Глава 1. Добро пожаловать в Ад (2/2)

— И это неправда. Прошу успокойся, я немедленно выпущу тебя отсюда.

— Я тебе не верю, маньяк! Где мы?

Он не двигался, ничего не предпринимал, но от него на расстоянии несло искусным обманом, залитым сладкой речью. Втирался в доверие, чтобы подцепить на крючок и потом сделать, бог знает что!

— Я расскажу тебе, как только ты успокоишься. Сделай шаг навстречу. Я отведу тебя наружу.

Гермиона замерла. Не вяжется. Не вяжется. Это самое настоящее похищение.

— Ну же, пошли со мной, — Малфой протянул мраморного оттенка руку.

В животе скрутило от страха. Гермиона попыталась сглотнуть, чтобы промочить сухое горло.

— Пойдем, — уговаривал он.

— Сделай шаг ко мне, — бегло попросила Грейнджер, все еще вжимаясь в стену.

Его лицо оставалось нечитаемое, Малфой медленно опустил руку и с такой же предельной осторожностью прошел на шаг внутрь, не убирая пристального взгляда. Чем больше расстояние тончало, тем Гермиона сильнее ощущала приступ тошноты в горле и животе. Распирало изнутри. Но она сделала один неуверенный шаг навстречу ему.

— Видишь, это не страшно, — протянул Малфой.

Еще один ее предельно контролируемый шаг. Взгляд прибит к похитителю. И он тоже осторожен. В глазах читается цель. Намерение. Что-то, чего Гермиона не понимает и не знает. Ее сейчас стошнит прямо здесь. Между ними какие-то жалкие три фута. Она протягивает к нему дрожащую руку и смотрит в глаза.

— Молодец, — оценивает Малфой и плавно поднимает руку, чтобы взять ее ладонь. — Ты ужасно напугана…

Ее рука замирает.

— Из-за тебя! — выплевывает Гермиона и заряжает коленкой куда-то между ног, она неуверенна, что вообще попала в цель.

— А-а, — Малфой скрючивается пополам, опираясь на трость.

В этот момент Гермиона на всех порах вылетает из подвальной камеры, не разбирая ничего вокруг. Адреналин хлынул в кровь и придал смелости. Она повернула направо, понеслась по узкому коридору, где из открытой двери в конце просачивался дневной свет. Пульс отбивал чечетку в виски. Но она находилась в таком шоке, что казалось — Гермиона в игре, все это — нереально. Ступеньки ломились под ее бегом. Она распахивает дверь, и в лицо бьет солнечный луч и слепит глаза, привыкшие к полумраку. Медлить нельзя. Медлить — значит попрощаться с жизнью у ног этого самозванца.

За долю секунды она понимает, что находится во дворе какого-то помпезного особняка. Везде расстилался молодой газон, а двор устроен, будто лабиринт из живой кустовой изгороди. Она пригнулась и бросилась в сторону кованых ворот, преодолевая повороты и кусты, подстриженные в виде кирпичика зелени. И так страшно было обернуться и посмотреть, пустили ли за ней охрану, что она мчалась, не оглядываясь. Прокралась вдоль забора и затаилась у куста бирючины, отдающим ярким и сильным запахом. Временами аж тошнотворным.

Через живую ограду, по ту сторону куста, смирно стояли два стражника и засыпали у ворот, при этом держа спину натянутой, как леска на укулеле. На головах их сидел металлический шлем, рот и нос прикрыты маской, которая скрывала лица, леденящие кожу. Одни пустые глаза. А к шее были привязаны длинные мантии-плащи черного цвета. Они как куклы. Безжизненные и безвольные. Спящие в царстве покоя и отрешенности. В то же время хранящие нескончаемый источник угрозы и жути.

Гермиона, охваченная кошмаром, нащупала на земле внушительный камень и швырнула его в противоположную сторону. Порода канула в кусты, и треск оживил дремлющих стражников. Они встрепенулись, многозначительно переглянулись и пустились к источнику шума. С их исчезновением последовал громкий щелчок, видимо, замка ворот. Гермиона пробралась к створкам из кованого металла с незамысловатыми узорами и потеребила замок. Закрыто. Паника набрала градус у горла и участила пульс. Девчонка многократно оборачивалась, выслеживая обстановку, но никто не преграждал ее побег. Она посчитала — стражники полоумные глупцы, а этот самоуверенный нахал Малфой корчится от боли.

Основная задача и глобальное препятствие — закрытый замок на воротах. Надо каким-то образом его вскрыть, и Гермиона на автомате направила ладонь, проговаривая:

— Алохомора!

Как же наивно думать о сохранении магии без палочки, основного инструмента колдовства. Никакое Открывающее заклинание у нее не вышло. И это вызвало вопросы, как минимум, потому что раньше без волшебной деревяшки она умела трансфигурировать простейшие вещи и открывать элементарные замки. Но тут, ко всему прочему, приближались шаги. Возможно, две пары. Точно не один человек.

Гермиона вцепилась в решетки на воротах и прислонила голову. Думать. Думать. Думать.

— Стражники, — озарилась она, поймав разгадку.

