Глава 10. Приняты (1/2)

— Марволо?

И тогда он сделал то, в чем так долго сомневался.

Преодолев разделяющее их расстояние, Том заключил лицо Гермионы в ладони и поцеловал ее. Так самозабвенно, как не целовал никогда и никого.

И когда первый шок Гермионы прошел, она с не меньшим напором ответила ему. Тот жар, который исходил от ее тела, был ничем по сравнению с ее прикосновением. Когда ее руки нерешительно скользнули с груди Риддла на спину, он буквально ощутил, как на коже остаются ожоги. Как ее чистота выедает его изнутри, прямо противоположно его желанию осквернить ее. Даже тут она смогла удивить его, прекрасно дав понять, что все те долгие взгляды, вздрагивания от случайных прикосновений, прощение после того, как он пытал ее, — все это имело основание.

Гермиона желала его не меньше, чем Риддл — ее. А его желание копилось долго — очень долго — не по меркам вечности, которая имелась у него в запасе, конечно, но по его собственным меркам человека, который привык брать то, что ему хочется. Он слишком упорно противостоял своему желанию. Том выплескивал на Гермиону все сомнения, копившиеся неделями, как и ранее на Гриндевальда, но в совершенно другой форме.

Он поднял ее на руки, заставив обхватить себя ногами за талию, и направился к кровати. Скользнул рукой под ее рубашку, мечтая прикоснуться к бархатной коже и не в силах больше сдерживаться.

Он капитулировал. Целиком и полностью сдавался сам себе, своим желаниям, порывам и ей.

Хриплое дыхание Гермионы, ноготки, мягко царапающие кожу головы, ощущение ее горячего тела под своим, — вот что имело значение в данный момент. То, что он делал, окончательно выдирало его из рамок, которые он сам себе возвел. И ему это чертовски нравилось.

Грейнджер казалась такой мягкой и податливой, полностью соответствующей своему образу, что сводила с ума, поднимая из остатков души, неизвестно откуда взявшиеся трепет и благоговение.

Том толкнулся бедрами, навалившись сверху, и Гермиона тихо застонала.

Он больше не мог ждать: ему необходимо было прикоснуться к свету и чистоте. Отстранившись, Риддл, глядя ей в глаза, заставил выскользнуть первую пуговицу на ее рубашке. Осознав, что она не боится, он ловкими движениями пальцев расстегнул остальные, завороженно наблюдая за открывающимся видом. Он не был мальчиком, и вид голой груди его давно не удивлял. Но кожа Гермионы, темная в полумраке, расчерченная бликами от лампы, восхищала. Его глаза жадно впивались в ее тело.

Том оставил влажный поцелуй на подбородке, мазнул губами по венке, пульсирующей на шее. Он опускался все ниже, с удовольствием замечая, как дыхание Гермионы учащается, становится поверхностным и легким, как порхание бабочки. Ткань покрывала, в которое она цеплялась пальцами, натягивалась под ними.

Он легонько подул на влажную от поцелуев кожу, вызывая мурашки, а Гермиона хрипло застонала. Звук ее срывающегося на хныканье голоса стал спусковым крючком.

Том снова целовал Гермиону, прикусывая нижнюю губу и лаская ее тело. Опустил ладонь на грудь, перекатывая сосок между пальцами.

Грейнджер уже давно ощутимо ерзала под ним, не зная, куда деть руки. Она то поглаживала спину, то трогала грудь, то водила ладонями по плечам или запускала пальцы в волосы, не решаясь двигаться дальше, что навело Риддла на одну мысль. И эта догадка распаляла его еще сильнее.

Гермиона замерла, когда Том отстранился, снова смотря ей в глаза. Он начал медленно опускать ладонь с груди к низу живота, впитывая все эмоции, мечущиеся в глазах Гермионы, как блики солнечных зайчиков в ясный солнечный день. Паника, подернутая возбуждением, и страх, перемешанный с желанием. Грейнджер вздрогнула, когда пальцы Тома коснулись кромки трусиков. Она закрыла глаза, нервно сглотнув, и ладонь Риддла замерла.

— Открой глаза, — приказал он, и Грейнджер послушно приоткрыла веки, — я хочу, чтобы ты смотрела на меня.

Она шумно выдохнула, согласно кивая, и Том скользнул к влажной ткани, чуть не застонав от ощущения теплой плоти под кончиками пальцев.

