Глава 6 (1/2)

Сион нервно поправил манжеты, в очередной раз повторяя сценарий разговора с отцом. Поприветствовать, ответить на вопросы, озвучить просьбу, привести аргументы, получить разрешение. Ничего сложного. Он проворачивал подобное десятки раз, но…

— Метанум, их нет, — едва не взвыл он от отчаяния, бросив взгляд на вход в тронный зал.

Когда его позовут?

Сион впервые шёл на приём к отцу — к императору! — со столь опрометчивой просьбой. У него нет ни одной объективной причины или весомого аргумента. Ах, не будет ничего удивительного, если отец откажет, едва заслышав причину.

Может, отказаться от этой затеи пока не поздно?

Неторопливо и громко двери тронного зала открылись, и сквозь них прошёл сгорбленный, ссохшийся старик со впалыми глазами, спрятанными под густыми, нависающими бровями — нынешний канцлер империи, отец покойной императрицы, дедушка Сиона.

— Наследный принц, — скрипуче протянул он.

— Канцлер, — подавив подсознательную дрожь, ответил Сион. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Оставь свои сладкие речи, — подняв на него пугающий, пустой взгляд, отмахнулся канцлер и слегка прищурился. — Что же я вижу? Хе-хе-хе. Сомнение. Как жалко…

— О чём вы? — сжав кулаки, спросил Сион.

— Ты знаешь, о чём я, принц, — канцлер шагнул к нему и упёр костлявый палец в грудь. — Идеальный — так о тебе говорят. Добрый, сильный, умный. Прекрасно, хе-хе-хе. Но так жалко, если заглянуть в суть. — Он на мгновенье замолчал и сокрушённо покачал головой. — Я рад, что к моменту, когда ты взойдёшь на престол, я буду гнить в земле — не доведётся видеть того позора, что падёт на нашу империю с таким слабым правителем.

— Канцлер, вы переходите грань, — осадил его Сион, нахмурившись. — У вас нет права оскорблять члена императорской семьи, ещё и не где-нибудь, а посреди коридора. Вы осознаёте, что это можно расценивать, как попытку подорвать авторитет императора?

— Считаешь, что я не прав, принц? — растянул в усмешке сухие, бескровные губы канцлер. — Тогда ты ещё и глуп. Хе-хе-хе.

Аурум, дай мне силы!

Считал ли он слова канцлера глупостью? Конечно, нет. Глупостью было бы пропустить их мимо ушей, закрыть глаза на очевидное и сделать вид, словно ничего и не было. Наверняка у канцлера были причины считать его недостойным, и Сион обязательно их узнает, ведь это правильно — прислушиваться к советам и наставлениям старших, опытных. Он обязательно выслушает всё, даже если правда будет резать на куски, и он захочет убежать, скрыться от своего позора. Всё это будет, но позже, за закрытыми дверями, без малейшего шанса быть услышанными. А пока… Пока у него есть лишь один правильный вариант ответа.

— Правы или нет, не вам решать, каким императором я буду. Народ империи — вот единственный, кто вправе судить меня как правителя. И если я всё же не справлюсь, уверен, герцоги незамедлительно лишат меня власти. Таков порядок, ведь так? — Сион слегка улыбнулся, прикрыв глаза.

— Хе-хе-хе. То, что нужно, принц. Это то, каким должен быть император: уверенным, непоколебимым. Запомни, принц, сомнение — страшнейший грех для правителя. — Канцлер схватил Сиона за грудки, потянул на себя и посмотрел в яркие, живые глаза. — Ты можешь развязать войну, утопив мир в крови, можешь дни и ночи делить ложе с проститутками, причиняя боль своей жене, или тратить казну, безостановочно повышая налоги. Ты можешь делать всё, что захочешь, во благо или в грех. Но никогда, принц, не сомневайся. Даже если во имя империи придётся пожертвовать близкими: женой, детьми, друзьями. Никогда, запомни, не позволяй сомнениям взять вверх, ведь если это произошло — ты проиграл. И империя вместе с тобой.

— Не сомневаться, — шёпотом повторил Сион. — Я запомню. Но разве сомнения не свойственны всем нам? Что, если моё решение всё же окажется ошибкой? Если не сомневающийся император всё же окажется глупцом, ведущим империю в Царство Теней?

— Разве ранее ты не ответил на этот вопрос? Твоя голова отделится от шеи, вопрос лишь в том, кто из герцогов это сделает. И если не хочешь такого финала, принимая решения, помни: ты не один. Рядом с императором всегда есть императрица, канцлер и герцоги. Последние в первую очередь твоя опора, а только потом палачи. Помни об этом, принц. И прекрати, наконец, сомневаться по пустякам. — Канцлер отошёл от Сиона и, пробежав по нему взглядом, закончил нравоучения: — На этом я откланяюсь, принц. Надеюсь, ты прислушаешься к моему совету.

