6. Сто лет одиночества (1/2)

Тэхёну игры с наручниками казались унизительными. Он не любил чувствовать себя беспомощным в постели, но и без оков на руках зачастую ничего не мог исправить. Они с Мики играли в странные игры, порою жестокие и неприятные, но что он мог поделать? Это было частью их супружеской жизни, а он исполнял свой долг, подставляясь под удар, когда Мики была в настроении на подобное. Но тем вечером она мстила.

Он знал, что она сама лгунья, что сама ради денег, — а иногда и ради забавы — делает что-то нехорошее, но его это не особо волновало. Так почему же ей приспичило донимать его глупыми наказаниями и бросать с ключами, лежащими на прикроватной тумбочке, один на один? Сколько бы он ни выворачивался, дотянуться не получалось. Будь она рядом, он мог бы умолять её, унижаясь за закрытыми дверями так, как это было всегда, но она нарочно оставила его в таком положении, чтобы просить пришлось кого-то другого.

Самое болезненное в таких наказаниях, это непреодолимое желание всего и сразу, когда получить этого не можешь. Мики только вышла из комнаты, а Тэхёну понадобилось в туалет, потом пить захотелось, потом зачесалось под левой лопаткой, и он сотрясал кровать в попытках выломать металлическую палку за спиной, но лишь больше мучил руки. Он уже не чувствовал кистей, предплечий и самих плеч — они вывернулись и замерли в неудобной позе, от которой ломило даже в спине. Изредка боль проскакивала где-то глубоко внутри, перемещаясь между хрустящими косточками, а иногда вспыхивала на натёртой наручниками коже, когда Тэхён пытался двигаться.

Он терпел долго. Дольше, чем кто-то другой смог бы добровольно вытерпеть, но когда силы иссякли, за окном по-прежнему было темно. Проклятое утро наступало слишком медленно, вползая мглой в непроглядную тьму. А Тэхёна дрожь пробивала. Разгорячённое после секса и тщетной борьбы тело быстро остывало в прохладной комнате, а всевозможные срочные нужды заполонили его мысли, в том числе и беспокойство о грядущих похоронах, на которых нужно поприсутствовать хотя бы пять минут, чтобы клиент не подумал, будто Тэхёну абсолютно всё равно на почившего.

Его обычно лежащее в изножье кровати сердце, как потерянная кем-то вещица, не имевшая с ним ничего общего, внезапно обнаружилось в грудной клетке, и оно имело наглость то опускаться в желудок, делая ему больно, то подниматься к горлу, выстукивая там свои ритмы. Он переживал до того сильно, что почти уговорил себя терпеть дальше. Рано или поздно он сломает кровать, либо Мики вернётся и похвалит его за то, что он такой выносливый…

Но шлёпанье домашних тапочек в коридоре заставило его встрепенуться и испытать облегчение. Он думал, что присутствие в доме постороннего ничего хорошего не сулит, но впервые обрадовался, что Юни была с ним.

Тэхён вновь зашевелился, но не для того, чтобы выбраться, а в попытке залезть под покрывало. Оно было плотным и совсем не скользким, смещалось по миллиметру вниз, а он на нём катался, стараясь как-нибудь откинуть в сторону. И в то же время жутко боялся, что Юни уйдёт в гостиную, откуда не сможет его услышать.

— Юни, — он позвал сдавленно, негромко, на самом деле волнуясь, что она сразу же ответит и догадается, что он попал в беду. — Ча Юни!

Наручники вновь зазвенели из-за того, как он приподнимался на ногах, всё двигая покрывало. И оно впрямь понемногу сползало вниз, но прикрыться им не представлялось возможным. У Тэхёна не получалось натянуть его на себя без рук и даже мало-мальски прикрыть бёдра.

— Юни!

Он прекратил ворочаться, когда на его зов раздался стук. Она была за дверью, но додумалась не влетать внутрь без разрешения.

— Тэхён?

— Да, — он рвано выдохнул, — да, можешь мне помочь, пожалуйста?

— Мне войти?

Он заметил, как дверная ручка медленно стала опускаться вниз, и испугался.

— Нет! — это было поспешное решение, которое заставило Юни отступить чуть дальше от двери. — То есть да, но дай мне секундочку, чтобы объясниться.

Он звучал уставшим и взволнованным, и она слышала, как скрипит кровать время от времени из-за его движений. Она и предположить не могла, что такое там случилось, и чем может помочь Тэхёну, и её мозг ещё не до конца проснулся, чтобы выдвигать какие-либо теории. Если бы не опустевшая бутылка воды и не сухость в горле, она бы ещё как минимум три часа не выходила из своей комнаты.

— Это может прозвучать странно, — голос Тэхёна доносился словно издалека, когда он не пытался кричать, — но я попал в кое-какую неприятность и я без одежды.

Звучало более чем подозрительно, но Юни вернулась ближе к двери, почти прижимаясь к ней ухом, чтобы лучше слышать его нелепые оправдания.

— Уснул и пропустил момент, когда Мики убежала, а сам выбраться не могу. Под покрывало забраться тоже. Было бы замечательно, если бы ты мне оказала услугу и помогла, но при этом не включала свет и не смотрела в сторону кровати.

— Так мне войти?

Юни вовсе не думала, что Тэхён пытается её обмануть или соблазнить подобными зазываниями. Она не могла сказать, что знает его достаточно, что ему можно доверять, но ни в чём нехорошем его не подозревала.

— Да, — почти со стоном выдал Тэхён, уточняя: — Кровать слева. И на полу кое-какие вещи, ступай осторожнее.

С открывающейся дверью в комнату проник луч света из коридора. Тэхён только и успел поморщиться, отворачиваясь к окну. Он поджал колени к груди, хотя бы так прикрываясь на тот случай, если любопытство Юни окажется сильнее её самой.

Свет появился и исчез, и в комнате вновь стало достаточно темно. