ГЛАВА 22. Черти из табакерки (2/2)

— Пояс это просто подарок. Я просто отдала тебе то, что не принадлежит никому другому. А вот пять кварталов и фото-вуаль — ими я привлекала твоё внимание. А пояс — он не принуждает, и от него не должен зависеть твой выбор.

— Выбор? Ты или она?! — Белова рассмеялась, сильно, заливисто.

— Нет. Она или Уилсон, — смех напротив резко обрывается, и на лице Елены искреннее удивление. — Кто любит двуличных людей, Елена? Только те, кому они выгодны. Ты мне не выгодна. Ты либо сама по-тихому исчезаешь из жизней Уилсона и его «team-dream»… И тогда, зная их, ты, в принципе, не будучи опороченной, когда-нибудь потом сможешь рассчитывать на их поддержку, когда свалишь от Аллегры. Или…

— Ну-ка, ну-ка.

— Или мне придется рассказать Сэму, что ты втираешься в доверие, чтобы шпионить за ними для Валентины. Все те жучки у Барнса дома, у Уилсона, которые ты сама же расставила, а потом показательно выдала им, чтобы заслужить то самое доверие. Все твои доклады Валентине о передвижениях этой двоицы; о их планах. Удивлена, что о диске ты ей не растрепала. Приберегла эту информацию, чтобы премию выбить себе?

— И зачем тебе это, Кетлер?

— Я вообще люблю, когда люди суетятся, не зная откуда прилетела оплеуха. Но твоё шестачничество Аллегре может здорово навредить моей компании. Больше, чем пушистые облачка в форме слоников, плывущие по небу, я люблю деньги. И мои деньги вложены в эту компанию.

— Выгони их. Барнса и Уилсона. Перекрой им доступ сюда, — разводит руками Белова, мимикой бросая вызов.

— Они забавные. А ты нет.

— Тогда давай кто быстрее, Кетлер? Ты — рассказываешь Уилсону обо мне или я рассказываю им с Барнсом о том, какие ящички ты свозишь сюда из Европы; натравлю их на несколько твоих кораблей, приплывающих…

— Когда?! — заводится Алекс, теперь сама опираясь грудью в край стола. Чистое, истинное удивление на лице и в глазах, где прежде было лишь холодное спокойствие, загорается сущий огонь. — Барахло ГИДРЫ, да? Что ты об этом знаешь? На шантаж не рассчитывай — мне насрать на их реакцию, но за твою информацию заплачу любую сумму.

Сказать, что Белова оторопела, потеряв дар речи — это мягко выразится.

— Какого черта происходит? За дуру меня держишь?

— Ты явно нарыла больше, чем я, поэтому дура тут точно не ты. Когда ты всё узнала?

— После нашей первой встречи, когда ты начала на меня наезжать и передала им папку.

— Супер. Сумму назови и вся информация мне нужна как можно быстрее.

— Ты вообще не соображаешь? Тебя Барнс…

— Там нет ни единого упоминания меня, верно? В тех данных, что ты нашла. Везде фигурирует только лично Маршал и наша компания?

— Да, — слегка помедлив отвечает Елена, и Алекс наклоняется в её сторону еще ближе, сжимая кулаки:

— Тот факт, что эта дрянь всё еще существует и плавает моими кораблями — трогает мою гордость. Но другой факт, где на всё подписали моего брата…– разминая палец за пальцем, до хруста, Алекс тянет улыбку, кончиком языка проводя по зубам. — Мне абсолютно безразлично, что подумает или попытается сделать Джеймс Барнс, Елена. Можешь прямо сейчас ему позвонить и… Нет! Стоп! Не сейчас. Ох, блин, — резко вдавливая ладонями себе в виски. — Он же упрямая истеричка: полезет разбираться, поднимет шум…

— Сейчас на истеричку похожа ты.

— Да, я не спала ночью, и немного агрессивна. Потом расскажешь Джеймсу. Сначала я найду кто — убью, отслежу поставки — взорву, — жестикулируя указательными пальцами, словно дирижер, Алекс то рассматривает стол, сама с собой споря, то к Беловой глаза поднимает. — А потом можно и Барнсу… Нет. Я найду кто и убью, отслежу поставки, ты рассказываешь Сержанту, и он взрывает. Все в выигрыше.

— Ты чокнутая?

— Угу, — мычит Алекс. Подперла кулаком подбородок и задумалась, пристально рассматривая Белову. С головы до ног обвела её взглядом, анализируя в голове весь их диалог. — Ладно, я передумала пока, ты забавная. Но я всё ещё опаздываю. Собери все данные, что нарыла, и передай мне. А, и с суммой определись.