— Безусловно, канцлер, — кивнул Сион и устало и протяжно вздохнул, стоило остаться в одиночестве. Как бы стыдно ни было признавать, но он всё ещё до дрожи боялся смотреть канцлеру в глаза. А уж думать о том, чтобы снова, как в далёком детстве, назвать его дедушкой, и речи идти не могло. Слишком многое изменилось с тех пор. Со дня смерти мамы.

Не время предаваться воспоминаниям.

Сион приблизился к двери и потянул её на себя.

Тронный зал встретил его тишиной и солнечным светом, бьющим из больших, не зашторенных окон. Отец восседал на золочёном троне, возвышающемся на мраморном пьедестале. Красная ковровая дорожка тянулась от двери прямиком к нему.

Шаги Сиона тонули в ней, не нарушая атмосферу спокойного величия, царящую в тронном зале. За все бесчисленные посещения, Сион так не смог понять, была ли она вызвана дорогим интерьером: тянущимися к потолку колонами-стражами, сжимающими в каменных руках серебряные мечи и цветы из самоцветов; картинами в позолоченных рамах, с которых строго смотрели прошлые императоры и императрицы. Или всё дело в…

Сион посмотрел на отца и покорно склонил голову.

Будет ли это место таким же, когда престол займёт он?

— Сион, что привело тебя ко мне сегодня? Какой вопрос не мог подождать до следующей недели? — Отец подозрительно прищурил серо-зелёные глаза, внимательно смотря на него.

— Я прошу вас усилить охрану столицы и крупных торговых и производственных городов по всей империи, — отчеканил Сион, сложив руки за спиной. — А так же прошу организовать мне встречу с руководителем отрядов внутренней разведки.

— Причина?

Вот и трудности.

«Не сомневайтесь».

— Мне приснился сон… — без утайки начал он, приступая к пересказу кошмара. Послушает ли его отец или нет, не важно. Главное — он не бездействовал. Он, как и учил канцлер, делал то, что считал правильным. После недели сомнений и раздумий, после часов в попытках понять или забыть, он таки пришёл сюда. К своему судье или благодетелю? Кто знает? — Возможно, это покажется безответственным — ставить на уши всю империю из-за сна, но я лучше буду истеричным глупцом, чем тем, из-за чьего бездействия пролилась кровь народа! — распаляясь, говорил Сион. — Разве у нас есть право пренебрегать таким подробным и тревожным сном в мире, где магия способна стирать границы не только между городами и странами, но и между мирами? Когда существуют люди, для которых ни прошлое, ни будущее не скрыто завесой тайны? Я считаю, что ни у меня, ни у вас нет такого права, — на шаг приблизившись к трону и разведя руки в стороны, завершил он речь и уверенно посмотрел отцу в глаза.

На мгновенье на тронный зал опустилась тишина, прерываемая лишь шумом сердца в ушах. По виску скатилась капля пота.

У него же вышло?

— Как интересно… Кажется, ты долго думал прежде, чем прийти ко мне. Что ж, я принял решение. — Отец расправил плечи и громко произнёс: — С завтрашнего дня охрана городов империи будет удвоена. Так же к концу этой недели я организую встречу наследного принца и руководителя отрядов внутренней разведки. — Закончив оглашать решение, он склонился вперёд и тепло улыбнулся, приподнимая вверх аккуратные усы. — А теперь поговорим как отец с сыном, а не император с преемником. Ты молодец, Сион. Я, несомненно, удивлён твоей просьбе, но ещё больше я рад ей. Впрочем, наверное, любой родитель будет счастлив видеть, что его ребёнок делает успехи.

— О-о чём вы, отец? — смущённо потупив взгляд, уточнил Сион.

— О том, что ты впервые говорил не то, что я или другие хотят от тебя слышать, а то, что хочешь именно ты. И я несказанно этому рад. Делай так чаще. Не могу обещать, что все твои просьбы будут одобрены, ты же понимаешь? — Отец по-доброму засмеялся. — Сион, не спеши становиться императором. У тебя ещё есть время. Время побыть беззаботным, время ошибаться и эти ошибки исправлять. Власть — это не так великолепно, как многие думают. Вероятно, ты и сам это понимаешь. — Он взъерошил волосы на затылке. — Разумеется, я постараюсь остаться на троне как можно дольше. И не надейся стать императором раньше тридцати, понял? Не раньше, чем я увижу внука или внучку. Нагуляйся по полной, и только потом можешь просить передать тебе право сидеть на этом восхитительном стуле!

— А? — осоловело переспросил Сион.

