Глава 12 (1/2)

Вечерняя столица по-особому прекрасна. Редкие кафе и таверны готовились к наплыву посетителей: работники протирали окна и двери, выносили на освободившиеся тротуары столики и стулья; по улице разносился запах свежей выпечки, пряных блюд и ароматных кофе и чая. Исчезла привычная дневная толкучка из сотен, а то и тысяч спешащих туда-сюда людей. Её сменили прогуливающиеся за ручку пары, дамы и господа с породистыми зверушками и просто возвращающиеся домой работники. Пока что, в пять часов вечера, их было немного, но примерно через полчаса улицы северного района столицы оживут, наполнятся голосами и смехом юристов, адвокатов, следователей и прочих трудящихся в этих местах «законников». Кафе и таверны будут забиты до отвала, наполнятся радостным, временами пьяным гулом. Быть может, какой-то счастливчик, выигравший дело или заключивший особенно выгодную сделку, устроит знатную попойку, и его с друзьями восторженные крики будут слышны в округе. А может, где-то засядут опытные работники и будут в полголоса обсуждать подробности какого-то дела, и тогда, если расположить их к себе, можно будет выведать у них интересные детали.

Как бы то ни было, а вскоре северный, юридический район столицы вновь оживёт, как и остальные четыре: южный, восточный, западный и центральный.

Андромеду несказанно радовало, что Элизабет выбрала именно это время для встречи: когда нет дневной спешки и толкотни и можно без проблем найти друг друга, но вместе с тем, легко слиться с неторопливым, расслабленным потоком людей, затеряться в толпе. Андромеда спокойно вышагивала по мощёному тротуару, рассматривая вывески. Где-то неподалёку должно располагаться старое и довольно престижное адвокатское агентство, возле которого её поджидала Элизабет.

Наконец взгляд остановился на нужной, чёрной с золотыми витиеватыми буквами, вывеске, и Андромеда немного ускорила шаг, пытаясь отыскать знакомую, ярко-красную макушку. Лишь несколько мгновений спустя она осознала всю бессмысленность этих попыток. Усталый мозг подшутил над ней в очередной раз.

Аурум, она же сама предложила перекрасить волосы Элизабет.

Внезапно, приветливо размахивая рукой, из толпы вынырнула невысокая девушка, прячущаяся под широкополой шляпой, и двинулась навстречу Андромеде.

— Не узнали? — усмехнулась она, приблизившись. Элизабет — а это была именно она — сняла шляпу и, прижав её к груди, присела в реверансе. Её волосы — теперь русые и едва касающиеся плеч — пушистым облаком разметались вокруг лица. Нарисованные веснушки добавляли ей озорства, а едва заметный макияж делал её моложе на вид. Если бы не голос и знакомая манера исполнения реверанса, Элизабет было бы не узнать.

— Да что вы себе позволяете! — вскинулся следовавший тенью за Андромедой рыцарь. Угрожающе звякнули ножны.

Андромеда приподняла руку, останавливая его, и бросила на него предостерегающий взгляд. Рыцарь сник, приоткрыл рот, словно собирался возразить, но вмиг передумал, махнул головой и отступил на шаг, смиряясь. Вот и отлично.

— Мисс Харбор, смею предположить? — приветственно кивнула Андромеда.

Элизабет на миг непонимающе подняла брови, но буквально в следующую секунду в её глазах вспыхнуло осознание, и, обворожительно улыбнувшись, она ответила:

— Так точно, леди Стернбилд. Желаю служить на благо герцогской семьи.

— В таком случае, прошу за мной, мисс Харбор.

***

Андромеда задержала дыхание, ступив на порог столичного поместья Стернбилд. Аурум, сколько воспоминаний связано с ним? В нём она взращивала свои ненависть к Анне и боль от потери Сиона и строила планы по его возвращению. В библиотеке поместья она зачитывалась книгами по алхимии, разыскивая информацию о приворотных зельях. Именно в столичном поместье она впервые встретилась с грозой и одиночеством, и с тех пор они пугали её до дрожи. Навеки отпечатались в памяти ребёнка вместе с той напряжённой ночью, когда стены содрогались не от силы грома, а от десятков торопливых, бегущих шагов. Тогда умер бывший герцог Оденберг, погрузив империю в напряжённое ожидание бури, следующей за этим.