— Не сдерживайся, — шепнул он, склоняясь к уху, заметив, что Гермиона старается не производить ни звука.

Она будто боролась с собой, не позволяя себе расслабиться и получить удовольствие. Но, услышав завораживающий шепот, отпустила себя и сладко застонала. От этого звука по коже Риддла пробежали мурашки.

Лаская Гермиону, он не мог оторвать взгляда от ее лица. Он провел носом по выступающей скуле, оставил поцелуй на виске и, когда почувствовал, что Грейнджер вот-вот кончит, ускорил движения пальцев.

— Марволо, боже, — он сорвал с ее губ стон, словно мог впитать его в себя вместе с воздухом.

Грейнджер осмелела, расслабившись окончательно. Она вновь зашевелилась под ним, неуверенно опуская руку на член, и Риддл положил свою сверху, надавливая и показывая, как надо. Преодолев смущение, Гермиона сдавила ладошку сильнее, двигая ею вдоль всей длины. Том уперся носом в изгиб ее шеи, позволяя Грейнджер изучить его тело, к чему она подошла вполне ответственно, со вкусом отдаваясь этому занятию.

— Я… хочу… — неуверенно пролепетала она, уткнувшись носом куда-то в район ключицы, и заерзала под ним.

— Хочешь — что? — спросил Риддл, намеренно отстраняясь и заглядывая потемневшими от возбуждения глазами в ее.

Янтарная радужка практически полностью скрылась за расширившимся зрачком.

— Я… — она нервно сглотнула, отводя взгляд в сторону.

Если бы не ее рука на его члене, он бы восхитился такой невинностью. Сейчас же — желал другого. И ему было необходимо услышать, что она его хочет.

Обычно его не волновали такие мелочи, но все, что касалось Гермионы, выбивалось из стандартов.

— Я хочу вас, — еле слышно проговорила она, возвращая взгляд к его глазам, — хочу вас в себе. Пожалуйста. Пожалуйста, Марволо.

— Для этого раздеться необходимо не только тебе, — с намеком заявил Том, склонив голову к плечу.

Грейнджер смутилась. Ее ладошка плавно переместилась от паха к пряжке ремня. Руки слегка подрагивали, пока она вытаскивала ремень и расстегивала пуговицы, намеренно уткнувшись взглядом туда и не поднимая его к лицу.

Грудь Тома тяжело вздымалась и опускалась, пока он тратил последнее терпение на наблюдение за действиями Гермионы. Сдерживаться стало сложнее, когда ее пальцы смазанным движением коснулись члена. От неожиданности Гермиона торопливо отдернула руки, будто обжегшись.

Она потянулась к пуговицам рубашки и уставилась теперь в область воротника. С каждой пуговицей ее пальцы действовали все проворнее и быстрее. Она заставила выскользнуть запонки и одним движением сорвала рубашку с плеч, откидывая ткань в сторону.

Гермиона провела руками по груди и плечам, завороженно рассматривая тело взглядом, подернутым мутной поволокой.

Ее взор опустился к левому предплечью, и возбуждение, до этого плескавшееся в радужках, вмиг слетело. Она перевела отрезвевший и ошарашенный взгляд к лицу Риддла, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Том не сразу понял, что произошло.

Она с силой оттолкнула его и выбралась из-под навалившегося сверху тела. Гермиона поползла вверх по кровати, подальше от него, пока не уперлась в спинку. Схватив мелькнувшую практически перед самым носом лодыжку, Риддл крепко сжал пальцы, предотвращая окончательный побег.

— Отпустите меня, — почти взвизгнула Гермиона, дергая пойманной ногой и пытаясь оттолкнуться свободной, но Том схватил и ее.

Тогда Грейнджер схватила подушку из-за спины и швырнула ее в Риддла. Придавив одну ногу коленом, он, взмахнув рукой, магией заставил стремительно приближающуюся к его лицу подушку испариться. Том повел челюстью, борясь с нарастающим раздражением, и подавил желание наказать девчонку.

— В чем проблема, Гермиона? — сурово спросил он, искренне не понимая причин внезапной паники.

— Выпустите меня, — еще раз потребовала она, — это вы… вы… господи, — она замотала головой, продолжая вырывать ноги из рук.

Том так резко дернул лодыжки на себя, заставляя Грейнджер упасть обратно на спину, что у той клацнула челюсть. На мгновение она замерла, ошарашенно уставившись на него и боясь даже дышать. Нависая над ее телом, Риддл с удовлетворением ощутил, что он снова владеет ситуацией.