Когда те сонные балбесы находились у ворот, они едва ли не спали стоя, а значит попробовать повторить трюк все же необходимо для спасения шкуры. Гермиона напрягла каждый волосок, мышцу, извилину в мозгу и постаралась отбросить страх и панику, взявшие ее в бетонный плен. Выдохнула. Впала в вынужденный транс на короткие пять секунд, за которые замок щелкнул и открыл ворота.

И далее все проносилось со скоростью смерча в пустоши: ноги несли ее по неизвестной местности, по крутому склону вниз, заворачивали вправо и влево, будто Гермиона бежит по серпантину. Наконец, спуск прикатился и теперь она в состоянии рассмотреть, где оказалась. Позади нее, как монстр, на возвышенности стоял особняк из белого камня, контрастируя с зеленью двора. Впереди через насаждения деревьев открылся вид на населенный пункт, в частности какую-то торговую улицу с магазинами, лавками и ничего не подозревающими жителями. Первый порыв — спрятаться, укутаться под одеяло и стать невидимкой. Второй — срочно узнать, где она очутилась, куда этот садист ее привез.

Каменные маленькие плиты покрывали весь видимый периметр селения, и Гермиона шатко двинулась вперед, но намеревалась идти не по центру улицы, а свернуть в закуток или переулок. Так и сделала. Прислонившись к стене одного из каменного здания, она вынырнула из-за угла и присмотрелась. Там мельтешили с виду обычные люди, в мантиях, кофтах, привычных ей костюмах и обуви. Кто-то с сумкой в руках спешил вдоль торговых рядов, кто-то покупал напиток с завитками пара в местной кондитерской, а кто-то остановился у открытой витрины с фруктами и выбирал товар.

Интересно. Ее привлекала это лавка у тротуара.

Сильнее запахнув тонкую кофточку, Гермиона дождалась, когда покупатель забрал пакет с апельсинами, пожал руку и ушел в неизвестном направлении, и рискнула выйти из укрытия. Ей не чудилось, что на нее все пялятся или она выглядит как-то не соответствующе, ведь ее внешний облик, в принципе, соответствовал заданной моде этого места.

У лавки копошился дедушка в затертой рубахе и растянутых молочных штанах, доставая из-под стола новый товар с зелено-желтыми яблоками.

— Кхм… Извините, — Гермиона кашлянула в кулак, а взгляд зацепился за накидку угольного цвета, висящую на согнутом гвоздике у прохода.

Мужчина в возрасте обернулся и простодушно улыбнулся из-под седых усов.

— Яблоки, апельсины или, может, драконий фрукт, дочка? Заморский товар. Впервые у меня имеется, — простуженным голосом сказал он, обтирая руки о запачканную рубаху с небольшой дыркой.

— Эм… Спасибо, но я хотела узнать…

В ее левое ухо влетел недовольный женский голос:

— Кретин, погрузи этот идиотский шкаф в повозку и доставь домой! Я вывалила за него пол состояния. Если хоть одна царапина на нем будет, я медленно и с наслаждением похрущу твоими корявыми пальчиками.

Гермиона посмотрела в сторону, откуда доносился звук возни. Мадам в черной шляпке вышла из магазина с мужчиной, держа миниатюрную сумочку на сгибе локтя, и командовала тонкими губами из-под вуаля на лице.

— Ни дня без таких особ, — в осуждении вздохнул старичок, высматривая горделивую даму в черном костюме. — Доченька, так что ты хотела узнать?

Гермиона хлопнула густыми ресницами и вернула взгляд на приятного собеседника.

— Я понимаю, как будет странно звучать мой вопрос, но… — Она на миг замялась, покрываясь полной неуверенностью в собственных действиях, — но… как называется это место?

Торговец обернулся на вывеску магазина и указал пальцем.

— «Лавка Пираса».

— Нет, вы не поняли… Как называется этот город?

Дедушка растерял улыбку и всмотрелся в ее вопросительные глаза.

— Дочка, ты что такое говоришь? Как не стыдно! Молодая девушка, а туда же… По барам носишься… Будь проклят этот «Сытый Мотус», рассадник пьянства у молодежи. Тьфу, — плюнул торговец и похромал внутрь лавки, не желая продолжать разговор с потерянным поколением.

— Сэр, простите! — кинулась Гермиона за ним. — Я совершенно трезвая, просто Я… Я… Память подвела. Это врожденное заболевание. Эм… Рассеянный склероз. Слышали о таком?

Соврала она, а торговец нахмурился, потирая белую бороду, и рыскал в ее глазах, выявляя на предмет употребления алкоголя.

— Слыхал. Ты будь аккуратнее с такими вопросами, дочка. Глядишь, могут на суд отдать, а там уже эти живодеры будут разбираться, почему ты, жительница, ничего не помнишь. Там не примут во внимание рассказ о болезни.

— Живодеры? — По ее спине прогулялся парад мурашек, сопровождая холодным потом.

— По-другому их и не назовешь…

Ее ножки, кажется, онемели, а на лице выступил испуг.

— Вижу, как тебе несладко, — добавил торговец. — Хорошо, напомню тебе, только сразу уходи к родне и отсидись, пока память не вернется… В Лаваредо ты, дочка. Дома.