегка удивленный взгляд в ответ.

— Не знал, что она делится с тобой планами на будущее, — интерес в голосе Малфоя звучал отчетливо.

Риддл махнул рукой, обозначая, что Абраксас сам может додумать, почему ему известно о планах Вальбурги. Малфой давно порывался свести его хоть с кем-нибудь, постоянно намекая на то, что Белла — не самый подходящий вариант. Частично Том был с ним согласен. Но разброс от двадцатилетней девушки до пятидесятилетней женщины среди сватаемых ему — напрягал. Казалось, что Малфою принципиально лишь само наличие избранницы у Риддла, и за этим стояли отнюдь не переживания за друга.

— Вал напомнила мне о том, что так же, как и Орион, пару лет назад скончались Поттеры, — проговорил Риддл, поглядывая в сторону Абраксаса и стараясь считать любые его эмоции. — И я вспомнил, что случилось это как раз в тот период, когда ты пытался завербовать их в наши ряды.

Малфой нахмурился, отпив из бокала.

— К чему ты клонишь?

— О, ни к чему, — отмахнулся Риддл. — Но в Поттерах мы по-прежнему нуждаемся, а ты почему-то оставил попытки.

Явная претензия в его тоне заставила Малфоя нахмуриться еще сильнее.

— После того, как Джеймс ответил явным отказом, а потом еще и связался с грязнокровкой…

— Да хоть с самим кентавром Флоренцем, — резко оборвал Риддл, потому что уже слышал эти оправдания. — Нас в первую очередь волнуют места в палате Визенгамота, а не то, с кем он спит!

— Но наша политика…

— Твоя, — снова перебил Том, и Абраксас подозрительно быстро стих и немного поежился. — Ты настаивал на том, что грязнокровок в рядах Пожирателей быть не должно, и я поддержал тебя, Абраксас. Сейчас я требую лишь того, чтобы ты привел к нам Джеймса, а не его девку.

Риддл выходил из себя. Никто не смел оспаривать его приказ, а то, что это приказ, а не просьба, было ясно как день.

— Но она…

— Если бы ты был настойчивее после смерти Поттеров, может быть, Джеймс и не решился зайти дальше обычного развлечения. В конце концов, кто из Ближнего круга не трахает грязнокровок? — спросил Риддл, подаваясь вперед. — Кроме тебя, конечно, — ехидно добавил он, склонив голову к плечу. — Хочу напомнить, что даже Фенрир, на кандидатуре которого настаивал именно ты, предпочитает исключительно их.

Малфой поморщился, словно ему под нос сунули что-то отвратительное.