Глава 13 (1/2)

Андромеда вертела в руках прозрачный шар с выгравированным на нём магическим кругом — тончайшая работа, заметить его можно разве что на ощупь. Связное устройство, точь-в-точь как-то, которое ей показывал отец несколько дней назад. Элизабет отдала ей его в конце разговора, сказав, что это старый, недоработанный образец, так что связаться с его помощью можно только с герцогом Оденбергом. Однако это всё равно лучше, чем слать друг другу тайные письма и постоянно беспокоиться, дошли ли они до адресата. Пусть Андромеда пока и плохо представляла ситуации, когда по собственной воле захотела бы связываться с герцогом Оденбергом. Но жизнь полна сюрпризов, так что перестраховка никогда не бывала лишней. Куда лучше иметь способ связаться в любой момент, чем пытаться в одиночку разобраться с непосильной задачей.

Андромеда осторожно надавила на посеребрённую фигурную ручку, и расписанные снежинками двери беззвучно отворились. В её комнате пахло цветами, свежими простынями и запустением — она покинула её год назад. На столицу опустилась ночь, и поместье Стернбилд тонуло во мраке. Сегодня Андромеда не будет возвращаться во дворец. Лишь дождётся прибытия Эбигейл с ночным платьем и приготовится ко сну. А пока у неё осталось ещё одно дело.

Андромеда зажгла огненные эфиры, и комнату вмиг залило тёплым жёлтым светом. Она прошла к пустующей стене, у которой расположился письменный стол, и присмотрелась к ней, выискивая едва заметный символ — круг размером с монету с высеченными в нём весами. Наконец Андромеда нашла его и, досадливо вздохнув, достала из сумочки нож для вскрытия конвертов. Одним быстрым движением — чтобы не давать себе времени на сомнения — она проколола кончик безымянного пальца, слегка растёрла и оставила кровавый росчерк в центре едва заметного символа. В ту же секунду он вспыхнул, и во все стороны расползлись сияющие лучи. Как сплетались нити паутины, на стене проступал магический круг. С последней строкой-переплетением он замкнулся, и на его месте появилась маленькая дверца.

Андромеда достала носовой платок, вытерла им палец и обмотала нож, который бросила обратно в сумочку. Этот способ открытия потайного шкафчика — они стали невероятно популярны примерно три столетия назад и с тех пор встречались в каждом аристократическом поместье — всё ещё невероятно её раздражал, однако альтернатив не существовало, так что приходилось терпеть и пользоваться им по минимуму. Не то чтобы все аристократы пускали себе кровь, чтобы взять какую-то невероятно важную — или постыдную, компрометирующую — вещь, просто Андромеде невероятно «повезло», что такие вещи, как этот шкафчик, открывались благодаря магическому отпечатку владельца. Это, конечно, делало их невероятно безопасными, но в то же время причиняло уйму неудобств таким людям, как Андромеда. Ей приходилось использовать собственные кровь, слёзы или даже пот и слюну — будто бы она опустилась бы до подобного, — чтобы активировать круг и открыть шкафчик. А иначе магия её не видела.

Зато она не захламляла его всяким барахлом, как Асмодей.

Мимолётная улыбка тронула губы от одной мысли о брате. Вот уж в чьих вещах вор вряд ли нашёл бы что-то ценное. Просто потому что в захламлении из нот, заметок с мест преступлений и музыкальных инструментов мог разобраться только Асмодей.

Андромеда открыла шкафчик. В отличие от асмодеевского в её не много вещей: диадема Стернбилд — копия, ведь настоящую могла носить лишь герцогиня, — которую Андромеда надевала на важные мероприятия, потерявший актуальность свод законов империи, веер и бутафорский меч для ритуального танца и…

