Глава 19 (2/2)

Яркий свет вдруг ослепил. Со всех сторон послышались шаги, копошение, голоса.

— Ваша Светлость, вы меня слышите? — обратился к нему, если он не ошибался, лекарь.

Финикс кивнул — слипшимися от жажды губами он вряд ли смог бы что-то сказать — и встревожено посмотрел на лекаря. Только он мог сказать, что происходило с его магией. Развеять глупые опасения.

Или подтвердить, но об этом он старался не думать. Магия не могла его покинуть, он не сделал ничего, чтобы это произошло: теперь, когда из-за людей вокруг паника немного ослабла, Финикс отчётливо понимал это. Его сосуд всё ещё должен быть цел.

Но тем не менее внутри зияла дыра, и единственным, что не давало погрузиться в пучины страха и отчаяния, были люди вокруг и надежда на лучшее.

Да и не мог же он быть настолько невезучим, чтобы лишиться ещё и центра своей жизни?

Финикс скомкал простынь, по привычке стараясь отвлечь себя чем-нибудь, чтобы усмирить магию. Ту, которой сейчас нет. Ту, без которой он не знал, как справляться со всем этим. С магией он вынес бы всё, но без неё…

Лекарь что-то сказал слугам — Финикс не разобрал что, но ответ пришёл довольно скоро: те, подложив под спину побольше подушек, помогли ему полусесть. Вскоре ему наконец-то дали воду, казавшуюся в тот миг в сотни — нет, тысячи — раз вкуснее любого, даже самого любимого, сорта чая.

В это же время лекарь считал его пульс, ощупывал суставы — Финикс едва сдерживался, чтобы не вздрагивать от прохлады его пальцев — и время от времени применял разные заклинания. Финикс был слишком увлечён утолением жажды, чтобы рассмотреть что именно тот проверял с их помощью.

Напившись, он прочистил горло и всё же спросил:

— Моя магия — что с ней?

— С ней всё в порядке, Ваша Светлость. — Лекарь взял его ладони в свои, слабо замерцало заклинание, кончики пальцев наполнило тепло и вскоре от них вверх по рукам, скрываясь под рукавами, стали проступать руны. Финикс всматривался в них, ища в памяти их значения. Если он не ошибался, то это…

— Печать? — предположил он, подняв взгляд на лекаря.

— Она самая, — кивнул тот. — Я понимаю, что метод несколько… нестандартный, но это всё, что я с мог придумать в вашей ситуации. — Он отпустил руки Финикса, руны вновь стали невидимыми. — У вас было серьёзнейшее магическое истощение. Не буду таить, то, что в таком состоянии вы всё ещё были живы: не иначе как провидение богов. Или, — пристально посмотрел он Финиксу в глаза, — вашего предка основателя. Судя по вашим глазам, я не ошибся, предположив, что именно скрытая в них сила сохранила вам жизнь. Невероятно, право слово! С ними произошли какие-то изменения кроме видимых мне? — И, спустя небольшую паузу, пояснил: — Прошу прощения, не подумал, что вам не как увидеть себя со стороны. Они стали красными, Ваша Светлость.

— Что же, должно быть, выглядит эффектно, — усмехнулся Финикс, запрокинув голову, насколько позволяло положение. — Жаль не смогу увидеть: совершенно не вижу цвета. А ещё появилась светобоязнь и, думаю, чёткость зрения тоже упала, — вздохнул он. — Последнее проверить пока не успел.

Да и смысла не было — он и так знал, что упала. Уж через это он уже проходил. Сейчас лекарь станет заглядывать в глаза, делать заметки, давать рекомендации: не только по уходу за глазами, но и постепенному возвращению работоспособности — после нескольких дней в коме нечего и надеяться быстро выбраться из постели. Да, это всё знакомо.

А вот печать — что-то новенькое.

А ещё…

— Сколько я пробыл без сознания? — поинтересовался он, пока лекарь, ожидаемо, изучал его глаза. — И что за ситуация потребовала прибегнуть к печати, словно я преступник какой-то?