— Отвечай, — приказал он, сжимая пальцы крепче, так что кожа вокруг побелела.

Гермиона зашипела от боли и замотала головой, пытаясь работать руками, чтобы выбраться, но это не помогало, а хватка Риддла становилась еще крепче. С каким-то мрачным удовлетворением он понимал, что еще немного, и кости просто раскрошатся под его пальцами.

Дотянуться до него Гермиона никак не могла, как бы сильно ни старалась, и ее пальцы глупо проскальзывали по разметавшимся вокруг тела простыням. Лицо искажалось от боли и паники.

— У вас нет метки, — прохрипела она, не оставляя попыток вырваться, — это вы… И как я сразу не догадалась. Я думала, вы в самом плохом случае всего лишь Пожиратель…

Девочка наконец поняла, кто он такой. Жаль, что в такой неподходящий момент: Тому хотелось бы поподробнее узнать о том, какие логические цепочки уже выстроились в ее голове.

— Значит, спать с Пожирателем ты была согласна, а с их хозяином — нет? — ехидно уточнил Риддл, склонив голову к плечу и пробегая цепким взглядом по распластавшемуся под ним телу.

Его эрекция стала почти болезненной, и, видит Мерлин, Том уже практически не мог сдерживаться. Более того, сдерживаться он и не собирался.

— Я не… — она запнулась, наконец, вспомнив, что является ведьмой, и попыталась призвать палочку, покоящуюся на столе, но Риддл пресек ее порыв — палочка бесшумно упала на ковер.

Потом Грейнджер попыталась применить что-то беспалочковое против него, но тоже безуспешно — для этого ей нужна была концентрация, а ее полностью поглотила паника. В ее глазах плескался настоящий страх.

— Я не хочу связываться с лидером террористов, — после очередной продолжительной борьбы заявила она. — Одно дело слуга, но…

Она вновь попыталась вырваться, но Риддл рванул ее за ноги и сильнее подмял под себя, придавив коленями обе ее ноги и обхватив ладонью запястья рук, которыми она все еще пыталась колдовать.

— Не обманывай ни себя, ни меня, девочка, — низким тоном проговорил он, проводя ладонью по внутренней стороне бедра.

Грейнджер безмолвно покачала головой, а взгляд ее заметался от руки, уверенно приближающейся к ткани трусиков, к лицу, смотрящему на нее с нескрываемым желанием, и к ее собственным крепко удерживаемым запястьям.

— Не надо, — прохныкала она, когда пальцы Риддла прикоснулись к влажной плоти.

Том недовольно цокнул, размазывая смазку. Гермиона выгнулась, то ли от возбуждения, то ли пытаясь убраться подальше от ласкающей руки.

— Обманщица, — довольно протянул Риддл, замечая ее расширенные зрачки и щеки, явно покрасневшие от возбуждения, а не от борьбы.

Она явно хотела возразить, но запнулась, сдерживая стон. Чем дольше он двигал пальцами, то погружая их во влагалище, то лаская клитор, тем слабее становились ее попытки оттолкнуть его, и, почувствовав, что ее руки расслабились и больше не бьются в попытках вырваться, Риддл выпустил из ладони запястья, срывая с Гермионы трусики.

Грейнджер вздрогнула от неожиданности и предприняла еще одну неубедительную попытку оттолкнуть его, но Риддл, справившись и со своими брюками, вновь перехватил ее запястья и с силой завел руки за голову.

— Прекрати сопротивляться, Гермиона, — посоветовал он, снова прикипев взглядом к практически черным от расширившихся от возбуждения зрачкам, обрамленным тонкой ярко-карей радужкой, кажущейся практически золотой. — Ты хочешь меня так же, как и я тебя.

Ее тело напряглось, когда головка члена уперлась во вход во влагалище. Том провел им к клитору, сдерживая собственный стон. Дыхание Грейнджер снова сорвалось, и Риддл посмотрел на нее красноречивым взглядом, приказывая не сдерживаться. Она же упорно молчала, закусив нижнюю губу.