— Напишу цифры вместе с номером банковского счета на твоей поминальной открытке. Барнсу передам.

— Я знаю номер твоего счета.

— У меня их три.

— Но только за одним не следит Аллегра, — загорается самодовольством Кетлер, собирая свои вещи. Белова едко следит за каждым её движением, пока Алекс, поправляя волосы, выходит из-за стола к выходу. — Я не нуждаюсь в доверии этой двоицы так, как его пытаешься добиться ты. Выбери сторону, Вдова: Капитан Америка или Аллегра. Выбери сама или за тебя выберу я.

***

Слишком высокие потолки и без того весьма огромной гостиной не много-то и пространства теряли, размещая на себе строгие и минималистично неброские люстры. Здешнее оформление в светлых тонах очень контрастировало в глазах Алекс с тем же оформлением её собственной квартиры. Что в Гамбурге, что в Нью-Йорке, темная палитра оттенков, и чем темнее — тем спокойнее. Да. Темные оттенки и спокойное, томное теплое освещение — успокаивали, а еще полностью ей соответствовали. Сидя здесь: среди света, который лишь усиливал размеры помещений, было забавным думать о том, насколько окружение человека характеризует самого человека. И то, что Уилсон Фикс окружил себя и свою семью светом, абсолютно не означало, что этот свет предназначен нести благо.

Ванесса была шикарной женщиной, чьи манеры и мышление могли быть вполне свойственны людям «голубой крови». Несмотря на то, с какой открытостью, обрамленной красивой улыбкой, Ванесса вела диалог с Алекс, Кетлер даже кончиками пальцев ощущала пока непонятную и тусклую пустоту во взгляде своей собеседницы. Пока прислуга заканчивала последние приготовления званого ужина, накрывая большой обеденный стол, они вдвоем сидели в стороне, пили игристое вино и вели разговоры на самые непринужденные темы.

— Какому направлению в живописи Вы отдаете предпочтение, Александра?

— Как мы так быстро закончили обсуждение влияния СМИ на мировоззрение общества? — изумляется Кетлер. — Скажу честно, если есть несколько тем, которые я не смогу поддержать, то живопись — одна из них.

— Не идете на поводу устоявшихся интересов общества?

— Не нахожу в том вдохновения и не могу себе позволить тратить силы и время на то, что меня не вдохновляет. Однако, я коллекционирую книги. И если Вы спросите меня, есть ли в моей коллекции какое-нибудь очень редкое, возможно, единственное издание — моё хвастовство уже будет не остановить.

— А каким предметом Вашей коллекции Вы не любите хвастаться? — с интригой в интонации, улыбнувшись, спрашивает Ванесса. Это был, пожалуй, самый необычный вопрос о её коллекции, который Алекс слышала. Ранее никто не задавался таким интересом — тем, о чем не говорят. Вопрос Ванессы вызвал тихий восторг.

— Четыре ветхих письма, написанных неокрепшими еще руками детей. Письма были отправлены в начале 12-го столетия из города Пьяченцы, Италия, в город Кёльн, их семьям. Однако так и не были доставлены, так как церковь их перехватила.

— Двенадцатое столетие?

— Да. Начало. Детский крестовый поход, — кончиками пальцев Алекс медленно водила вдоль ножки бокала, а подняв взгляд к Ванессе — ничуть не удивилась озадаченности её эмоций. — В тех письмах дети… разочарованы в вере.

— Но, как?..

— Вы даже не представляете, какие секреты хранит Ватикан, не уничтожив те абсолютно и своевременно, из раза в раз идя на поводу гордыни.

— Иметь такие вещи — это же сокровище. Почему Вы не любите о них говорить?

— Говорить об этих письмах значит говорить о религии. И мы снова возвращаемся к тем нескольким темам, которые я не поддерживаю. Если о живописи мне мало есть что сказать, то о религии, о христианстве…

— Я бы с удовольствием послушала Вашу дискуссию с каким-нибудь епископом.

За звоном бокалов раздались приближающиеся мужские голоса Фиска и Аггера, которые закончили свои личные сплетни в кабинете Уилсона. Несколько незатейливых, скорее шаблонных фраз этикета, и вновь наполнившиеся бокалы. Ужин готов, как готова и Кетлер к моменту, когда, сев за один стол с Кингпином, она будет вовлечена в его игры.