Сердце почему-то забилось быстрее от одного лишь вида расписного белого лука и подпирающих стенку шкафчика колчана стрел и саадака.<span class="footnote" id="fn_36036444_0"></span> Андромеда осторожно взяла вывернутую в обратную сторону дугу лука,<span class="footnote" id="fn_36036444_1"></span> провела по гладкой лакированной поверхности, покрытой серебряными узорами из звёзд, снежинок и завитушек-вихрей, ощупала рога, проверяя, не торчат ли откуда сухожилия борелия<span class="footnote" id="fn_36036444_2"></span> и не растрескался ли рог рёфака<span class="footnote" id="fn_36036444_3"></span> — было бы обидно, испорться это, без преувеличений, произведение оружейного искусства. Но на счастье всё было в порядке, и Андромеда смогла вздохнуть со спокойной душой. В конце концов, она до сих пор не могла точно представить скольких усилий стоило Асмодею раздобыть этот лук, чтобы подарить ей на шестнадцатилетие. Такие вещи не покупались в первой попавшейся оружейной лавке и не изготавливались за пару дней. Нет, на их создание уходили годы. А учитывая дороговизну материалов и искусность работы, стоил лук немерено. Со стороны урезанного в то время бюджета Асмодея уж точно. Было чудом уже то, что тогда он сумел оплатить его. Впрочем, Андромеда не сомневалась, что деньги брат позаимствовал у Сиона: не зря же именно он подарил ей колчан и саадак с вышитым на них гербом Стернбилд.

Отложив лук, она достала аккуратно сложенную тетиву, пропустила сквозь пальцы, силясь вспомнить, как её правильно закреплять. Перекинула раз, второй — узел вмиг разошёлся. Андромеда досадливо поджала губы — к луку она не прикасалась с шестнадцати, с тех пор, как отец устроил ей за это выволочку. Стрельба — не то, чем могла заниматься настоящая леди. От неё грубели нежные руки и становились рельефнее утончённые спина и плечи. Она портила аристократичную хрупкость, недостижимый для многих идеал.

Но Андромеда не могла винить во всём только отца, ведь прислушаться к нему было её решением. Она сама страшилась тех последствий, о которых он говорил. Ведь чем она была без красоты? Без подпитывающих гордыню завистливых взглядов? Без внимания к выхоленной, разукрашенной и разодетой оболочке? Только так её видели, только так она могла убедить людей заметить её и услышать, наконец, её голос. Тогда, в шестнадцать, у неё не было ничего иного. Да и после тоже. Только мечта, которая с каждым годом становилась всё недостижимее, пока Андромеда не отреклась и от неё.

Идиотка.

Неужели и вправду надеялась, что постоянной учёбы, помощи Асмодею и жалких детских протестов хватило бы, чтобы стать наследницей? Какая бы из неё вышла герцогиня, если она не могла как следует дать отпор отцу? И какой, в конце концов, смысл от красоты, если она не даровала ни силу, ни власть, чтобы защитить то, что дорого? Против прячущегося в тенях врага имела значение лишь твоя способность дать отпор и ничего более. Так что…

Узел, наконец, вышел как надо. Руки всё ещё помнили последовательность действий, несмотря на долгое отсутствие практики. Довольно улыбнувшись, Андромеда сняла тетиву с пальцев и надела её на рог лука, затянула узел. Что же, теперь осталось самое сложное — закрепить второй конец тетивы. Хмурясь, Андромеда взялась за оба рога и попыталась вывернуть из наружу. Они сдвинулись лишь самую малость, но даже на это пришлось потратить приличное количество сил. Н-да, со стрельбой придётся повременить, если одно только крепление тетивы вызывало у неё столько трудностей. Аурум, она и вправду раздражающе хилая.

Цокнув, Андромеда опустила лук на пол и, прижав его коленом, вывернула рог с тетивой. Наступила на него, чтобы он не сдвинулся обратно, и принялась осторожно выворачивать второй рог. Лакированная древесина скользила под ногой, норовя пустить все старания насмарку, но Андромеда упрямо вдавливала её в пол. Наконец второй рог принял нужную форму, и Андромеда кое-как — вязать такие узлы одной рукой невозможная задача — прикрепила к нему свободный конец тетивы. Убедившись, что ничего не спадает и не болтается, она облегчённо вздохнула. Эта битва выиграна, остальным она займётся завтра. Найдёт место для тренировок, подберёт одежду — вряд ли в корсете получится натянуть лук как следует — и придумает как незаметно выбираться для этого из дворца. Не хотелось бы снова выслушивать отцовские причитания.

Андромеда достала колчан со стрелами, поместила лук в саадак и спрятала всё это в сумочку. Она уже собиралась закрыть шкафчик, но взгляд замер на мече и веере — атрибутах для древнего ритуального танца, сложнейшего в империи. Она так и не смогла его освоить, сколько бы идеально не изучила каждое па. До совершенства ей не хватало чего-то эфемерного, какой-то крохотной детали. В танце крылась загадка, которую она так и не смогла решить. И пусть учителя нахваливали её способности и исполнение, Андромеда всё равно чувствовала — ей недостаёт чего-то важного. Понять бы только чего.

Андромеда неуверенно взяла веер, распахнула его и прочертила в воздухе дугу, после вторую, третью. Движения плавно сменяли друг друга, складывались в замысловатые узоры, в историю, написанную взмахами веера. Эту партию Андромеда помнила досконально. Она — воплощение радостей мирной жизни: лёгкости влюблённости, обволакивающего тепла семьи и родного дома, счастья настоящего и безоблачной неопределённости будущего. Прекрасная и хрупкая, словно крылья бабочки, пора. От того и каждый взмах, каждый выпад, каждое мимолётное движение было невесомым и вычурным, нереальным.

Финальное па — и веер со щелчком захлопнулся. Андромеда вернула его на место и, сомневаясь, взяла бутафорский меч. Позолоченный, украшенный вычурной лепниной и инкрустированный драгоценными камнями. Красивая безделушка. Это — реквизит для партии с мечом, для воплощения тягот войны, опасности и величия сражений, для горечи потерь. В ней на кончике клинка загоралась новая заря, которая перетекала в чарующие сполохи веера. Мир сменяла война, войну — мир. Это и символизировал сложный и завораживающий танец.

Андромеда так и не сумела освоить партию с мечом, и теперь, смотря на лёгкую и прекрасную бутафорию, созданную лишь чтобы радовать глаз зрителя, ощущала такую явную фальшь. Разве можно показать тяжесть войны, не ощутив даже веса настоящего меча? Можно ли воплотить пламя, пожирающее Золотой город? А удушающий запах крови? Разъедающую душу пустоту мёртвых глаз любимого человека?

Андромеда зло взмахнула мечом — и в дверь постучали.

— Госпожа, Эбигейл прибыла. Мне позвать её? — донёсся с коридора голос дворецкого.

— Да, конечно.

Медленно выдохнув, Андромеда спрятала меч в шкафчик и закрыла его.

И что за наваждение?

***

Карета неторопливо двигалась по широкой людной улице, которая, словно вена, тянулась к сердцу столицы — императорскому дворцу. Андромеда прислонилась лбом к прохладному стеклу и устало вздохнула — на этот раз ей тоже не удалось выспаться. Хорошо хоть, что сегодняшний кошмар, в отличие от вчерашнего, не отпечатался в памяти. Он оставил лишь медленно отступающий ужас и загнанно стучащее сердце. И она и не предполагала, что когда-то подумает так, но, как оказалось, это — лучший расклад. Куда лучше вскакивать от чего-то неизвестного, оставляя все страхи во снах, чем просыпаться от собственного крика и захлёбываться в слезах. Лучше не помнить кошмары, чем после слышать безумный смех убийцы и видеть приговор в глазах призрачных мертвецов.

Аурум, в какой момент она дошла до подобных рассуждений?

Карета покачнулась, и Андромеда отодвинулась от окна, взглянув на оживлённую, несмотря на раннее утро, улицу. Всюду сновали люди: кто-то спешил на работу, кто-то шёл в пекарню за свежим хлебом и булками, кто-то же наоборот только-только возвращался домой. Внимание привлекла группка одетых в тёмно-синие мантии ребят — студентов Юридической академии — сгрудившихся вокруг чего-то. Присмотревшись повнимательнее, Андромеда разглядела между ними мальчишку, размахивающего чем-то пёстрым. Наверное, он продавал газеты или раздавал листовки — детишки из бедных семей нередко зарабатывали так на жизнь.

Андромеда дёрнула спрятанную за занавесками верёвочку, слуха коснулся едва слышный гул — сигнал для кучера, и карета, качнувшись, остановилась. Дверь отворили, и на пороге вмиг вырос рыцарь, склонившийся в почтительном поклоне.

— Что-то стряслось, леди? — встревоженно спросил он.

— Тот ребёнок. — Андромеда указала на мальчишку с газетами, машущего студентам на прощание. — Купи у него газету или что он там продаёт.

— Разумеется, миледи, — кивнул рыцарь и поспешил к мальчишке.

Вскоре карета продолжила свой путь, а Андромеда взглянула на первую полосу газеты. «Осталось всего три дня до ежегодного Фестиваля Единства!» — гласил заголовок. Андромеда нахмурилась: что-то важное было связано с фестивалем этого года, но она всё никак не могла вспомнить что. Мысли, как назло, двигались медленно и тягуче, как калькульский квас. Раздражённо цокнув, Андромеда открыла нужную статью и быстро пробежала по ней взглядом: история фестиваля, сроки проведения — всё это её не интересовало, но вот, наконец, она добралась до нужного раздела: программы фестивальных мероприятий. Всё казалось привычным и давно изученным, но что-то же должно быть…

Андромеда громко втянула носом воздух: «Любой желающий сможет встретиться с провидицей и найти ответы на свои вопросы», — значилось в статье. Мысли враз встали на место, и нужное воспоминание всплыло в памяти — в конце этого года провидица Кассандра умерла. Это фестиваль стал последним шансом для людей встретиться с ней и приоткрыть завесу тайн прошлого.

Стоило ли с ней встретиться?

Андромеда не знала. Смогла бы Кассандра ответить на её вопросы? Или точнее: согласилась бы? Для провидиц не было тайной ни прошлое, ни будущее — это правда. Но также неопровержимо иное — они никогда не раскрывали желающим грядущее. Это табу, с которым никто не смел спорить. Андромеда не знала точно, откуда это пошло. Быть может, провидцы не хотели вмешиваться в судьбы стран — одно их предсказание могло бы изменить ход войн, — а может, просто желали оставить будущее далёким, туманным.

Раньше Андромеда никогда не стремилась заглянуть за завесу тайны. Это казалось бессмысленным, ведь всё и так предопределённо. Борьба с отцом, которая не приносила никаких плодов, свадьба с Сионом, вписанная в историю её жизни с пяти, венец императрицы, который рано или поздно опустился бы на её голову, дети, будущие наследники великой империи… Такой привычный, знакомый, вызубренный с детства расклад, что с каждым годом она всё меньше верила, что может быть иначе. И однажды цель, заветный титул герцогини Стернбилд, стал просто несбыточной мечтой. Зачем сражаться день ото дня, если результат неизменен?

Быть может, её истинная вина в том, что она сдалась?

Вздохнув, Андромеда отложила газету и запрокинула голову, прикрыв глаза. Наверное, дело в усталости — она слишком эмоциональна в последние дни. Что за приступ жалости к себе, Андромеда? Может, бросишь всё и пойдёшь плакать в уголочке? И пусть весь мир подождёт, так? Или герцог Оденберг решит, м?

— Соберись, Андромеда, — беззвучно приказала она себе.

Она же всегда разбиралась со своими проблемами сама, не подпуская ни Сиона, ни Асмодея, и этот раз не исключение. Она со всем справится. Не может не.

Что до Кассандры: она не потеряет ничего, если наведается к ней. В конце концов, Андромеда могла сколько угодно гадать, считались ли события того времени будущим или прошлым, но ответить правильно могла только провидица. Быть может, те события недоступны даже её взору — книги так и не ответили Андромеде, что случалось с изначальным временем после перемотки. Да и какая теперь разница? Стиралось ли оно, переписывалось или становилось иной ветвью, всё равно — те события остались лишь в их с Оденбергом памяти.

