Глава 7 (1/2)

Тихий звон болезненно ударил в голову. Аня досадливо вздохнула и отодвинула в сторону надоевшую до зубного скрежета чашку. Опустила рядом чайную ложку, едва сдерживаясь, чтобы не отправить её в дальний полёт. Не хотелось напрягать жриц или, того хуже, сломать ненароком что-то. Ей, если честно, всё ещё стыдно за ту разбитую посуду. Даже извинения, которых за полтора месяца с того момента были десятки, ни капли не облегчали это чувство.

Аня потянулась и уставилась в привычный белый потолок своего нового дома. «Временного пристанища», как назвал его Его Высочество Сион, объясняя ей её планы на жизнь. Смешно до жути. Но Аня бы солгала, если бы сказала, что не благодарна ему, Андромеде и Асмодею за их специфическую заботу. Пусть чтобы признать это, ушло немало времени. За это Ане тоже было стыдно.

Аня вообще временами думала, что стыд как нельзя точно описывал всю ту гамму чувств и эмоций, что она испытала в этом новом мире. В конце концов, она едва не на грани отчаяния, из-за того, что не могла помешать чай. Обыкновенный чай, обыкновенной чайной ложкой. Было бы смешно, если бы не было так грустно. И разве она когда-то могла подумать, что такое обыденное действие вызовет столько трудностей? Всего-то нужно не издать и звука. Аня надеялась, что справится с этим с первого раза и перейдёт к чему-то более интересному. Ага, как же! Злополучный звон то и дело исходил от её чёртовой чашки, словно смеясь над её самоуверенностью.

Зато в список качеств леди Андромеды с чистой совестью можно добавить ангельское терпение. Потому что Аня совершенно не представляла, как можно провести несколько часов, объясняя элементарные вещи и наблюдая за её жалкими потугами, и при этом не взорваться.

— Мне точно стоит попросить у жрицы тот вкусный чай и угостить им леди Андромеду, — решила Аня и быстро схватилась со стула, едва не уронив его. К помешиванию чая в чашке она вернётся позже, после того, как развеется.

Перепрыгивая ступеньки, Аня спешила очутиться на улице, за пределами душной комнаты.

Лето только-только вступало в свои права. Дни ещё не стали невыносимо жаркими, и поэтому Аня старалась как можно больше времени проводить на улице. Вдыхать воздух этого нового, неизведанного мира. Быть может, так у неё получится изгнать прошлое до конца? Чтобы больше не было ночных кошмаров, болезненных воспоминаний и страха, что когда-нибудь она сорвётся и закончит начатое. Что белесый шрам вдоль предплечья левой руки снова окрасится в алый, и тогда прекрасный принц не спасёт её.

Аня плотно прижала руку к телу, стараясь избавиться от необъяснимого желания провести по шраму пальцами. Она не станет это делать. Не станет зацикливаться на плохом. Ей просто нужно жить в новом мире, где нет тех, кто причинил ей боль. Это же не сложно.

— И кого я обманываю? — сокрушённо покачала она головой и остановилась возле скрытого в тени деревьев мольберта — Его Высочество Сион попросил установить его.

Его тоже стоит поблагодарить.

Над густыми кустарниками с насыщенно синими ягодами, щебеча, порхали небольшие и круглые, как снегири, с переливающимся зеленоватым оперением птички.

Аня, не теряя ни секунды, приступила к схематичному наброску. Кривые линии, круги, квадраты и треугольники — все они основа будущей картины. Магия, если видеть только начало и конечный результат.

Ане нравилось творить «волшебство». Вдыхать в холст или обычный лист бумаги — а иногда в поля тетради — жизнь. Аня никогда не задумывалась о том, сколько сил потрачено на создание каждой её картины, каждого наброска. Скольких слёз, нервов, ночей недосыпа и мозолей на среднем пальце стоили её «талант» и «магия». Всё это не имело значения, когда она смотрела на плоды своих трудов. Когда из-под каждого мазка, из-под каждого карандашного штриха на бумагу шаг за шагом выступала жизнь.

А ещё, когда рисуешь, проще не думать.

Аня давно это заметила. Всё внимание крали цвета на палитре, свет и тень, и чёртовы неудачные — она всем сердцем желала не встречать их у себя — штрихи с мазками.

Но не думать всегда невозможно, поэтому, чем ниже опускалось солнце, чем чётче проступали на холсте птички, тем больше мыслей становилось в голове. В основном неприятных. Воспоминаний, от которых она безуспешно пыталась сбежать. О мире, который остался далеко позади.

Он ведь говорил, что ему нравятся её картины. Часто говорил. Её увлечённость рисованием свела их. Белые питерские ночи, Нева и он, интересующийся, за сколько она нарисует портрет. Одна случайная встреча, а за ней ещё одна, и ещё… На перекрёстке, в библиотеке, на остановке, в бесчисленном количестве мест, прежде, чем обменяться номерами и соцсетями, стоя под холодным ливнем.