— Неделю, Ваша Светлость, — помешкав, ответил тот. — Самые долгие семь дней в моей жизни. Нет, думаю, в жизни каждого человека в поместье. — Он пальцами зачесал волосы назад. — Что же до «ситуации»… Две остановки сердца, Ваша Светлость — вот что за ситуация.

Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника, кожа покрылась мурашками. Аурум, он и вправду едва не умер, практически ступил в царства близнецов. Если бы его вовремя не нашли, если бы лекаря не было рядом, если бы ему не пришла мысль использовать печать… Хах, душа Финикса уже покинула бы этот мир.

От мыслей об этом внутренности сковал ужас: лишь предполагать собственную смерть, слышать чужие неутешительные прогнозы — всё это было ничем в сравнении с настоящим хождением по краю. С осознанием, что жизнь едва не выскользнула из рук. Так легко и непринуждённо…

Аурум, и как Анна могла решиться на это?

— Я предположил, что ваше тело слишком ослабло из-за магической перегрузки — мои последующие проверки это подтвердили, — а потому не способно принимать тот объём поступавшей в вас магической энергии, — продолжал объяснять лекарь. — Вы и сами представляете сколько энергии нужно, чтобы наполнить ваш сосуд. Как и, думаю, лучше кого бы то ни было представляете, как сильно она нагружает здоровое тело. Что уж говорить о вашем состоянии в тот момент? На основании этого я и решил сымпровизировать и наложить на вас печать. Благо, за время врачебной практики мне несколько раз доводилось видеть её.

— Что же, умно… Ты ведь ещё и выкачал из меня энергию, так? — Лекарь кивнул. — Ясно. Похоже, ситуация и вправду была плачевная. Но что важнее: сколько мне придётся так быть?

— Думаю, через пару дней, когда вы немного окрепнете, я уберу часть звеньев. Лучше, если магия будет возвращаться постепенно, небольшими дозами. Но чтобы сказать точнее я ещё до…

— Финикс! — перебил лекаря крик Одетт. По полу громко застучали шаги, и вскоре она сама появилась перед Финиксом. — Аурум, ты очнулся! — Её глаза наполнились слезами. Она опустилась на край кровати и, миг помешкав, крепко обняла его: навалилась всем телом, уткнулась носом в плечо и громко всхлипнула.

— Я вернусь позже, — одними губами сказал лекарь.

Финикс благодарно кивнул. Медленно приподнял дрожащую руку — для этого пришлось приложить все имеющиеся силы — и положил её на спину Одетт. На что-то существеннее его уже не хватит.

— Чшш… Всё хорошо, Одетт. Всё в порядке, — зашептал он, чуть повернув к ней голову. — Я здесь, с тобой. — Она лишь заплакала сильнее. — Ну-ну, тише, Одетт. Тише. Всё уже хорошо, — провёл он вдоль её позвоночника. Немного вниз, немного вверх, насколько позволяло ослабленное тело.

Так Финикс шептал ей всё, что взбредёт на ум: от утешительных слов до рассказа о наспех придуманном сне и гладил её по спине, пока она не успокоилась.

— Хочешь есть? — спросила Одетт в его плечо, прежде чем отстраниться.

— Не отказался бы, — слукавил Финикс. Есть он не хотел совершенно, если честно, но лежать без дела из-за слабости он хотел ещё меньше. Для выздоровления нужна энергия, для энергии — еда, всё просто.

Наваристый бульон принесли по первому зову. Финикс внутренне морщился каждый раз, как делал очередной неспешный глоток — приправ ужасно не хватало.

— Что произошло за это время? — осведомился он, ненадолго отвлёкшись от… обеда? Завтрака? Или и вовсе ужина?

Вздохнув, Одетт начала рассказ-отчёт: поделилась, что состояние Финикса хранили в секрете, что, впрочем, никак не помешало императору всё узнать — на это Финикс мог лишь покачать головой, — перечислила решения, которые приняла, пока временно исполняла его обязанности.