Приняв правила ее игры, Риддл еще раз провел членом, цепляя клитор, и на этот раз Грейнджер сдержалась с трудом. Щеки ее окончательно раскраснелись, а жар, исходящий от ее тела, сильно контрастировал с холодным воздухом. Том и сам безумно желал оказаться в ней и узнать, насколько она горячая внутри, но хотел, чтобы она сдалась ему так же, как и он ей. Он опустил губы на горошину соска, лаская его языком, не прекращая дразнить Гермиону.

Она снова извивалась под ним, но уже по совсем другой причине. Она оставила попытки вырваться, но теперь Риддлу было этого мало. Будто призывая ее сказать то, что он хочет услышать, Риддл сдавил запястья еще крепче.

— Ох, Марволо, пожалуйста, — простонала она, закидывая голову назад и выгибаясь.

— Пожалуйста — что? Отпустить тебя? — поинтересовался он, с трудом удерживая ровную интонацию.

В уголке правого глаза застыла слезинка, но Гермиона помотала головой, прикрывая веки.

— Нет, — хрипло выдохнув, произнесла она. — Пожалуйста, я хочу вас. Прошу.

Сцепив зубы и вздохнув, Риддл уперся головкой во влажное лоно.

— Смотри на меня, — приказал он.

Нехотя Гермиона опустила голову и посмотрела Тому в глаза.

Он начал медленно входить в нее, позволяя стенкам влагалища растянуться. А когда Гермиона выглядела окончательно готовой, он резко погрузился на всю длину, заглушая мучительный стон поцелуем.

Он замер, ожидая, пока неприятные ощущения Гермионы уйдут. Он сминал ее губы собственническим поцелуем. Опустил свободную ладонь на грудь, опираясь на руку, удерживающую запястья.

Когда Грейнджер снова расслабилась, Риддл осторожно шевельнулся и мягко толкнулся. Не услышав возражений и болезненных возгласов, он оторвался от ее губ, нависая над телом, и прикрыл веки. Он наслаждался ощущениями. Гермиона была такой узкой и влажной, что это сводило с ума.

Он почти агрессивно вколачивался в нее, стараясь сдерживать себя, чтобы не причинить Гермионе боль. А ее все более уверенные, чуть хриплые стоны ласкали слух.

Открыв веки, Том поцеловал Гермиону в уголок правого глаза, в котором застыла слезинка, и прижался лбом к ее лбу.

Его толчки становились жестче и настойчивее, а стоны Грейнджер — громче. Они заполняли комнату до краев, отражаясь от окон и усиливаясь эхом.

— Блядь! — зашипел Том, ощущая, как стенки влагалища сжимаются вокруг члена.

Тела окончательно спутались в смятых простынях, пока и Том, и Гермиона сдавались друг другу.

Что бы он ни делал, Грейнджер принимала это. Он хотел осквернить ее тело, добавить своей грязи, а выходило прямо противоположное — она наполняла его чистотой. Соль, оставшаяся на губах, выжигала безумие, как кислота.

Ее капитуляция, то, что она тоже сдалась ему, как и он — ей, все это приводило к исступлению.

Что бы он ни пытался предпринять, с Грейнджер это не срабатывало. Она удивляла его своими решениями…

Не то чтобы он хотел ее изнасиловать, но и не ожидал, что она полностью откажется от борьбы.

Почти все время он думал, что он ей нужен как источник информации, и ошибался: она чувствовала такое же влечение, как и он. Почти принимая его таким, какой он есть, наверняка догадываясь, что за его спиной вереница из самых темных поступков. И все равно отдалась ему, теперь уже зная наверняка, что за ним тянется масса тьмы и грязи.

Впервые за долгое время, что живет в Англии, Том уснул не в своем поместье. Руки и ноги его обхватили тело Грейнджер и прижали к своему, и хватка становилась крепче от каждого шевеления.

* * *

Она проснулась от того, что каждая конечность ужасно затекла от неудобной позы, но когда попробовала сменить положение, поняла, что не может. Что-то крепко удерживало ее, не позволяя повернуться. Память тут же услужливо подбросила образы прошлого вечера, и Гермиона поняла, что удерживает ее не что-то, а кто-то.

Она приоткрыла веки и тут же уткнулась взглядом в мужскую грудь.

Осознание того, что произошло ночью, прокололо сонный вакуум и взорвало мысли, заставляя дыхание сбиться.

Она переспала с Марволо. Точнее, он переспал с ней. Хотя, правильнее будет сказать, что они переспали. По инициативе Марволо.

Думать о том, что могло произойти, не согласись она в итоге, было страшно.