Беседы на пока нейтральные темы пересекались с восхвалениями Ванессы нежности мяса молодого ягненка, которое повара подали к столу. Казалось, что Фиск ни минуты не отрывал взгляда от своей жены и ловил каждую её эмоцию: мимолетную улыбку, приправленную оживленными взмахами бровей, умело маскирующую тень тоски в её глазах. Она жестикулировала ладонями так спокойно и элегантно, изящными пальцами рисуя в воздухе свои впечатления. Была бы ей подвластна магия — Ванесса бы сейчас наколдовала с десяток заклинаний. В какой-то момент Уилсон потянулся к ней, тихо взяв её ладонь, и то, с какой нежностью Ванесса посмотрела на него — у Алекс укололо под ребрами. Она знала такой взгляд — в нем радость с тоской душили друг друга и вместе губили человека, в чьей душе они поселились.

Фиск сидит ровно, словно к спине доска привязана. Уже обеими руками обхватил ладонь жены, согревая или стараясь удержаться. Он, улыбаясь, едва хмурится, глядя на неё, но лишь от того, что слушает её слишком внимательно. Слишком, чтобы не видеть. Непринятие. У Маршала была эта стадия затяжной, но он и не похож на Фиска. В любом случае, это чертовски сложно — осознавать, что твой любимый человек болен душой. Кетлер стало любопытно, как долго болеет Ванесса, почему, и занята ли она каким-либо решением. Главное не затягивать с проблемой, как это осознанно сделала Тара, и не отказываться от помощи, ибо… Слуху донеслись слова Аггера с упоминанием компании Старка. Выждав несколько секунд, Кетлер перевела к нему взгляд, концентрируясь на его речи:

— Кто ж знал, что из мелкого соперничества на рынке логистики мы с Кетлер будем выгодны друг другу на постах гендиректоров таких компаний-лидеров.

— Что ж, — говорит Ванесса, поднимая бокал, — я уверена, что всё будет только к лучшему. Мелкое соперничество никогда не должно перечить перспективам будущего.

— И мы сейчас говорим об осенних выборах на пост мэра города? — не требуя ответа уточняет Аггер, и тут же к Алекс объясняется: — Думаю, Уилсон будет рад нашей с тобой поддержке на выборах.

— Для начала я просто благодарен вам, и вне зависимости от старта предвыборной кампании. Ванесса, милая, — Фиск крепче сжимает её ладонь, — ведь это именно Александра смогла так быстро отыскать того негодяя, потревожившего нас на благотворительном вечере, и практически в целости привести его к нам.

— Да, что ж. У моего контакта возникли небольшие сложности по месту, численно превосходящие его. Пришлось пожертвовать несущественной запчастью цели, — отшучивается Алекс, ловя на себе взгляд Дарио. — Уверена, теперь тот идиот понесет достойное наказание за причиненные неудобства вашей семье; угрозу безопасности вас, Ванесса, и вашего сына.

Судорога сковала руку Ванессы, и стало заметно, как все её тело бросило мелкой дрожью. Триггер.

— Спасибо, — погодя отвечает жена Фиска, и губы её начинают трястись, то в улыбке, то сжимаются от боли. Борьба внутренних эмоций с маской на лице. — Спасибо. Мой сын… Наш сын. Я уже теряла все, и…

Не успевает договорить, как Фиск прерывает её, перенимая на себя всё внимание. Её эмоции слегка утихли, и Ванесса, вновь отражая на лице горькую радость, встала из-за стола освежиться в уборной. Больше к столу она не вернулась. Оставшийся вечер Фикс был более сосредоточен и сдержан. Вел себя так, как тускнеют люди, потерявшие искру. Велись поверхностные разговоры о бизнесе, которые ни каплей сказанного не могли бы скомпрометировать ни одного из них. И в пору было бы заскучать, если бы Кетлер не понимала: все, что происходит и обговаривается сейчас — только пробив почвы, насколько можно ей доверять.

Ближе к окончанию вечера, впервые ужин нарушил сигнал телефона Алекс. Информаторы сообщили, что Ральф Дерриган (политик, метящий в сенат, и человек, наведший на Аманду) уже хорошится перед выходом на блуд.

— Мне жаль, что я не буду иметь возможности попрощаться с вашей женой, Уилсон. Вечер был прекрасен. Благодарю за ваше гостеприимство, — убирая телефон, сказала Алекс. За столом остались лишь они двое — Аггера самого отвлек телефонный звонок. — И хочу попросить прощения, если какая-либо моя фраза могла зацепить и огорчить Ванессу.

Нахмурившись, Фиск едва заметно поджал губы. Не ответил сразу — молча смотрел на Кетлер.

