20. Монпансье (2/2)

На следующий день я в штаб не пошёл, переделал все свои дела по хозяйству и валялся на кровати. Мамка даже лоб мне щупала, проверяла, нет ли жара.

А после обеда пришёл Сашка, и я не стал с ним разговаривать. Он, кажется, обиделся, но мне было всё равно. Что он понимает? Избалованный богач, которого даже ни разу не шлёпали!

Сашка пришёл ещё раз ближе к вечеру. Я хотел его прогнать, но мамка вмешалась:

— Либо веди себя прилично, либо я сейчас выломаю лозину и так тебя отхожу, что спать стоя будешь!

Она, конечно, преувеличивала, но у меня ещё предыдущая порка отзывалась болью, поэтому рисковать я не стал и буркнул:

— Проходи, раз пришёл, только дружить мы больше не будем.

Тут у Сашки лицо сделалось такое беспомощное, расстроенное, что я всё ему выложил. Про то, как мне обидно, про то, какой он избалованный, раз ревёт от монпансье, и про то, как мы ни в коем случае не можем дружить, раз всё так.

И тут Сашка вдруг просветлел. Повернулся ко мне спиной, штаны свои щегольские приспустил — и я охнул. Как же это так? Кто же это Сашку так исполосовал, так изукрасил? Живого места на нём не было, сплошные рубцы да синяки.

— Это как же? — спрашиваю, а Сашка плечами пожимает, мол, что тут такого-то:

— У бати есть такая специальная плётка с узелками, от них остаются мелкие синяки, поэтому и монпансье.

— А у меня не монпансье, — говорю и тоже штаны приспускаю, чтобы Сашке не было обидно.

Сашка поглядел и говорит:

— Это у тебя, пожалуй, слива в сахаре.

Так мы с Сашкой и остались друзьями, и больше я ему ни разу не завидовал, потому как у каждого в жизни своё монпансье.