Однако Грейнджер даже врать себе не собиралась, что совсем не желала этого. Каждый чертов вечер за эти полгода она мечтала о Марволо. Именно его лицо она представляла, когда ласкала себя в душе. Но, черт возьми, это был образ человека, который не являлся лидером Пожирателей смерти.

Мерлин, она назвала его террористом и осталась жива.

Может быть, он так крепко удерживает ее, надеясь, что она задохнется?

«Господи, Грейнджер, что за мысли».

Она одергивала себя, не позволяя им уйти в другом направлении, хотя те так и норовили.

Ночью Марволо не дал ей времени на размышления, зато теперь у нее было его в избытке. И Гермиона занялась тем, что попыталась собрать воедино образ Марволо, с которым была знакома лично, и образ Темного Лорда, который сложился у нее из слухов, витающих в Центральном, и редких оговорок Северуса.

И ведь Снейп ни разу не дал ей понять, что Марволо — и есть его Повелитель.

Глаза Грейнджер расширились от изумления. А значило ли это, что Снейпа приставили за ней следить? Они ведь почти месяц бок о бок проработали, даже немного сблизились, насколько это вообще возможно с Северусом, а выходит, это все — игра?

Мысль об этом отдалась неприятной горечью. Кроме Молли, Северус был единственным, кого она могла назвать хотя бы приятелем.

Впрочем, Марволо она тоже когда-то хотела отнести к этой категории, но в случае с ним было труднее подобрать определение для их отношений. Правда, после этой ночи задача, кажется, усложнялась еще больше.

Ей не хватило времени, чтобы объяснить ему, почему она так испугалась, когда не увидела метки на его предплечье. Не сказать, что она совсем уж не догадывалась о том, кем он является, скорее искала оправдания то ли для себя, то ли для него… Марволо был слишком умен, слишком серьезен и независим для того, чтобы служить кому-либо. Его гордость, размером с весь Лондон, просто не позволила бы ему. Но вопрос, что заставило бы Темного Повелителя возиться с такой девчонкой, как она, стоял все это время на переднем плане, отгораживая и разбивая все догадки Гермионы. Да и все-таки немного разнился образ Марволо с образом Темного Лорда. Второго определяли как сурового, готового пойти на все, даже самые решительные меры, ради того, чтобы добиться своего. Да и кто вообще сумел бы собрать вокруг себя целую долбаную армию?

Только сейчас обдумывая мысль, Гермиона поняла, что Марволо в образ, сложенный из слухов, вписывается великолепно. А она просто идиотка, раз игнорировала все это время такую очевидность, даже сейчас пытаясь убедить себя, что Марволо и Лорд — разные люди.

Продолжила бы она общение с ним, признайся себе раньше, что догадалась о его личности? Конечно! Ведь знания Марволо уникальны, а ей жизненно необходима чья угодно помощь, чтобы разобраться со своей памятью.

Переспала бы она с ним?

Ответ на этот вопрос был сложнее.

И произошедшее действительно не делало ситуацию проще.

— Ты слишком громко думаешь, — проворчал абсолютно бодрый голос в ее макушку, заставляя Гермиону съежиться. — Еще слишком рано, почему ты не спишь?

Спросил, будто строгий родитель.

— Мне неудобно, — пожаловалась Грейнджер и ощутила, как чужие руки нехотя разжимаются, выпуская ее из объятий.

Она, обрадованная отвоеванной свободой, тут же повернулась в другую сторону и закрыла глаза, ощущая, как сердце колотится в горле, и понимая, что уснуть в таком состоянии вряд ли сможет. Но Марволо сумел отбить желание спать окончательно: его руки снова замуровали ее в кокон, бедро было вновь перекинуто через ее ноги, а спиной она ощущала жар, исходящий от его тела.

Такое поведение и смущало, и настораживало. И немного пугало.

— Марволо? — осторожно пискнула Гермиона.

За спиной раздался тяжелый вздох.

— Что?

— Ты не мог бы меня отпустить? — попросила Грейнджер.

— Нет, — отрезал он.

Теперь тяжело вздохнула Гермиона. Нет, он, конечно, дал ей понять, что желал ее и все такое, но то, что происходило сейчас, немного выбивалось из рамок простого вожделения.

Внезапная мысль врезалась ей в темечко.

— Марволо, — вновь позвала Гермиона, — я, кажется, выспалась. Может, поговорим?