Бури, что на счастье так и не пришла.

— Добро пожаловать в столичное поместье Стернбилд, леди Харбор, — собравшись, проговорила Андромеда. — В сердце северного района столицы. Так что работы будет много, мисс Харбор. И вся она должна быть выполнена по высшему разряду. Впрочем, это мы обсудим чуть позже.

На встречу вышел немолодой дворецкий и почтительно склонился:

— Приветствую, леди. Как вы просили, мы подготовили Небесную гостиную.

— Благодарю. — Андромеда кивнула на приоткрытые нежно-голубые двери. — За мной, мисс Харбор. Я собираюсь поговорить с мисс Харбор один на один, так что прошу оставить нас, — добавила она дворецкому и рыцарю

— Слушаюсь, леди, — покорно произнёс дворецкий и, перехватив хмурящегося рыцаря под руку, потащил того к лестнице.

— Мисс Харбор, значит, — пробормотала Элизабет, стоило дверям Небесной гостиной закрыться за ней.

Андромеда молча опустилась на диванчик, взяла с кофейного столика чашку горячего — Аурум, благослови того, кто придумал заклинания, сохраняющие температуру — чая и жестом пригласила Элизабет сесть напротив. Та хмыкнула, но послушалась.

— Теперь мы можем поговорить, милашка? — вполголоса спросила она.

— Вы можете наложить на комнату звукоизоляцию? — также тихо уточнила Андромеда, скосив взгляд на дверь. В верности слуг поместья она не сомневалась, но перестраховка всё равно не бывает лишней. Пусть даже случайно, но они могли узнать то, что не следовало, и тогда… Андромеда думать не хотела о том, чем могла бы обернуться для всех ненароком раскрытая тайна. Враг слишком неуловим и осторожен, чтобы позволить себе ослабить бдительность хоть на миг.

— Разумеется, милашка. Дай мне только несколько минут. — Кончики пальцев Элизабет вспыхнули, и она, сосредоточено хмурясь, стала чертить замысловатый магический круг. Её движения неторопливые и неуверенные, неопытные, как у человека, мало пользующегося магией. Такие же были у Анны в тот день. — О, Оксидий, и почему, когда наблюдаешь за Оденбергом, магия кажется куда проще, чем в реальности? — возмутилась Элизабет, завершив магический круг. Он вспыхнул и волной света прокатился по комнате, покрыв её от пола до потока рябью, которая мгновение спустя потухла, не оставив после себя ничего. — Готово, милашка.

— Благодарю, мадам. — Андромеда отставила чашку и притянула на колени расшитую созвездиями сумочку, достала из неё стопку бумаг и передала её Элизабет. — Энн Харбор. Отныне это ваше имя, мадам. А эти бумаги — ваша новая жизнь. Я прошу внимательно ознакомиться с ними, чтобы в дальнейшем не возникли проблемы. Надеюсь, некоторые пункты не вызовут у вас затруднения, учитывая… род вашей деятельности, — едва уловимая нотка презрения всё же проникла в слова.

— Милашка считает, что я думаю только о сексе и чл…

— Мадам! — прикрикнула Андромеда и тряхнула головой, пряча уши под волосами. — Я и так отношусь снисходительно к вашей панибратской манере общения, так что прошу не переходить грань ещё больше. Какие бы отношения ни связывали вас с моим братом, вы всё ещё говорите с благородной леди, а не куртизанкой из вашего борделя.

Аурум, она и подумать не могла, что без герцога Оденберга и груза неприятных открытий общение с Элизабет вызовет затруднения. Но вот они остались одни, и Андромеда ощутила медленно разрастающиеся внутри непринятие вперемешку с отвращением. Годами она считала куртизанок грязными, порочными, ведомыми инстинктами. Она осуждала Асмодея за связь с ними, за то, что шёл на поводу у похоти, пусть и всё равно продолжала прикрывать его отлучки. Любовь к нему перевешивала неприязнь к женщинам, с которыми ей никогда не доводилось сталкиваться в реальности. Но вот одна из них сидела перед Андромедой и с понимающей улыбкой вертела в руках чашку. И была одновременно так сильно похожа и не похожа на созданный разумом образ, что внутри всё разрывало от противоречий.