Слуга тем временем забрал опустевшую миску и покинул покои.

— Это ведь не единственное, что ты хочешь узнать? — пожевав губу, уточнила Одетт и, не дожидаясь ответа, продолжила: — В храме появилась святая. Анна. Впрочем, ты наверняка об этом и так знаешь. — Осуждение напитало каждую букву. — Сейчас с ней всё в порядке, если тебе интересно. Ей нашли учительницу. И не абы кого, а — только представь — Андромеду Стернбилд. И как они её только уговорили?

— Леди Стернбилд? — переспросил Финикс. Что же, это что-то очень-очень новенькое. Похоже леди Стернбилд, в отличие от него, зря время не теряла. И кто бы мог подумать, что первым её шагом будет сближение с Анной.

— Ага. Сама невеста кронпринца стала наставницей дорогой сестрички. Вот так… — Она вдруг смолкла, пустым взглядом уставившись на Финикса. Ему показалось или её глаза на миг и вправду неестественно вспыхнули? — Я позову лекаря, — вдруг спохватилась она и побежала к двери.

— Сто… — попытался остановить её Финикс, но не успел — она исчезла в коридоре, даже не удосужившись как следует закрыть дверь. — Зачем лекарь? — хмурясь, спросил он у пустоты. Чувствовал он себя хорошо. Даже прекрасно, как для человека, неделю проведшего без сознания. Так к чему неожиданная спешка? И что с её гл…

Додумать он уже не смог: пришёл ответ на ранее озвученный вопрос. Раздробил кости, вывернул суставы, вогнал клинки в тело. Боль хлынула уничтожающей волной, смела всё на пути, криком прорезала воздух.

Его ломало, выкручивало, обдавало то жаром, то холодом. И было больно, больно, больно. Всё смазалось, превратилось в слепяще белую агонию.

Были ли реальными голоса? А горький вкус желчи во рту? Звон битого стекла? Чья-то рука, в которую вцепились сведённые судорогой пальцы? Или всё это было лишь иллюзией воспалённого разума? Попыткой создать что-то кроме боли.

А потом всё прекратилось. Так же резко, как и началось. И наступила тьма. Спасительная и желанная.

***

Пробуждение ожидаемо не принесло облегчение. Только ноющие суставы — и, что удивительно, зубы, — желчный привкус во рту, жжение в горле и прилипшие ко лбу волосы. Что, во имя Аурума, это было?!

— Вы пришли в себя. — Вздох облегчения над головой.

— Объяснишь? — облизнув искусанные губы, спросил Финикс. Он не сомневался, что лекарь поймёт и без уточнений.

— Простите, что не предупредил сразу, Ваша Светлость. Не думал, что всё будет… так. — Лекарь помог ему сесть и подал стакан. Вода в нём горчила лекарствами. — Вся проблема в ваших нервах, Ваша Светлость. — Финикс выгнул брови. — Кроме прочих уже имеющихся, конечно. Вы читали недавние — вроде бы, ещё и двух лет не прошло — исследования работы нервной системы? О том, что в нервах существуют импульсы, на подобии молний?

— Припоминаю что-то такое…

— Я немного посоветовался с профессорами — и даже смог связаться с автором того исследования — по поводу вашего случая… Не называя имён, конечно же, — спешно добавил лекарь. — Они сошлись во мнении, что столь сильный выброс магии устроил… м-м-м… сбой в работе этих импульсов. И теперь они возникают спонтанно и, как оказалось, причиняют боль. Которую, к тому же, сложно утолять обезболивающими. Если только не чем-то мощным, сродни сапфировой пыли…

— Никаких наркотиков! Перетерплю.