— Мир Ванессы пошел прахом, когда прах усеял всю нашу планету, — его слова звучали жутковато. Откровения на первом официальном знакомстве не его конек, а значит пришло время напрячься. — Будучи разлученной со мной, не имея моей поддержки рядом… Рядом… — выделяет интонацией Фикс, сжимая кулак. — Беспомощно наблюдать, как пеплом осыпается половина её мира. Видеть перед собой нашего сына и молиться не потерять и его. Совсем недавно она наконец-то смогла открыться своему терапевту, что корит себя сейчас за те молитвы. Ведь, прося у богов о сохранности нашего сына, она сама оставила его, не заметив, как сама обратилась в пепел. Пять лет моей беспомощности перед этой трагедией. Пять лет её забвения. А сейчас она все еще борется сама с собой, убежденная, что забвение продолжается иллюзией, и сына она всё же потеряла. Это ломает людей, ломает матерей. Я думаю, что вы должны её понимать, как никто другой…

Фиск оставляет фразу неоконченной, оставляет на потеху собственным домыслам, и тени в подкорках Кетлер загомонили:

«Всмотрись в него, в его взгляд. Его слова даже наполовину не отражают его мыслей или намерений. Если мы знакомы с демонами Низа, то теперь познакомились с демоном Нью-Йорка. Как думаешь, давно он вскрыл архивы нашего досье?»

— Вы правы, Уилсон, я имею понимание её боли. Безмерно рада, что Ванесса нашла в себе силы работать над травмой и делиться с Вами своей тревогой.

— Нет. Нет, не со мной… — Фикс уже искоса бросил взгляд к Алекс, выжидая её реакции. — Осуждаете?

— Не имею права. Вы её муж и разумный мужчина. Вы вправе самостоятельно решать, как заботиться о ней, пускай и в обход врачебной тайны.

— Всё в пределах разумного: исключительно её самочувствие и прогресс. Я хочу, чтобы ей было лучше. Хочу, чтобы всем было лучше. Знаю, куда нам необходимо двигаться, и, похоронив бесполезное, мы достигнем мира.

— Тогда позвольте мне сказать о бесполезном и мире? — с невесомой улыбкой спрашивает Алекс, получая в ответ согласие в кивках Фиска. — Чтобы похоронить бесполезное, необходимо выбрать другую тактику. Убирать прицел с несчастной вдовы и её дочери. Я говорила Дарио, те, кто уберут Пеппер и её дочь — лишь сделают их мучениками. Будет шум, но не в их пользу, а ваша предвыборная кампания померкнет на его фоне.

— Дарио сказал мне, что решение доверять ли Вам, Александра, должно остаться исключительно на моей совести.

— Я бы удивилась, если бы он поручился за меня.

— Не слышал, чтобы кто-то собирался их убирать. Возможно, кому-то необходимо было показать их бессилие и чрезмерную власть других.

— Я знаю правила игры, мистер Уилсон. Этой и многих других. Как и знаю, что запрещено садиться за покерный стол с человеком, которого запрещено обыгрывать. Только знают ли эти правила дружки идиота, что мой человек привел Вам? Идиоты болтают; болтают много лишнего.

— Спасибо. Если это действительно и искреннее беспокойство. Любые идиоты, как Вы выразились, однажды да перестанут болтать. А благотворительный вечер все же дал свои плоды: показал более действенное русло, которое стоит использовать. Как кару.

***

Двести долларов охраннику у черного входа, и Барнс свободно прошёл в тот самый двухэтажный закрытый клуб для любителей горячей приватности. Он ожидал, что попадет в стриптиз-бар, но никак не в такой. Абсолютно голые официанты и бармены, как женщины, так и мужчины, лишь толстые ремни, затянутые на их бедрах — чтобы было где фиксировать чаевые. Небольшие подиумы с шестами по периметру, диванчики у подиумов. Кому-то делали минет прямо на одном из диванчиков посреди зала. Парень, официант с внушительной пригоршней купюр, затянутых ремнем на бедре, стоя на коленях неустанно отрабатывал, видимо, более щедрые чаевые, заглатывая щедрую похвалу над расстегнутой ширинкой гостя. Басы музыки были настолько громкими, что даже Баки давили отвратительной тяжестью по голове. Полумрак сменялся рьяным миганием стробоскопов — боль эпилептиков, а для Барнса хоть какая-то уверенность, что его меньше рассматривать будут.