В Элизабет Андромеда видела воительницу, несгибаемую и могущественную. Умную женщину, способную лавировать в хитросплетении подпольных интриг. Но в то же время её совершенно не заботили общественные нормы, статус и этикет. Они не интересовали Элизабет, не были ей нужны. И её почти идеальные — куда лучше, чем у Анны — реверансы всё равно отдавали насмешкой и пренебрежением. Андромеде, с самого рождения окружённой аристократичным лоском, приходилось снова и снова напоминать себе о том, что женщина перед ней, несмотря на все её достоинства, оставалась всего лишь куртизанкой. Да, в элитном борделе и отнюдь не рядовой, а самой мадам, но… это не отменяло низменности её положения.

— И всё же ты дочь своего отца, — хмыкнула Элизабет и беззвучно опустила чашку на блюдце. — Отрадно. Не будь, милашка, ты и твой брат внешне так похожи на отца, я бы подумала, что герцогиня Стернбилд не верна своему дорогому мужу. Но теперь я спокойна за честь рода Стернбилд.

— О чём вы? — изогнула бровь Андромеда, неотрывно наблюдая, как Элизабет с удивительным аристократизмом расправила платье. Мимолётное движение, продиктованное привычкой — та даже не взглянула на свои действия. Странно…

— Разве не очевидно? Благородная леди, дочь сноба Стернбилда — без обид, милашка, — будущая императрица и совершенно безразлично относится к проститутке? Это странно. И не смотри на меня так, милашка, — усмехнулась Элизабет, поднесла к губам чашку — и замерла, словно что-то осознала. Кивнув самой себе, она оттопырила мизинчик на манер крестьянок, пародирующих аристократок, и спокойно притронулась к чаю. Андромеда нахмурилась: она отчётливо видела очередную неразгаданную загадку, ответ на которую теперь хотелось узнать.

— Я знаю, как такие леди, как ты, относятся к таким, как я, — тем временем продолжала Элизабет. — И некоторые мужчины, такие, как твой отец, тоже. Словно к мусору под ногами. Так что ты неплохо держишься — невинная шпилька не самое страшное из всего, что мне доводилось слышать.

— Злитесь на это? Считаете, что такое отношение несправедливо?

— Считаю это лицемерием, — пожала плечами Элизабет. — И ладно мужчины — с идиотами, которые выходят с борделя и талдычат о грязи проституток, ничего не поделать. Но вот такие леди, как ты, милашка, — другое дело. Разве не глупо отрицать нашу схожесть?

— Схожесть? Говорите, что между мной и… и женщинами, продающими своё тело есть что-то общее? — вспыхнула Андромеда.

— А разве ты сама, милашка, занимаешься не тем же? — склонила голову на бок Элизабет. — Продаём тело… И то правда. Вот только мы хотя бы видим плату за это. А что на счёт тебя? Сколько тебе было, когда тебя обручили с принцем? Три? Четыре? Ты же даже не осознавала, что это значит, не так ли? — Она отпила чая. — Взрослые просто решили, что это выгодно. Тебя продали, милашка. И, в отличии от меня, без твоего на то согласия.

— Это не одно и то же, — прошипела Андромеда, вцепившись в чашку. — И Сион совершенно не такой, как все эти мужланы, ублажая которых вы зарабатываете на жизнь. В конце концов, в отличие от вас, на меня смотрят как на человека, личность, а не как на кусок мяса.

— Ой ли? — фыркнула Элизабет. — Милашка, я согласна — тебе повезло. Твой принц — солнце, если верить слухам. Но что, если бы он был тем ещё ублюдком? Бил бы тебя? Насиловал? Быть может, изменял бы? А если бы твой милый брат был чудовищем, которое не прочь позариться на собственную сестру? Или уважаемый герцог Стернбилд оказался не обременён моралью и решил, что юная красавица-дочка куда лучше приевшейся жены? Ты счастливица, милашка, потому что ещё не встречала плохих мужчин. Не встречала чудовищ в человеческом обличии. Но не всем повезло так, как тебе. — Она опустила взгляд в чашку, словно говорила о чём-то сокровенном, личном. Впрочем, быть может так и было. — Понимаешь, милашка, многие благородные леди в итоге попадают в лапы тех ещё моральных уродов. Терпят ужасную, полную боли и унижений жизнь. Рожают им детей, как породистые собачки. И так снова и снова, пока…

— Не утратят себя, — закончила Андромеда, вспомнив мать. Тусклую и серую, похожую больше на тень, чем на человека. Интересно, какой она была до встречи с отцом? — И тем не менее, я всё ещё не могу полностью согласиться с вашим утверждением. Это… то, что требует некоторых размышлений. Впрочем… — Она постучала по краю стола. — Вы правы, осуждать вас я не имею права. В конце концов, у вас вряд ли был выбор. Не думаю, что у одинокой женщины из Берга было много вариантов трудоустройства в империи.