Настолько сказочно и романтично, что даже не верилось. Она шестнадцатилетняя не заметила подвоха. Впрочем, и в семнадцать, умерев, она не понимала, как всё обернулось так. Как человек, который приходил ей на помощь, поддерживал, терпел слёзы и всегда находил нужные слова, мог всадить ей нож в спину? За что? Почему?

Узнал ли он о её смерти? Ощутил ли хоть что-то?

Аня жила в этом мире вот уже больше месяца, но он всё ещё обитал в её мыслях. Владел ими. Она всё ещё зависима от него, от его мнения и слов. От того, кто не оставил от неё ничего. Она ненавидела и любила, как бы противно от этого ни было. Лучше б просто ненавидела, но сердцу не прикажешь, и от этого тоже тошно.

— Вы всё ещё рисуете, леди Анна, — раздался из-за спины голос Сиона.

— Здравствуйте, Ваше Высочество, — полуобернувшись, поздоровалась Аня. — Вам что-то нужно?

— И да, и нет, — уклончиво ответил он. — Здравствуйте, леди Анна. Не могу прекратить восхищаться живости ваших картин. Чувство, что эти птицы сейчас взмоют в небо и улетят далеко-далеко.

— Вы перехваливаете меня, Ваше Высочество, — чуть приподняв уголки губ, возразила Аня. — К слову, как они называются. Птички и этот куст.

— Птички — эсмеральдки, а куст — кэлюм. Вами встречались какие-то незнакомые слова сегодня? — уточнил Сион, слегка приподняв бровь.

— Всего одно. Ре-во-лю-ция.<span class="footnote" id="fn_33020413_0"></span> Но леди Андромеда мне всё объяснила. А больше я ни с кем толком и не говорила, — честно ответила она и беззвучно повторила: «Революция».

Как оказалось, её «встроенный автопереводчик» ещё недоработаней, чем казалось поначалу. К концу первой недели пребывания в новом мире, на одном из первых занятий этикета, Аня вдруг прекратила понимать часть слов, что ей говорила Андромеда. А после некоторые жрицы признались, что не всегда понимали, что говорила Аня.

Это было… Шокирующее, чего уж там. И чуть-чуть неприятно, потому что языковой барьер немного, но мешал общению.

Понять бы ещё, по какому принципу «автопереводчик» определял переводимые и не переводимые слова. Потому что «Миф об Основателях» Аня смогла понять полностью, а слово «осанка» — нет.

— О чём задумались, леди Анна?

— Да так, ни о чём, — отмахнулась Аня и спешно перевела тему: — Так зачем вы пришли?

— Во-первых, я просто проходил мимо, а во-вторых — я говорил с Меди. Она ненадолго вернулась домой, чтобы попрощаться с Асмодеем. Он уезжает по поручению герцога на восток, так что неизвестно, когда он вернётся, — объяснил Сион.

— Значит, вы будете моим учителем?

— В некоторой степени да. Но дело не в этом. Мы с Меди уже давно об этом думали, и сегодня она настояла, что медлить больше нельзя, — туманно начал он. — Вам нужно развеяться, леди Анна. Побывать где-нибудь за пределами храма. Мы считаем, что это пойдёт на пользу и вашему настроению, и вашей обучаемости.

— Но у меня нет проблем с обучаемостью! Я, между прочим, была отличницей в школе, — возмутилась Аня.

— Скажите это бедным чашке и ложке. Они как-то не заметили ваши успехи.

— Это не честно, Ваше Высочество. Использовать такой грязный приём. И вообще, неужели у вас уроки этикета проходили идеально? — пытаясь скрыть улыбку, зло пробурчала Аня.

В ответ послышался только тихий смех.

— Вы ещё и смеётесь надо мной! И это благородный принц. — Медленно выдохнула и серьёзно продолжила: — Я бы с радостью побывала за пределами храма, но вы же сами знаете — мне нельзя выходить до моего официального дебюта или пока не пробужу силы святой. Но ни того, ни другого ещё не произошло, поэтому…

— Леди Анна, вы правда считаете, что я и леди Андромеда настолько глупы, что не учли этого? Мы покинем храм тайно и ненадолго. — Сион расстегнул камзол и достал что-то из внутреннего кармана. — Статус принца дарует некоторые привилегии. Например: свободный доступ к дорогостоящим магическим предметам. — Он развернул что-то — несколько листов желтоватой бумаги с какими-то странными кругами. — Переносные круги телепортации. Не такие мощные, как настоящие, так что придётся совершить два прыжка, но это лучше, чем пытаться прокрасться мимо охраны.