На обоих этажах по кругу десятки дверей: полуоткрытых, с виднеющимся из них томным алым или лиловым свечением; закрытых, у которых истуканами каменными стояло от двух и до пяти охранников у каждой. Частная охрана — одетые. Профи и частые гости здесь — ни капли шока в их глазах. Баки нужна комната «18». Её в СМС ему отметил неподписанный контакт «джина». Толпа в проходе и к шее Барнса дотянулись ушлые женские руки, цепко смыкая пальцы замком на его затылке. Женщина пьяна, в одних трусиках. Смеется и сильнее жмется к Баки и пытается подпрыгнуть, обвить ногами ему талию. Он даже бровью не повел, подхватил её под руки, буквально отрывая от себя, и усадил слева на барную стойку. Добро даром не пропадает, и женщина ни разу не огорчившись переключается на других парней, сидящих за стойкой. Комната «18», прямо за толпой.

Баки сильнее надавливает на дверную ручку, срывая замок. На огромном распятии ремнями по рукам и ногам зафиксирован голый мужчина с черной латексной маской на лице. Никаких прорезей для глаз, ушей. Только для рта, в котором кляп. Двое девушек с огромными плюшевыми головами зайчиков на головах. «Зайки» с плетками в руках стоят у распятия и ни следа колдуньи.

— Пардон, — машинально говорит Баки, не выдавая насмешки и разворачивается на выход.

За басами музыки не слышно ничего, тем более звука от падения мужчины у его ног. Охранник. Со второго этажа упал. Барнс глазами вверх, а через перила второго этажа перекашивается обмяклое тело еще одного охранника. С новым басом музыки рябь стробоскопов рассекает сверху вспышку черной дымки магии.

Пистолеты не успевали выходить из кобуры. Ведьма в самой тактике и маска от брони. Магией сгибается метал оружия и уже ударами ближнего боя ломаются носы. Удары в кадыки и под солнечные сплетения. Сегодня она размялась заранее. Барнс уже на втором этаже, уворачивается от спотыкающегося раненого охранника, а Ведьма с ноги выбивает дверь одной из приватных комнат.

— Мистер Дерриган, — восклицает Алекс, пока все в комнате находятся в замешательстве. — Еще не сенатор, а уже шалите?

В переполохе голые девушки в комнате начинают метаться, толкая друг друга, пока Ведьма с черными глазами приближается к испуганному политику, который в припрыжку пытается надеть свои трусы.

— Мистер Дерриган, вы так спешите, что даже пробку из задницы забыли вынуть. Ничего, так даже веселее, — хватает его за горло и, подсекая ноги, сбрасывает политика на пол. — У меня есть несколько вопросов от ваших избирателей.

— Бросила его! — раздаётся мужской голос со стороны выломанных дверей в комнату, и Дерриган, узнав, кто это, умоляюще кричит:

— Сержант Барнс! Сержант, спасите!

— Ты меня преследуешь? Но-но-но! — предупреждающе виляет Барнсу указательным пальцем Алекс, когда тот делает шаг, и сильнее сжимает горло Дерригана. — Теперь он расскажет всем, что ты был здесь, но не смог его спасти. Знаешь почему? — переводит указательный палец к своей маске и постукивает по ней. — Раньше ты был менее узнаваем.

Скрежет калибровки пластин вибраниума, и кулак бионики сжимается сильнее. Зато эмоциям на лице Баки стоит отдать должное — абсолютный и грозный холод.

— Ой, нам пора. Догоняй, раз пришёл!

Поднимая голову Дерригана за горло, она резко ударяет им назад в пол, и оба рассыпаются черным дымом, проникая сквозь деревянное перекрытие пола вниз, к первому этажу. Барнс перепрыгивает через перила, спускаясь на первый этаж, и выбивает дверь комнаты снизу. Не успевая увернуться от густого вихря магии, окутывающего комнату, тот сам обтекает его, не задевая. Вихрь распространяется и разлетается по всему этажу, взрываясь вспышкой серебра. Одно дело отбиваться от толпы вооруженных охранников, и совсем другое — уворачиваться от толпы полуголых обезумевших людишек. В другом конце зала появляется ещё одна вспышка черного дыма, и Ведьма, удерживая голого политика за шею, спокойно уходит через главный вход.

***

Барнс просил таксиста остановить автомобиль в квартале от его дома. И, выходя из машины и расплачиваясь за молоко в круглосуточном маркете, то и дело посматривал на время.