— Но, Ваша Све…

— Ты лучше меня должен понимать, как пагубно такого рода вещества влияют на высвобождение магии. Или тебе напомнить, почему среди наркоманов и алкоголиков больше всего людей с сильным магическим даром? — хмуро взглянул на лекаря Финикс. Всё ещё доподлинно не известно, почему из-за дурманов: будь то спиртное или какие-то мощные препараты человек не мог использовать магию, но факт есть факт. Энергия просто отказывалась покидать тело, пока человек был, например, пьян. И некоторые находили в этом плюс — можно не бояться магического выброса. Именно поэтому после Пии так много магов ступило на скользкую дорожку зависимостей: страх однажды не удержать эмоции и наворотить дел магическим выбросом гнал их к единственному доступному лекарству. Ох, скольких сил стоили поиски решения этой проблемы…

— Я понял, Ваша Светлость, — смиренно ответил лекарь и принялся высчитывать его пульс. Финикс перевёл взгляд в окно, не желая того отвлекать. За стеклом виднелись полуголые ветви плодовых деревьев: цветы с них уже осыпались, а новые листья ещё не успели полностью распуститься. Ха-ах, как жаль: сезон цветения он в этом году уже пропустил. Впрочем, были вещи и поважнее. Например, Одетт…

***

Одетт сидела перед ним и не сводила взгляд со своих сцепленных на коленях рук. Между ними повисла тяжёлая, давящая тишина.

Худшие опасения подтвердились.

Одетт и вправду пробудила Светило Оденбергов. Четвёртый раз за тысячу две… кхм, сто девяносто восемь лет существования рода даром одновременно обладали два человека из одного поколения. Проклятье, разве мог Финикс предположить, что его затея с клятвой в итоге обернётся чем-то подобным?! Ещё и способность… Ох, это уж точно не его бесполезное для большинства виденье крови. Нет, Одетт посчастливилось обзавестись тем, из-за чего она станет лакомым кусочком для многих алчных ублюдков — предвидением. Его сестра проклятая упрощённая версия Кассандры. Аурум, только этого и не хватало!

— Одетт, — вздохнув, обратился к ней Финикс, — никто не должен узнать, поняла?

— Да, конечно. Твой по…

— Речь не о моём положении, Аурум! Не мы первые, не мы последние. У некоторых герцогов и вовсе не было Светила, и ничего же. Не в этом дело, Одетт. Уж поверь, одним только пробуждённым Светилом ты меня с пьедестала не собьёшь, — усмехнулся он. — Нет, речь в первую очередь о твоей безопасности, Одетт. Сейчас… неспокойные времена, скажем так. И такой дар, пусть и открывающий будущее на несколько минут, может стать лакомым кусочком для всяких… негодяев. Сейчас, может, давно не время, когда на дары Основателей велась охота, но всё же невозможно знать наверняка. Поэтому, — насколько хватило сил, протянул Одетт руку, — давай это останется нашим секретом.

— Давай, — сжала она его руку в ответ, и её глаза вновь вспыхнули магией — на её радужке чёрный полумесяц сомкнул объятия вокруг зрачка. Секунда — и всё исчезло.

— Снова?

— А? Ох, это… — тряхнула она головой. — Если ты о даре, то да, снова. А если о… эм, приступе, то нет. Пока нет. Так что, наверное, стоит дать тебе отдохнуть. Пока…

…его не скрутит вновь от боли.

— …хах. В общем, я приду чуть позже, а ты пока постарайся поспать. Выглядишь ты и вправду не очень. — Одетт отпустила его ладонь и помахала на прощание, а Финикс лишь теперь понял, что тёмные отметины на её кисти были отнюдь не игрой теней, а синяками. Следами очень крепкой хватки. Его хватки.

— Проклятье.

Даже без магии, ослабленный болезнью он всё равно сумел навредить Одетт. Это уже походило на особый дар… Нет, не стоит об этом думать. Прочь плохие мысли, Финикс.

***

Часы, дни — всё слилось в единый серый и мучительный водоворот. Боль всё также накатывала волнами, выворачивала его на изнанку и оставалась ранками на внутренней стороне щёк и губах. Слабость всё ещё давила на плечи, приковывала к постели, но Финикс упрямо сцеплял зубы и собирал крохи сил, чтобы сделать хоть что-то: самостоятельно поесть, не выронив при этом ложку или не расплескав её содержимое, сесть прямо, без вороха подушек за спиной, расчесать волосы, пусть даже только пальцами… Такие банальные вещи, рутинные, но он словно учился делать их заново. Будто промахнулся с возвращением в прошлое и стал маленьким-маленьким мальчиком, делавшим свои первые шаги в этом мире.