— Такое и вправду бывает? То есть берёшь этот листик и ты в другом месте? И заклинание не нужно? — неверяще спрашивала Аня. Раньше она встречала подобное только в книгах и комиксах, но чтобы это существовало на самом деле. Невероятно.

— Примерно так это и работает. Вас что-то беспокоит?

— Всё и вправду так просто? Ни крови, ни ритуалов, ни ещё каких-то сложностей?

— Именно, — понимающе улыбнулся Сион. — Всё, что нужно, это вот этот наполненный магической энергией круг и капелька усилий с твоей стороны, для его активации. Нужно просто влить свою энергию и представить конечную точку. Что же, а теперь вперёд, навстречу неизведанному. — Он галантно поклонился и протянул ей руку.

— На встречу неизведанному!

***Аня облокотилась на шершавую стену какого-то дома и, подняв голову, попыталась отдышаться и избавиться от тошноты. Романтично и удобно телепортации выглядели только в фэнтези. Об этом стоило подумать, соглашаясь на подозрительную авантюру. Ну не увидела бы она мир за стенами ещё несколько месяцев, и что с того? Зато не пришлось бы пытаться вернуть желудок на место. Любопытство сгубило кошку, не иначе.

— Может быть, ещё воды? — взволнованно спросил Сион.

— Н-нет. Спасибо. Я в порядке, не волнуйтесь, — старательно улыбаясь, ответила Аня и отлепилась от стены. Голова снова немного закружилась. — У нас не так много времени, так что давайте отправляться.

Боже, пусть она вернётся обратно живой.

***

Аня не сразу поняла, где именно они очутились. На самом деле, она не сразу смогла разобрать, где верх, а где низ. Наверное, не будь рядом Сиона, отпечаток её носа красовался бы на деревянном полу. Телепортация определённо не её вид передвижения.

Аня не знала, что чувствовал человек в центрифуге, но практически уверена, что ощущения похожие. По крайне мере, ей казалось, что все органы в животе полностью перемешались.

— Это только в первые разы так. Потом привыкнете — другие средства передвижения признавать не захотите, — успокаивал Сион, придерживая её за локоть. — Здесь есть лавочка. Давайте пока присядем, а после приступим к экскурсии. В нынешнем состоянии вам бессмысленно что-то показывать. Поэтому не упрямьтесь. У нас в запасе ещё достаточно времени. Я всё рассчитал, — объяснял он, волоча её за собой.

— Значит вы знали об… Этом. — Аня многозначительно показала на себя.

— Многие люди тяжело переносят первую телепортацию. Вы не исключение. Но даже будь всё в порядке, всегда стоит иметь время в запасе, если случится что-то непредвиденное.

— Как бы то ни было, могли и предупредить. — Насупилась Аня и огляделась по сторонам. Стоило узнать причину для всех этих мучений.

На высоких стенах висели картины. Большие и маленькие, колоссальных размеров полотна и миниатюры, которые Ане едва удавалось разглядеть.

Сион привёл её в галерею.

— Это же…

— Позже, леди Анна. Как только цвет вашего лица станет чуточку здоровее, я устрою вам экскурсию, — пообещал Сион.

— Ничего страшного, что мы здесь находимся? То есть, вы, конечно, принц, но тут закрыто. Кажется. Что если сработает сигнализация и…

— Что сработает? — переспросил Сион, чуть склонив голову к плечу.

— Эм… Нас примут за воров.

Сион в ответ лишь тихо засмеялся, прикрывая рот рукой.

— Это императорская галерея. Сюда нет доступа ни у кого, кроме членов императорской семьи и герцогов. Так что можете не беспокоиться, — отсмеявшись, пояснил он. — Разумеется, иногда эти картины выставляют на выставках, но большую часть времени они находятся здесь. — Он обвёл руками пространство вокруг.

— Вот как, — кивнула Аня, едва не подпрыгивая от нетерпения.

Галерея… Возможность изучить воочию искусство незнакомого мира невероятно манила. К тому же, она увидит не просто картины, а полотна, которые видели единицы. Ради подобного не жаль было и умереть.

Стоп. Что за чушь пришла ей в голову?

Аня сжала предплечье. Конечно, ей выпал редкий шанс, но говорить подобное о смерти… Чем она думала? Вероятно, тем же, чем когда собиралась покончить с собой.

Так глупо, глупо, глупо!!!

У неё был месяц, чтобы обдумать всё. И прошлую жизнь в старом мире, и новую в новом. Оценить — насколько это вообще возможно — свои поступки и решить, наконец:

«Как жить дальше?»

Это сложно, невероятно сложно, но Аня пыталась. Пыталась оградиться от эмоций и чувств и посмотреть на всё со стороны. Чтобы прошлое не тянуло вниз. Хотя бы не так сильно. Чтобы можно было существовать.