Карета минула ворота императорского дворца.

***

— Вы уверены, что это подходящее платье? — неуверенно спросила Эбигейл, оборачивая шёлковый пояс вокруг Андромеды.

— Более чем, — кивнула та, рассматривая своё отражение. Свободное платье, больше похожее на ночнушку, чем полноценный элемент одежды, мягко струилось вдоль тела и собиралось у подола в ровные вертикальные складки. Широкий фиолетовый пояс вился под грудью, поддерживая. Отец был бы вне себя от гнева, увидь он её в подобном виде. Андромеда не раз удостоверилась в этом: многие их ссоры, когда все её аргументы разбивались о стену его безразличия, заканчивались её показушным разгуливаньем по поместью в подобных платьях. Отец злился — она чувствовала себя капельку лучше. Но теперь это всё в прошлом. Нет смысла сражаться за внимание того, кто это никак не оценит. В конце концов, должен же существовать иной способ стать наследницей, кроме как биться в закрытую дверь. И она отыщет его, обязательно. Даже если новый путь будет в десятки раз труднее.

Андромеда потянулась и довольно улыбнулась — двигалась она куда свободнее, чем в привычных платьях, как раз то, что нужно.

— Готово, госпожа, — смиренно сообщила Эбигейл, с сомнением поглядывая на неё.

— Можешь быть свободна, Эбигейл.

***

Прячась под зонтом, Андромеда вошла на территорию рыцарских казарм. Они располагались на западе, близ императорского дворца, раскинулись городом внутри города, прижавшись к высоким, угрожающим крепостным стенам. За однообразными каменными домами — казармами, — что ровными рядами тянулись вдоль пыльных, истоптанных людьми и лошадьми дорог, скрывались тренировочные плацы, с которых доносились разрозненные крики рыцарей.

Минув конюшни, отмечающие конец своеобразной улочки, Андромеда вышла на огороженную низким забором площадку, на первый взгляд мало чем отличающуюся от той, которую вчера посетили они с Анной. Разве что на этой было невероятно оживлённо: не стоило приходить сразу после занятий с Анной.

Андромеда уже собиралась уходить, поняв, что в таком столпотворении из мужчин вряд ли сумеет хотя бы присмотреть место для тренировок, но наверняка найдёт ненужные проблемы, как её окликнули. Она обернулась раньше, чем успела это обдумать — увы, иногда реакция тела была куда быстрее мысли, — и увидела растрёпанного рыцаря, усиленно машущего ей рукой.

— Его Высочество здесь, миледи! Вы как раз вовремя! — догадался он пояснить свои действия. — Эй, парни, дайте миледи пройти! — добавил он и ткнул рядом стоящего рыцаря под рёбра. Тот в миг ощетинился, но, заприметив Андромеду, отступил в сторону и стукнул следующего рыцаря по затылку. Среди тренирующихся прокатилась волна пинков-оплеух, сопровождаемая ойками, вскриками, а иногда и не самыми приличными эпитетами.

— Что за бедлам, — донёсся из-за спины Андромеды звонкий девичий голос. — Давайте я вас провожу, миледи. — К ней подошла девушка-рыцарь и почтительно склонилась.

— С радостью приму вашу помощь, — мгновение поколебавшись, ответила Андромеда. У неё давненько не было возможности поговорить с Сионом — в преддверии фестиваля и летнего собрания аристократов дел у него невпроворот. В былые времена из-за этого он нередко жертвовал сном, стараясь сделать всё необходимое безупречно и вовремя. А в итоге всегда справлялся на несколько дней раньше, да ещё и куда лучше, чем требовалось. В такие моменты он всегда был таким несказанно счастливым. Усталым, нередко всклоченным, с едва-едва заметной щетиной, но с таким ослепительным светом в глазах, что Андромеде казалось — будь солнце человеком, оно было бы им.