— Уверяю тебя, Сион, трон — единственный плюс быть императором. В меру мягкий, с удобной спинкой, ещё и подлокотники регулируемые! Бриллиант, а не стул! Удивлён? — Отец снова засмеялся. — В моём возрасте тоже начнёшь восхищаться подобными вещами. Впрочем, знал бы ты, что мы с твоей матерью вытворяли на этом троне.

— О-отец! — покраснев до кончиков ушей, воскликнул Сион.

— Ха… Сейчас ты так похож на мать. Она тоже смущалась от любого намёка. Даже когда у нас появился ты. Славное было время. — Он отвёл взгляд в сторону. — Как думаешь, она гордится мной? В том, что в тебе она души не чает, я не сомневаюсь.

— Разве у неё есть хотя бы одна причина не гордиться вами, отец? Мне кажется, их куда больше, чем у меня. Я плохо её помню, но мне кажется, что, будь она здесь, она бы поддержала каждое ваше решение. Не знаю почему, но я думаю, что она была именно такой. — Сион посмотрел туда же, куда и отец. На портрет счастливых родителей. Величественных и солнечных. С картины улыбались высокий белокурый отец, лишённый привычных усов и аккуратной бородки, и изящная огненно рыжая мать, сжимающая в руках букет ромашек. Тогда ещё не обременённые властью принц и принцесса.

— Я так и не смог поменять этот портрет на «правильный». Среди строгих императоров и императриц затесались ещё свободные принц и принцесса. — Отец снова посмотрел на Сиона. — Когда станешь императором, замени его. Я не такой выдающийся правитель, чтобы позволять себе такое неуважение, отрёкшись от трона.

— Вы же сказали, что мне не стоит надеяться получить трон до тридцати. Боюсь, я могу забыть об этом к тому моменту, — улыбнулся уголками губ Сион. — К тому же мне нравится этот портрет.

— Собираешься нарушить приказ императора?

— Не знаю, отец.

***

Сион не спеша поднимался по ступенькам. Сегодня он снова окажется один на один с Анной. Как стоило себя вести? О чём говорить?

Он прикрыл глаза, вспоминая последние встречи. Все они проходили в присутствии Меди, чему он был несказанно рад — он чувствовал себя уверенней рядом с ней. Они не отличались чем-то невероятным, всё же это просто уроки, да и Анна всё ещё относилась к ним с подозрением. Не стоило надеяться на какие-либо дружеские беседы с их исходными данными. Но всё же за эти несколько дней он сумел заметить одну странность — Анна сторонилась мужчин сильнее, чем женщин. В первую их встречу это было не заметно, но чем чаще они встречались, тем сильнее это бросалось в глаза.

Не важно, он или Асмодей оказывались возле неё, она всегда старалась отстраниться, напрягалась и говорила менее свободно и эмоционально. Рядом с Меди или жрицами такого не происходило. Она словно и не замечала их близость.

Интересно, почему?

Сион остановился перед знакомой дверью и, занеся кулак для стука, замер.

— Погодите, — шокировано произнёс он, опустив взгляд на кончики туфель. — Аурум, скажи, что я ошибся.

Анна очутилась в их мире из-за попытки самоубийства. Она испугалась его глупой шутки об оплате. И она же сторонилась всех мужчин без исключения. Что-то, способное вызвать подобные симптомы…

Он был кем угодно, но не глупцом. И он прекрасно умел складывать дважды два и строить логические цепочки. И выводы Сиону совершенно не нравились.

— Нужно обсудить это с Меди.

Прав или нет, он не тот, кто должен говорить с Анной об этой ране. Не тот, кому она позволит бередить её. Не тот, кому предназначено её залечивать. Он лишь болезненное напоминание, спичка, способная Анну сжечь. Для неё он просто очередная копия её «убийцы», как бы отвратительно не было это признавать.

— Войдите! — прокричала Анна с той стороны двери.

Сион медленно открыл дверь, снова пришивая к губам приветливую улыбку. Не стоит ей знать о его подозрениях.

— Как ваше самочувствие, леди Анна?

— Всё прекрасно, Ваше Высочество. Я как раз ждала вас. — Она показала рукой на разложенные на столе письменные принадлежности.

— Рад слышать. Что ж, приступим.

***

— Я закончила, — довольно щурясь, протянула Анна исписанный лист.

— Хорошо, — кивнул Сион, мельком взглянув на выполненное задание. — Но вам ещё стоит поработать над каллиграфией, так что не прекращайте практиковаться, — добавил он, придерживая едва не подхваченные ветром из открытого окна листы. Лето неумолимо приближалось, а с ним и привычная духота.

Сион посмотрел в окно, за которым солнце медленно-медленно клонилось к горизонту. Нужно уходить, но почему-то не хотелось.

— Леди, вы слышали миф «Об Основателях»?

— Нет, — помотала головой Анна. — Но, я так понимаю, основатели это люди, создавшие империю?