— Особенно, если она не знала языка, — с выраженным бергским акцентом произнесла Элизабет и одним глотком осушила оставшийся чай. — Хах, выбор есть всегда. Разве не так говорят, милашка? — вновь на чистом аургентском продолжила она.

— Но не у всех, — вздохнула Андромеда. — Мадам, могу я узнать кое-что?

— Всё, что захочешь, милашка, — беззаботно ответила Элизабет, сложив руки на столе.

— Почему вы прибыли в империю? Берг суровая, холодная страна, так что мне казалось, что причины очевидны — в империи бедняку выжить легче. Но чем больше я наблюдаю за вами, тем отчётливее осознаю: вы были отнюдь не простолюдинкой. И теперь мне интересно: что могло вынудить дворянку стать куртизанкой в империи.

— А я-то всё думала, почему милашка прожигает меня взглядом? Молодец, милашка. Информация — это огромная сила, и нужно уметь собирать её даже о союзниках. Нет, не так. Особенно о союзниках. — Элизабет запрокинула голову и медленно выдохнула. — Что же, у меня нет причин скрывать что-то от тебя, тем более, что ты и сама сможешь докопаться до истины, если захочешь. Но учти, милашка, история не из приятных.

— Мне сегодня везёт на неприятные истории, — хмыкнула Андромеда. В памяти в миг воскрес разговор с Анной.

Вряд ли она услышит что-то хуже.

— Ловлю на слове. Что же… С чего бы начать? — Элизабет приставила палец к губам. — Раз уж герцогство Стернбилд граничит с Бергом, что ты думаешь о его нынешнем правителе?

Андромеда опустила взгляд, задумавшись. Не то чтобы ей нечего ответить — на самом деле об Андоре ІІІ она могла сказать многое. Даже очень многое. Вот только вряд ли нашлось бы хоть что-то приятное. Андор ІІІ славился дурным нравом и непомерными амбициями, из-за которых то и дело страдала союзная империи Калькулия. Аурум, сколько ресурсов ежегодно приходилось тратить из-за желания Андора ІІІ поиграть в войнушку! Вероятно, он был единственным человеком, за скорую смерть которого готовы помолиться и Андромеда, и Асмодей, и даже их отец. Ради благополучия родного герцогства.

Вот только могла ли она сказать всё это уроженке Берга?

— Ха-ха. Вижу, что знаешь. Он тот ещё ублюдок, не так ли? И как его ещё не свергли, м? Столько лет над этим думаю, а понять не могу. Впрочем, я отвлеклась. Главное — представление об Андоре у тебя есть. И определённо верное. Или близкое к истине, потому что поверь мне, милашка, — он куда хуже. — Элизабет сощурилась. — Уточню вот что: ты знаешь о кочевых племенах Берга?

— Немного, — честно ответила Андромеда. Она знала, что кочевые племена — исконные жители Северных королевств. Что, по легендам, они обладали особыми знаниями в магии: могли вселяться в животных, с лёгкостью влияли на погоду и владели силой вернуть мёртвого к жизни. Но самое главное — ныне они лишь пережиток прошлого, осколки былого, разбросанные по Северным королевствам. Некогда правители бескрайних ледяных пустынь теперь влачили жалкое существование, гонимые отовсюду. По крайней мере, так говорили торговцы с Северных королевств.

— Ну, не страшно, — развела руками Элизабет. — Просто запомни одно: уроженцы племён для бергцев не люди. И поверь, милашка, это не просто фигура речи. Впрочем, ты поймёшь позже. А сейчас… — Она вышла из-за стола. — Думаю, стоит представиться, как подобает. Элизабет Флисер, четвёртая принцесса королевства Берг, приветствует Андромеду Стерндбилд. — Элизабет присела в неглубоком реверансе.