А ещё… Аурум, Сион, упражняющийся с мечом, — слишком захватывающее зрелище, чтобы не воспользоваться шансом увидеть его.

Андромеда рассматривала тренировочный плац, замечая всё больше отличий с плацом в храме: он также делился на зоны, но они никак не отличались размерами и были отнюдь не разрозненными, как в храме, а объединялись в группы: в ближайшем ко входу ряду отрабатывали удары и выстрелы на манекенах, в следующем учились управлять аурой, дальше — дуэли без ауры и с ней. К тому же в каждом ряду первую зону всегда занимали мечники, после — копейщики, за ними владельцы неизвестных Андромеде орудий и в самом конце — лучники. Простая и понятная система, чтобы быстро сориентироваться на такой большой территории и среди огромного скопления людей.

Вот только кое-чего не хватало.

— Почему я не вижу других девушек-рыцарей? — поделилась своим наблюдением Андромеда.

— Мы тренируемся на другом плаце. На противоположном конце казарм, — пояснила рыцарь. — Старшие говорили, что раньше тренировались вместе, но среди рекрутов нередко случались стычки: чаще всего парни пытались привлечь внимание девушек подначками, те злились, и в конце концов нередко доходило до драк. Многие забывают, что мы в первую очередь рыцари и лишь потом женщины — нас нельзя безнаказанно дёргать за косички, — улыбнулась она. — Женские и мужские казармы также находятся на противоположных концах. Но это уже чтобы на территории не занимались непристойностями. Был бы ещё от этого толк… Даже комендантский час ужесточили — казармы закрываются уже в восемь вечера. Аурум, летом — настоящее мучение. Ещё и старшие после по нескольку раз проверяют, всё ли спокойно. И тем не менее всё равно находятся смельчаки, умудряющиеся что-нибудь да вытворить. О выходках Одетт Оденберг и вовсе до сих пор слагают легенды, а ведь пробыла она здесь не так уж и много.

— Леди Одетт? — удивилась Андромеда.

Однако же, если немного задуматься и учесть ситуацию с леди Адель, в этом не то чтобы есть что-то неожиданное — леди Одетт и вправду далека от понятия «сдержанная скромная леди». И тем не менее на фоне своего брата она казалась вполне приличной и рассудительной, настолько, что «казус», послуживший причиной разборок между герцогами, как-то стирался из памяти. Но вот очередное подтверждение того, что леди Одетт отнюдь не так законопослушна, как кажется на первый взгляд.

Ну что за семейка?

А ведь тогда, два месяца назад, она заявила отцу что-то о том, что герцог Оденберг пристойно воспитал свою сестру. Андромеда невольно улыбнулась, но быстро вернула сдержанное выражение. Может она и ошиблась с примером, какая уж теперь разница? Ошибку она признавать не собиралась, а отец всё так же оставался ужасным родителем. Ничего и не изменилось по сути. Лишь степень её знакомства с Оденбергами.

— Ой! — воскликнула рыцарь и склонилась в глубоком поклоне. — Леди, прошу простить мне мою ошибку. Я не смела говорить о наследнице благородного рода Оденберг в столь неподобающем тоне. Клянусь честью рыцаря императора, подобное больше не повторится.

Что?

Андромеда озадачено моргнула. С чего это?..

Аурум, вот ведь невнимательная — так увлеклась размышлениями, что не заметила грубейшее нарушение субординации! Захотелось хлопнуть себя по лбу за глупость.

— По-хорошему, я должна вас наказать, — вздохнула Андромеда. — Но в благодарность за помощь, — и за то, что только благодаря вам заметила вашу ошибку, — я не буду сообщать об этом кому-либо и наказывать вас. Только могу я попросить в будущем оказать мне небольшую услугу?

— Разумеется, леди! — не раздумывая, согласилась рыцарь.

Андромеда ликовала — на первый взгляд ничего не значащая случайность обернулась удачей. Если собиралась тренироваться на территории рыцарских казарм, то полезно иметь проводника: мало ли, вдруг плац как-то охранялся ночью.