Торрес сутки не спал — фильтровал кадры видеозаписи, записанной на нагрудную камеру. Сравнивал, хоть с небольшой, но записью с Редвинга: тот успел записать несколько минут до того, как электроника вышла из строя после магического вмешательства. Гадина заклинила магией все контакты и вывела из строя все чипы. Восстановить дело не станет, но тогда, на поле боя, был нанесен точный и кардинальный ущерб. Хоакин всё тараторил о том, что его поиски дадут результат; что-то, да должно быть; что-то, но камера должна была уловить. Не может металл брони Ведьмы быть настолько технологически продвинутым, чтобы ни один сенсор не смог его отсканировать.

Сэм с Баки ушли в «Нью-Йоркский офис» магов на встречу с Вонгом, а Торрес часами напролет измывался над видеозаписями в своем гостиничном номере. Пока не победил непобедимое. Он долго всматривался, щурясь в экран ноутбука. Он перевел картинку видеозаписи на огромный экран в гостиной, чтобы более детально разглядеть. А потом он очень настойчиво вызванивал Сэма, чтобы успеть до того, как они закончат с магическим осмотром.

Броня действительно не пропускала ни единого сигнала для сенсора, но Ведьма оступилась — деактивировала броню в драке с Барнсом. Осталась в одном комбинезоне. И пускай на её лице все еще была маска — в момент, когда та ударяла Баки со спины — на груди и левом плече Ведьмы множеством наложенных фильтров получилось просветить несколько мерцающих рун.

Вонг и правда порой зануден. Он провел практически часовую лекцию об обустройстве различных рун, классифицировал их, приводил примеры их создания. После — вводная часть в магию древних магов этой планеты, пока не добрался к кульминации. Тут уже и Торрес подоспел. Кульминация — вот сейчас Сэм был в восторге. Те некоторые осколки рун, что смог наверняка распознать Вонг, он назвал защитными рунами Мерлина. Сэм едва сдерживал серьезное выражение лица. Внимательный просмотр видеозаписи с нагрудной камеры Хоакина, и Вонг, нахмурившись вслух, соглашается:

— Вот, что я и говорил: эти руны защитные. Её магия на тебе просто не срабатывала. Не только её — любая будет бесполезной. Те руны мощные, они очень мощные, но их защита временна… — заминается, обдумывая навязчивую мысль. Сэм подхватывает разговор:

— В конце она всё же смогла телепортировать Баки за сотню метров. Значит всё — срок действия истёк?

— Нет, — Вонг медленно помотал головой, почесывая подбородок. — Признаться, я такое лично, своими глазами, впервые вижу — руны сломаны. Я читал, что это возможно, но лично не встречал. Но даже не в этом дело: сломанные могут барахлить, работая через раз. Здесь загвоздка в том, что такие защитные руны, они сами по себе одноразовые: отработали и исчезли. Но эти… Их закалили.

— Можно более простым языком? — Баки даже не поднимал глаз к мерцающим символам магии вокруг, что парили по всей огромной комнате. С самого прихода он облюбовал себе просторное кресло рядом с журнальным столиком и большим антикварным глобусом. Просто сидел, просто сложив руки к животу, скрестив пальцы, просто рассматривал тот глобус.

— Чтобы эти руны Мерлина были постоянными, тот, кто их колдовал, запечатал их темными рунами… убив другого мага.

— Мы сейчас о реальном жертвоприношении говорим? — удивляется Уилсон.

— Темные руны закаляются кровью и душой другого мага, чародея, ведьмы — неважно. Это очень мощный ритуал. Его нельзя сделать просто так, пока ты спишь или как-либо еще незаметно, чтобы носитель рун не знал о них.

— Класс, — ворчит себе под нос Баки. — Только они есть, и я не знал о них.

— Вонг, скажи, еще что-то ты можешь распознать в этом мусоре? — вздыхает Сэм, окидывая рукой воздух.

— Чтобы не ошибиться — сложно. Мне нужно время попробовать сложить этот пазл.

— А починить ты их можешь?

— Нет, потому что это не я их колдовал изначально, — сразу отсекает Вонг, на что Хоакин отшучивается:

— У вас, у чародеев, патенты на магию?

— Типа того, — улыбается Вонг и указывает пальцем на пролетающую в воздухе деталь магии. — А эти еще и запечатаны. Тот, кто их колдовал — только он может их починить или снять. И ещё, если этот колдун уже мёртв… — вздыхая уводит взгляд вниз, а со стороны слышно, как цыкает Барнс. — Вот, руны на этой колдунье вашей — они схожи. Это руна Вальгора — чистое искусство темной магии — блокирует у своего носителя страх перед собственной смертью. Жестокая руна. Не уверен точно по видео, но ставлю десятку, что и она запечатана. Опять же, не сталкивался с таким. Её нужно найти — колдунью эту. Приведите её.