Да, шаги… Финикс никогда бы не подумал, что жизнь обернётся так, но он до безумия желал наконец-то встать. Ощутить пол под ногами, вспомнить каково это — стоять, пройтись хотя бы до порога, а лучше чуточку дальше, чтобы покинуть опостылевшую комнату.

Сильнее этого Финикс жаждал лишь одного: вернуть магию. Вновь ощутить её разрушительную мощь внутри, сотворить заклинание, пусть даже и самое простое. Удостовериться, что он всё ещё он, Финикс Оденберг.

Но лекарь был непреклонен, отказываясь ослаблять печать, пока не снизилась частота приступов, и оставалось только смириться, вновь и вновь молясь богам, чтобы боль приходила реже. Не потому что она была невыносима — пусть и это тоже, — а потому что жизнь без магии казалась во сто крат невыносимее.

И когда на четвёртый день боль пришла практически на два часа позже, Финикс не мог сдержать улыбку. Ведь это был самый весомый шаг к возвращению его прошлого.

***

Колбы, баночки и скляночки полетели с тумбы, с оглушительным звоном разлетелись на осколки, лекарства залили пол, намочили одежду и ноющие ладони. Или те были в крови?

В ночной тьме Финикс мало что мог разглядеть, как и оценить созданный им погром. Впрочем, судя по звуку, его комната сейчас походила на храм после… Ох, Аурум, что за мысли вновь лезут в голову? Он сжал кулаки, стараясь отогнать воспоминания. Он не должен думать о прошлом сверх меры, не должен привязывать себя к нему. Достаточно было тех размышлений, пока лежал без сознания, и того, что память оборачивалась против него во снах. В кошмарах Анна вновь и вновь умирала на его руках, Одетт рассыпалась на осколки, когда он из раза в раз предавал её ради всеобщего блага, бесчисленные мертвецы беспрестанно вопрошали, от чего же он их не спас… Прошлое близкое всё чаще тянуло за собой прошлое далёкое, закольцовывалось, истощая день ото дня.

Финикс и сейчас не спал лишь потому что очередной кошмар прервал покой, заставил безостановочно считать до десяти в попытке успокоить безумное сердце и выровнять сбитое дыхание. Именно поэтому поддался глупому порыву попробовать встать самостоятельно, совершить хотя бы несколько шагов от кровати, внезапно ставшей тюрьмой.

Он просто не мог выносить это вынужденное заточение.

— Финикс!

— Ваша Светлость!

Финикс и не заметил, что его комнату наполнили свет и люди. Они что-то наперебой говорили — он видел это по тому, как шевелились их рты, — но разобрать что у него не выходило. Просто какая-то мешанина беспокойных голосов. Да, беспокойных. Они снова о нём переживали. Было бы из-за чего. Он же просто уронил поднос с лекарствами. Ну и, возможно, немного не удержался на ногах. Но в это даже не больно. Только неприятно. Не физически — душевно. Всемогущий герцог не мог устоять на своих двоих.

Впрочем, печать ещё не сняли, так что вовсе не всемогущий.

Финикса подняли с пола и вернули на кровать с такой лёгкостью, словно весил столько же, сколько и перо в его ухе. И от этого внутри впервые затрепетало нечто сродни стыду. Он впервые с самого детства ощущал себя на самом деле беспомощным, непозволительно слабым. Без магии, с покорёженным, ослабленным телом… Аурум, положение прямо подходило для жалости к себе.

Финикс сжал губы ниточкой. Ну уж нет! Тенезм его от… кхм, нет, так просто поддаваться унынию он не намерен. Не собирался же он сдаться после первых трудностей, ещё до битвы?