Так за странноватым диалогом они приблизились к нужной зоне — первой в последнем ряду. Уже на подходе становилось ясно, что рыцари усердно тренировались — воздух разрывали всполохи ауры и звон мечей.

Рыцарь замедлилась, стала идти немного ближе к Андромеде, с подозрением поглядывая на тренирующихся. Рука замерла над рукоятью клинка.

— Вас что-то тревожит?

— М? Ох, нет, леди. Просто предосторожность. На случай если какой-ни…

Её прервала яркая вспышка и звук, подобный крику хищной птицы, последовавший следом. Андромеда обернулась и шокировано вдохнула — над первой зоной распустился сине-жёлтый цветок. Начиная с цветных кончиков, пять острых лепестков медленно исчезали, осыпаясь на землю искрящейся пылью.

— Вот идиот, — прошипела рядом рыцарь и едва не бегом направилась к замершим дуэлянтам.

Андромеда поспешила за ней, благо, идти оставалось не так и много — несколько метров, не больше.

— Ты что творишь?! — вместо приветствия услышала она и непроизвольно вздрогнула — тон ужасающе сильно походил на разъярённый отцовский. — Ты бы ещё аурой написал «Я здесь!» и направил это в небо повыше да побольше, чтобы враги точно увидели! И стрелочку дорисовать не забудь! — отчитывал рыцаря капитан — судя по расшитому синими нитями болотно-зелёному мундиру. — Аурум, я ожидал такую выходку от какого-нибудь молочного новичка, которому лишь бы покрасоваться, но от тебя! Аргх, у меня нет слов! Останешься после тренировки — я назначу тебе наказание. А пока — свободен! — Командир жестом попросил рыцаря пойти прочь. — Ваше Высочество, желаете устроить ещё один поединок? — Он посмотрел куда-то в сторону.

Андромеда тут же проследила за его взглядом. Ожидаемо, там стоял Сион. Она ступила ближе, чтобы разглядеть его получше, вспомнить позабытый чарующий облик. Тот, от которого сердце стучало громче и быстрее.

Во рту самую малость пересохло.

Сион что-то говорил капитану, но она не слышала «что»: всё её внимание украли его обнажённые предплечья — он закатывал рукава, тренируясь, — тяжело вздымающаяся грудь, которую подчёркивала простая, промокшая от пота рубашка, и разметавшиеся вокруг лица пряди золотых волос. Редко когда можно увидеть его настолько неидеальным, свободным, настоящим.

Сион вдруг повернул голову, и их взгляды встретились.

Время на миг замерло.

Андромеда не поняла, когда Сион оказался в каком-то шаге от неё. Мгновение назад он стоял в десятке метров от неё, пока она исподтишка разглядывала его, а теперь находился настолько близко, что она могла рассмотреть каждую капельку пота, стекающую по загорелой коже, могла расслышать его медленно успокаивающееся дыхание — немного чаще и громче обычного.

— Не ожидал тебя здесь встретить, Меди, — улыбнувшись, начал Сион разговор. — Что-то стряслось или?..

— И… — Внимание привлёк шокированный вскрик. Андромеда обернулась и непонимающе хлопнула ресницами: рыцарь, которого ранее отчитывал капитан, вертел в руках девушку-рыцаря, приведшую Андромеду к Сиону. Они заливисто смеялись и кружились, кружились, кружились, словно ничего больше в мире не существовало.

Зависть полоснула по сердцу.

— Ах, Амелия и Том, — понимающе протянул Сион. — Они поженились в прошлом году. В день их свадьбы казармы были усеяны цветами, такими, как тот, который Том создал сегодня из ауры. Он постоянно вытворяет нечто подобное. Старшие злятся для вида, но на самом деле без этих двух — Тома с его вечными выходками и усмиряющей его Амелии, здесь было бы куда холоднее. — Он вновь взглянул на Андромеду. — Но вряд ли ты пришла слушать о чужих отношениях. Не хочешь пройтись, Меди?