«Приведите её» — говорит Вонг, и Баки расходует свою вторую услугу у неподписанного контакта.

— Торрес, не сворачивай видео, — встав говорит Баки, и делает по видео фото колдуньи, снова отправляя СМС. — Сэм, когда ты уезжаешь в своё турне с Россом?

— Завтра по Штатам. Через несколько дней в Европу на саммит ООН, — отвечает Уилсон, и Барнс обращается уже к Хоакину:

— Торрес, подстрахуй меня. Нужна будет небольшая помощь.

— С этой колуньей? Или ведьмой, кто она такая…

— Да, — что-то, а не договаривает Баки. — В некотором роде — да — с ведьмой одной.

Несколько кварталов к дому. Барнс не спешил. По дороге переписывался с Торресом и каждый раз, получая от него новое СМС, Баки не знал, радоваться правоте того мимолетного всплеска своей интуиции или нагружать себя еще больше. Осталась еще одна недостающая деталь этого вечера. Вернее, только её не хватает, чтобы закончить день. Барнс был уверен, что случится, был уверен и не хотел даже думать о другом исходе. Поднялся к себе на этаж, медленно ступая к дверям своей квартиры. В одной руке пакет с молоком и ключи, в другой — пистолет, снятый с предохранителя.

Тишина в квартире. Полумрак разбавляет только тусклый свет уличных фонарей, что доносится через окно кухни прямо к коридору. Барнс кладет ключи на тумбочке у входных дверей и проходит к кухне. Пусто. Предусмотрительно ведет пистолетом к залу, и второй рукой тянется к выключателю, чтобы включить свет.

— Давай без света — у меня мигрень от тех басов в клубе, — доносится голос из темноты зала.

Хоть и зашифрован вокодером, но голос уже знаком Баки. У него словно гора с плеч упала — сдавливающее ребра сомнение успеха бесследно отступило при виде той самой колдуньи в доспехах, спокойно сидящей в гостиной его квартиры, в кресле у окна.

— Как-то ты не спешил домой. Я собиралась уже уходить.

— Едва отбился от толпы в клубе, — отвечает ей Барнс, всё так же стоя в дверном проёме с нацеленным на неё пистолетом.

— Зачем ты меня искал? Пожаловаться? Пожурить? Арестовать?

— Что с Дерриганом?

— С ним всё в порядке: он у себя дома, в кроватке своей, отсыпается с пробкой в заднице. Ты поди еще не отошел от моего пендаля на складах, и я решила над тобой сжалиться — я стерла Дерригану воспоминания, где ты был в клубе.

— Благородно.

— Пустяки.

— Зачем вообще нужно было его похищать?

— Это никак не относится к моему вопросу: зачем ты меня искал? — Ведьма сидит в кресле, подперев кулаком подбородок маски. За её спиной окно и лунный свет полностью растворяются в стали её брони.

Короткий сигнал нового сообщения в телефоне Баки, и оба все так же неподвижны. Не реагируют. Еще одно сообщение.

— Это важно. Мне нужно ответить. Подождешь минутку? — Баки тянется в карман за своим телефоном, а в ухе у Алекс различимым лишь ей шепотом отзывается Пятница:

«Работаем. Стефани на месте. Ва-банк…»

Алекс, казалось, нет, ей чувствовалось, что сердце в груди кипит. Закипает само и накаляет ребра. Кислород, вдыхаемый легкими так медленно, в попытках контролировать пульс, испарялся под гнетом адреналина быстрее, чем её мысли сортировались в голове по местам. Два урагана бушевали в ней: страх и восхищение. Еще вчера она отплевалась бы от этого «завышенного» слова — восхищение. Но, черт побери, сейчас, если он сам до этого додумался — она хотела восхищаться. Ей было абсолютно плевать мимолетная ли это была мысль в голове сержанта, или же он был твердо убежден в своей правоте. Но сам факт того, что он ждал с ней встречу после клуба; был абсолютно уверен, что искомая им колдунья сама придет к нему после; да еще и параллельно Торреса заслал следить за квартирой Алекс, потому что о чем-то стал подозревать…

Да, глаза Алекс окутаны смольной чернью, лишь легкий проблеск голубой радужки едва ли пробивается в той магии. Да. Но они горят. Умопомрачительный трепет захлестывает её, покалывая в лопатках так, что хотелось вздрогнуть, трепля плечами. Пятница зачитывает на ухо ей сообщения, написанные Хоакином Джеймсу, и у Алекс скулы давит в потугах скрыть довольную улыбку. Отправил Торреса шпионить. Сопоставить. Хорошо, что Стеф задержалась на день в Штатах.