Конечно, без помощи не обошлось. Как и без криков, истерик, слёз и ненависти. Ко всем вокруг и себе самой. Тогда её бросало из крайности в крайность с такой скоростью, что в один момент она подумала: «А не сошла ли я с ума?» Это было страшно.

Ей до сих пор страшно, если честно.

В конце концов, Аня поняла одно — во всём виновата она одна. Она доверилась ему, она позволила ему манипулировать собой, она не слушала наставления бабушки, всё она, она, она.

И теперь ей предстояло отвечать за жизни других людей. Спасать их.

Как ей, не способной обезопасить, спасти хотя бы себя, могли доверить нечто столь важное?

Она не справится. Точно.

— Что-то вы совсем загрустили, леди Анна. Не терпится посмотреть картины? — ворвался в мысли голос Сиона.

— А? Нет. То есть да.

Первая картина — сказочный зимний пейзаж. Хрустальные деревья склонили длинные тонкие ветви с прозрачными, словно стекляными листьями, к пруду. Ослепительно белое снежное покрывало стелилось по земле. И закованная в лёд водная гладь. Всё это белоснежное великолепие сияло, словно усыпанное драгоценностями. Или не «словно»?

Аня склонилась ближе картине и не смогла сдержать шокированный вздох: и деревья, и лёд на пруду, и даже снег, всё это состояло из собранных воедино кусочков то ли стекла, то ли хрусталя, то ли ещё какого-то неизвестно ей материала. Но что самое поразительное — все эти осколки были мастерски огранены. Даже самые крохотные, похожие больше на пыль, чем на камень.

— Невероятно тонкая работа, — восхищённо прошептала Аня. — Словно смесь мозаики, живописи и огранки.

— Смесь живописи и чего? — переспросил Сион, как и она, не отрывая взгляда от картины.

— Ну… Мозаика — создание картин из кусочков камней или плит, или других материалов, а огранка — это… В общем, то, как обработаны камни в этой картине.

— Ах, вот о чём вы. Мо-за-ика и ог-ран-ка, — перевёл он на язык этого мира. — Да, вы правы. Это «Лес Духов». Картина, созданная братьями Кембер<span class="footnote" id="fn_33020413_1"></span> в подарок императору Аарону на его сорокалетие. В тот год, практически триста лет назад, он одержал сокрушительную победу над Северными кочевниками. Изображённый пейзаж — место величайшего сражения того времени. Картина символизирует потусторонний мир, в который попали погибшие в той битве воины. Место, где все они обрели покой.

— История этой картины так же прекрасна, как и её вид, — последний раз взглянув на картину, произнесла Аня. — А вы, похоже, очень хорошо разбираетесь в живописи, Ваше Высочество Сион, — добавила она, приблизившись к следующему полотну.

— «Святой Альбус исцеляет герцога Алекто». Написана Рубертом Пиктором, — прокомментировал Сион. — Изображённые события произошли вскоре, после обвала на шахтах. Герцог Стефан Алекто принимал участие в спасении людей из-под завалов, в результате чего сильно повредил спину.

— Вот как, — протянула Аня, разглядывая пестрящую жёлтым картину. Им были окрашены стены, одежды людей, пол под ногами и даже небо за огромным окном, напротив которого находились святой и герцог. Только их лица и волосы не тронули солнечные цвета, на них поселилась тень сосредоточенности.

Напоминало смесь картин Климта и творений времён ренессанса — невероятный реализм прорисовки и геометрический, монохромный покрас.

Аня ещё немного поизучала взглядом интересную смесь противоположных стилей и перешла к следующей картине.

***

Она и понятия не имела, сколько времени они с Сионом ходили по галерее, изучая полотна. Точнее, она изучала, а он играл роль гида, объясняя что, кем и когда изображено на картине. Кто бы подумал, что похожий на боксёра Сион — его телосложение ассоциировалось у Ани только с этим видом спорта — разбирался в живописи. Причём очень хорошо, ведь вскоре начал комментировать ещё и художественные стили: их особенности, периоды рассвета, известных последователей и многое другое. Он был увлечён всем этим ни чуть не меньше неё.

Наконец, зал подошёл к концу, и Аня замерла перед плотной багровой ширмой. Неуверенно прикоснулась к ней.

— Здесь?..

— Ещё одна картина. Не беспокойтесь, в ней нет ничего запретного, — объяснил Сион, увидев её замешательство, и потянул за шнур, такого же цвета, как и ширма.

Тяжёлая плотная ткань медленно расступилась. Оказалось, за ней скрывался довольно большой участок галереи — около десяти широких шагов в длину. Аня посмотрела на противоположную стену и шокировано охнула: картина занимала её практически полностью.

На ней изображена женщина в цветочной короне и в белом простом одеянии. Её светло-карие полные слёз глаза смотрели вниз, на руки, в которых она держала город. Окровавленный город. Кровь реками стекала с него, пачкала белоснежное платье женщины и собиралась у её ног.