— Ослабь печать, — обратился Финикс к лекарю, который осторожно выбирал из его ладоней осколки. Испачканные в крови стёклышки невыразимо напоминали о прошлом, и Финикс не мог не радоваться длинным рукавам ночной рубахи. Видеть следы старых ошибок не хотели ни он сам, ни, наверняка, люди вокруг. — Приступы стали реже — нет смысла тянуть.

— Что же, ваша правда. Но для начала объясните, что с вами только что произошло. — Лекарь указал взглядом на осколки в маленькой мисочке.

— Думаю, и так очевидно, что я хотел немного пройтись, — вздохнул Финикс. — Но, как видите, — оглядел он присутствующих: лекаря, Одетт, Ганса, двух служанок и рыцаря, — немного переоценил свои силы. Ничего такого.

— Ничего такого, — спародировала его Одетт. — Аурум, Финикс, ты должен беречь себя. Ты болеешь, тебе нельзя перенапрягаться. А что делаешь ты? Снова творишь Аурум знает что. Только днём мы с Гансом отговорили тебя от заполнения документов — как тебе вообще в голову пришло? — как ночью ты выкинул… это, — всплеснула она руками. — Ради Аурума, ты вообще понимаешь, что значит «отдыхать»?

— Я отдохнул.

— При всём уважении, Ваша Светлость, — подал голос Ганс, — но в этих обстоятельствах леди Одетт права: вам стоит поберечь себя.

Слуги за его спиной согласно закивали. По хорошему, им за это следовало устроить в лучшем случае выговор, но… Аурум, есть ли смысл наказывать их за излишнее беспокойство о своём господине?

— Кто-то ещё желает поделиться мнением о том, как мне следует себя вести? — выгнул брови Финикс.

— Ваша Светлость, — вздохнув, подал голос лекарь, — я понимаю ваше нетерпение, однако прошу, постарайтесь впредь обращаться за помощью. В вашем состоянии в этом нет ничего зазорного. Однако, раз у вас уже есть силы встать с постели, нет поводов не давать вам ходить. Но только с чьей-нибудь поддержкой. Сами вы, как, думаю, успели убедиться, пока на это не способны. Поэтому, впредь попрошу воздержаться от самодеятельности, Ваша Светлость, — недовольно произнёс он, — и подать мне руки — я ослаблю печать.

***

Несмотря на то, что убедил всех, что в снотворном нет нужды, Финикс так и не уснул. Но теперь уже не из-за кошмаров, нет. Просто магия возвращалась. Он чувствовал, как она постепенно, по капельке наполняла его, как шаг за шагом возвращалась согревающая мощь.

Он прислушивался к этому чувству пока серые солнечные лучи не стали проникать в комнату. Пока не ощутил, что сил достаточно, чтобы сотворить крохотное заклинание.

Нужный образ всплыл в памяти, отпечатался в сознании — и на кончиках пальцев заиграли огни. Финикс смотрел на них во все глаза и чувствовал, как губы расплываются в широкой улыбке. Наверняка со стороны он выглядел совершенно по-идиотски, недостойно герцога, но… Да какая, к Тенезму, разница, если он снова творил заклинания? Он бы извалялся в грязи, если бы это значило, что магия останется с ним. Что он не станет безсосудным, как леди Стернбилд или его юный дядюшка Сяо Гун, или ещё множество других подобных людей. Финикс не считал их неправильными, дефектными, но представить себе их жизнь не мог. Без магии она казалась ему совершенно пустой, безвкусной, и эти несколько дней лишь подтвердили эти мысли.

Но сейчас это уже не важно, ведь магия вновь играла переливами внутри, а в руках резвился огонь, передавал своё сияние сердцу. Глядя на его серые всполохи, Финикс чувствовал, что вновь жив и вновь способен на всё.

А значит пришло время браться за дело.

— Нужно связаться с Элизабет, — решил он. Та пыталась что-то сообщить в том времени и, вполне возможно, сможет что-то отыскать в этом. Стоит только подтолкнуть.

Ведь лишь идиот будет действовать вслепую.