«Кетлер вошла к себе в квартиру», — диктует Пятница сообщение Торреса. Диктует высоту, на которой радиоуправляемый дрон завис в воздухе у её дома, чтобы иметь угол обзора её окон. «Это она, Баки, я записываю. Лицо видно четко», — зачитывает Пятница, а Алекс наблюдает, как в глазах Сержанта угасает маленький огонек.

Белова, значит, не рассказала про их разговор сегодняшний — это было страхом, но Барнс начал сомневаться, значит Алекс была неосторожна. Слишком близко. С этим нужно заканчивать и как можно скорее. Неозвученного одноразового восхищения уже более, чем достаточно.

— Закончил? — обрывает тишину Ведьма, как только Баки отсылает Торресу СМС в ответ.

«Он дал Хоакину отбой. Дрон улетает»

— Да.

— Ну так?

— С тобой хочет встретиться Вонг. Он… — замялся, вспоминая, как правильно представить Чародея.

— Верховный Маг, — помогает Алекс, снова улыбаясь тому, как незаурядно Баки кивает в ответ. — Верховный Маг приглашает на встречу ведьму с темной магией. Зачем?

— Ему нужна твоя консультация.

— Верховному-то. В чем же?

— В рунах, — нехотя отвечает Барнс, тут же стискивая челюсть в недовольстве.

— О как. И что же это за руны? — новый вопрос, что еще больше заводит Сержанта.

— Мне откуда знать? Встреться с магом, и сама всё узнаешь!

— Ты слишком нервничаешь. Как для человека, которому нужна помощь в рунах, ты не спокоен, выстраивая дружеские…

— Мне ничего не нужно, — чеканя каждое слово, перебивает её Баки и боком опирается в дверной косяк, скрещивая руки у груди.

Ошибаешься, Джеймс, тебе нужно. Только мне это не упало, — впускает в голову размышления Алекс, отворачиваясь к окну. Тебе много чего нужно, а мне что-то да нужно тебе дать, чтобы ты отстал. Выиграть себе время. У меня есть, что тебе предложить, но мне не понравится твой ответ. Хотя, быть может, это к лучшему. Пускай не понравится — уже привычно.

Алекс уводит взгляд от окна и дымкой магии в ладнони колдует USB-флешку.

— Совсем ничего-ничего? Мне тут случайно в руки попала очень забавная информация. Тут что-то о правительственных заговорах против нового Капитана Америка. Вы ведь друзья…

Ведьма медлит. Сидя против света, имеет преимущество; в мельчайших деталях — насколько позволяет расстояние, освещение и её собственная объективность — рассматривать Баки. Его реакцию, мимику. Успевает проследить за каждой морщинкой на его уставшем лице. Несколько прядок волос выбились из-за уха, длиной своей едва достигая немного отросшей щетины. Его взгляд полон серьезности и снова не моргает.

Моргни, Джеймс. Моргни ты уже, сделай выбор и разойдемся. Тебе нужно выспаться, а мне нужно сваливать за тридевять Вселенных. Не колеблись, настой на своём.

— Это ты похвастаться решила? — бесчувственно звучит голос Барнса, и Алекс, не шевелясь, уводит глаза в пол.

Выбрал.

— Это я выбор тебе даю. Или консультация по рунам, или флешка на Капитана.

— Флешка.

Сердце — это орган, состоящий из специализированной мышечной ткани, называемой миокард. Миокард обеспечивает сокращение сердца и перекачивание крови по организму. В такие моменты кажется, что между сердцем и мозгом протянута тончайшая хрупкая нить. Нить простирается через грудь к голове, через горло. У горла нить обрывается в такие моменты. Горло сжимается спазмом и дерет изнутри, а нить разорвана, и мозг больше не контролирует сердечный ритм.

«Ты сама предложила, дитя» — шепчет в разуме старушечий голос.

— Что-то не так? — снова его пустой голос, и Алекс кладет флешку на стол.

— Тебе самому не надоело выбирать не себя? — необдуманно срывается фраза с её губ, и Баки впервые за этот вечер как-то иначе реагирует, секундно хмурясь взглядом. — Не ищи меня больше. Больше не найдешь.

Тихий акварельный всплеск черной глади испарил Ведьму, оставив после себя лишь витающую редкую россыпь серебряных песчинок. Баки не двигался с места, всматриваясь, как те опадают ниц по столу, стулу, полу, усыпают его. Касаются поверхности и… три, четыре, пять…от четырех до пяти секунд и бесследно растворяются.