— Вы… — озадачено вздохнула Андромеда. — Но… Как же? Разве… — Она зло сомкнула губы, призывая себя сосредоточиться. Если Элизабет не лгала — а что-то подсказывало, что так оно и есть, — то это значило лишь одно: по какой-то причине королевской семье Берга было легче объявить о смерти принцессы, чем устроить её поиски. Словно их совершенно не интересовало ни её благополучие, ни вероятность, что государственные тайны просочатся наружу. Словно принцесса была просто пустышкой.

— Сложно поверить в это, не так ли, милашка? Слабая и изуродованная болезнью четвёртая принцесса скончалась одним летним вечером четырнадцать лет назад. Кажется, такова официальная версия. — Элизабет сложила руки за спиной. — Что же, не так уж далеко от истины: четвёртой принцессы и вправду не стало в тот день. Осталась просто Элизабет. Как мне тогда казалось, свободная Элизабет. Наивное дитя, — покачала она головой. — Моя мать была родом из племени рофюль. Она зарабатывала на жизнь, нанимаясь разнорабочей. Служила истинным бергцам за гроши, лишь бы прокормиться. И однажды… Хах, однажды она попалась на глаза Андору и, ожидаемо, приглянулась этому развратнику. Так она попала во дворец и стала его любовницей. Одной из многих, но в то же время любимейшей. В конце концов, люди любят необычные вещи. Что уж говорить о женщине, способной превращаться в птицу? Или очаровывать кровавыми переливами волос и глаз? О, Андор был без ума от неё. Пока однажды мама не забеременела.

Думаю, милашка понимает, что со временем беременная женщина теряет привлекательность для большинства мужчин. Не встаёт у них на огромное пузо и отёкшие ноги, так уж вышло. Есть, конечно, исключения, но Андор в их число не входил. Впрочем, дело не в этом — законы Берга таковы, что любой королевский отпрыск обязан стать официальном членом королевской семьи. К детям любовниц это тоже относилось. А о связи Андора с моей матерью знали, без преувеличения, все бергские аристократы. А может и не только они. Так что у него не было иного выбора, кроме как признать меня своей дочерью и принцессой. Думая об этом сейчас… Быть может, таким образом аристократы хотели проучить его. Кочевница с королевской фамилией, чем не позор? Глупцы под стать правителю, если и вправду верили, что этот идиот образумится из-за такого. Впрочем, какая теперь разница?

Знаешь, милашка, несмотря на всё, что я расскажу тебе дальше, самым отвратительным в нём для меня было то, что он искренне меня презирал. Смотрел, как на мусор под ногами. Даже слухи о моём уродстве распустил, чтобы никто не видел «позор» королевской семьи. И ладно я, сдалась мне любовь этого урода. Дело в том, что также он смотрел на мою мать. Растяжки на её боках и животе казались ему не привлекательными. Как и несколько обвисшая из-за кормления грудь. Понимаешь, это ничтожество относилось к нам с матерью так, словно это мы виноваты во всём. Хах, сам захотел сунуть свой стручок — членом это назвать язык не повернётся — презренной уроженке племени, сам же не удосужился позаботиться о наличии противозачаточного зелья у любовницы, сам же в конце концов заделал ей ребёнка, но в итоге… В итоге козлами отпущения стали мы с мамой, а не он.

Когда-то это было больно, — усмехнулась Элизабет. — Теперь же просто смешно. От себя самой в первую очередь. Подумать только, в те времена я и вправду искренне не понимала, почему никто не хочет нас защитить, почему все закрывают на его действия глаза… Я была таким глупым ребёнком.

Андромеда приоткрыла рот, собираясь сказать что-нибудь поддерживающее, но ни одно слово так и не пришло на ум. Да и не было в этом никакого смысла. Вряд ли Элизабет нуждалась в жалости. Тогда, годы назад, возможно, но теперь — определённо нет.

— Когда мне было шесть — или семь, не помню точно — мама сильно заболела и умерла. На самом деле, удивительно, что она протянула во дворце столько, учитывая отношение к ней. В конце концов, в отличие от меня, у неё не было защиты титулом. Она так и оставалась никем…

Интересно, почему она не сбежала? Раз мне удалось, то ей тем более это было под силу. Да, со мной вряд ли, но она же просто могла бросить меня и спастись сама. Но сейчас это уже не узнать: дворец поглотил её многие годы назад. — Элизабет вернулась за стол и скрестила руки на груди. — Впрочем, то были неважные нюансы. Главное — после маминой смерти всё изменилось. До сих пор не могу точно ответить: в худшую или лучшую стороны. Наверное, в обе. Меня вдруг стали замечать, одаривать подарками, позволили изредка проводить время с братьями и сёстрами… Словно только мама мешала моей счастливой жизни. Как глупо это было.