— Да, вы правы, — кивнул Сион, удобнее устраиваясь на стуле.

Анна взяла на колени книгу и положила на неё чистые листы.

— У вас случайно нет карандаша? — облокотившись на изголовье и подогнув ноги, поинтересовалась она.

— Только угольный. — Сион достал из потайного кармана короткий, сточенный карандаш и передал его Анне. — Никогда не знаешь, когда может понадобиться что-то записать. Вы рисуете?

— Немного, — смущённо ответила Анна и опустила взгляд на бумагу. — Так вы расскажете мне миф «Об Основателях»?

— Разумеется. Но только если вы покажете мне готовый рисунок. — Анна в ответ на его просьбу скромно засмеялась и кивнула. — Давным-давно миром правили пять божеств: близнецы Метанум и Оксидий, повелители смерти, госпожа драгоценных камней Ляпис, владыка золота и серебра Аурум и верховный бог Экьюлибриум, поддерживающий равновесие в мире.

И вот однажды Аурум и Ляпис полюбили друг друга и вскоре стали мужем и женой. Они были настолько счастливы, что в мире настала эпоха Рассвета. Говорят, тогда никто не испытывал недостатка в чём-либо. Но, к сожалению, она прервалась так же быстро, как и началась.

Дело в том, что Экьюлибриум также любил Ляпис, но понял он это слишком поздно — она уже стала женой Аурума. Конечно, ему это не помешало, и он признался ей в любви, ожидаемо получив отказ. Но он не отступил, снова и снова пытаясь пробить путь к сердцу Ляпис. В конце концов, он пошёл на подлость: неизвестно как, он заполучил приворотное зелье — не простое, конечно же — и обманом напоил им Ляпис. Это было ужасное преступление: полностью лишить свободы, да ещё и не кого-то, а богиню, и за него пришлось платить. Экьюлибриума поглотила тьма, и он впал в ещё большее безумие, чем ранее. И тогда он не придумал ничего лучше, кроме как отравить Ляпис своей тьмой, чтобы она окончательно стала его.

— Окончательно его? — переспросила Анна, оторвавшись от рисования. — Какой ужасный бог!

— Отвратительный, — согласился Сион, слегка улыбнувшись, и продолжил рассказ: — И так за эпохой Рассвета пришла эпоха Упадка. Длительные, изнуряющие засухи сменялись нескончаемыми проливными дождями. Из гор текло плавленое железо, ветра были такой силы, что вековые деревья вырывало с корнем, а всё, что уцелело, добивали глыбы льда с неба. Вдобавок среди людей вспыхнула эпидемия. В общем, за короткий срок Экьюлибриум и Ляпис почти полностью уничтожили мир.

Разумеется, оставшиеся боги не прохлаждались. Там, где обитали духи, они создавали оазисы — места, защищённые от разрушений эпохи Упадка. Но оазисы не могли уберечь всех, поэтому в мире было много тех, кому приходилось бороться за каждую секунду жизни. А царства близнецов всё наполнялись.

И вот однажды Метанум и Оксидий пришли к Ауруму и сообщили ему, что нашли способ освободить Ляпис. Но для этого ему придётся найти людей, которые помогут ему с этой миссией. Дело в том, что Экьюлибриум позаботился о безопасности ингредиентов для противоядия и укрыл их барьером, сквозь который не могли пройти существа наделённые божественной силой: эльфы, духи и, ясное дело, боги. На самом деле, не понимаю, почему он их попросту не уничтожил. Это было бы куда надёжнее барьера.

— Тогда бы эпоха Упадка не закончилась и этого мифа, как и империи, не было. Поэтому вам, Ваше Высочество, стоит сказать Экьюлибриуму «спасибо» за такой просчёт, — хихикнула Анна и снова сосредоточилась на рисовании.

— Обязательно сделаю это, когда выпадет свободная минутка. Но вернёмся к мифу.

По наставлению Метанума и Оксидия Аурум отправился на поиски нужных людей. Он искал, искал и ещё искал, пока однажды не встретил путника. Это был путешественник с далёких, облюбованных духами островов, на которых было много оазисов. Сейчас на этих островах находится царство Хисуи, в котором, к слову, всё ещё поклоняются духам. В следующий раз я расскажу вам и о духах, и о Хисуи. Кхм… Что-то я снова отвлёкся.

Аурум задал путешественнику всего один вопрос: «Что ты чувствуешь при виде меня?» Ответ его невероятно поразил. «Ничего, — сказал путешественник. — Мир в эпоху Рассвета был в разы прекраснее вас. Я не испытываю трепет перед богом, который ничего не может изменить. Но я и не ненавижу вас. В этом нет никакого смысла». Ошарашенный, Аурум задал ещё один вопрос: «Зачем ты путешествуешь?»