Позже, почти через год после маминой смерти, для меня стали проводить уроки. Мне не передать словами, как я была этому рада. Меня учили счёту, письму, придворному этикету, игре на музыкальных инструментах… Уроков было так много, что я попросту не могла заметить, что что-то шло не так.

Меня не учили языкам, не учили политике или истории, зато детально посвятили в обязанности женщины перед мужчиной. Мне снова и снова говорили о том, почему во мне течёт грязная кровь и как мне посчастливилось, что Андор достаточно великодушен, чтобы оставлять меня подле себя. Тогда я не знала, что у этого ублюдка просто не было иного выбора, кроме как признать нас с мамой и оставить жить во дворце. Я не знала ничего о мире за замковыми стенами, впрочем, о мире внутри них я тоже знала ничтожно мало. Пока однажды, когда мне исполнилось тринадцать, не грянул гром… — Элизабет поджала губы, медленно вдохнула и выдохнула через нос. — Я предупреждала, что история не из приятных, милашка.

Андор позвал меня к себе. Ни с того ни с сего вспомнил о существовании своей четвёртой дочери. Впрочем, может никогда и не забывал. Я плохо помню, о чём мы говорили. Кажется, он то и дело повторял, что я очень похожа на мать. Может было что-то ещё, но я не слышала. Мне просто было страшно и холодно. Поздней ночью наедине с человеком, полные презрения взгляды которого всё ещё хранились в памяти. С человеком, который не раз причинял боль маме. Из-за которого мне доводилось слышать её слёзы и крики. Разве можно было придумать что-то хуже? Ха! Ещё как можно. Особенно, когда речь заходит о таком животном, как Андор. Помнишь, я говорила, что уроженцы племён для бергцев не люди?

Андромеда вздрогнула от обуявшего тело мороза и скованно кивнула. Она не только помнила вопрос, но и отчётливо ощущала, к чему вела Элизабет. К тому, что не хотелось произносить даже в мыслях. От одного лишь намёка на нечто столь чудовищно отвратительное, внутренности сковывало льдом. Хотелось тут же искупаться. Погрузиться в горячую, парующую воду и тереть тело снова и снова, пока не сотрётся фантомное прикосновение грязи.

Сегодня и вправду день отвратительных историй.

— В какой-то момент Андору, наверное, надоело изображать радушного хозяина. А может было просто не под силу. Иногда терпеть так сложно, знаешь, милашка. Так что он просто вдруг вскочил из-за стола, схватил меня за руку и потащил к кровати. Какое джентельменское великодушие, а? Решил в первый раз не брать прямо на столе. Тц, стоило, наверное, поблагодарить его за это, — саркастично усмехнулась Элизабет. — И если из разговора за столом я не помнила практически ничего, то с того момента, как оказалась под этим ублюдком на кровати, я помнила всё. Каждую фразу, каждый вздох, каждое прикосновение… И боль. Словно тебя изнутри разрывает на куски. И она не слабела, нет. Только становилась всё сильнее и невыносимее. Настолько, что хотелось умереть. А ещё… Ещё помню вкус пота с ладони, которой он зажимал мне рот. — Она приложила ладонь к губам, пародируя жест, о котором говорила. — Не стоит так смотреть, милашка. Это всё дела давно ушедших дней. К тому же, следующие разы я уже не помнила. Они просто стирались с памяти, стоило всему прекратиться. Он уходил, я собирала вещи и пряталась в своих покоях до следующего раза. И каждый день молилась. То ли о спасении, то ли о смерти — я уже и не вспомню. Быть может, обо всём. Потому что временами — ужасающе часто, на самом деле, — смерть казалась единственным выходом.

Но однажды мои мольбы были вознаграждены. Не знаю, услышали ли меня боги, сжалилась ли судьба или просто улыбнулась удача, но мне выпал шанс спастись. И, раз уж я теперь здесь, я воспользовалась им на полную.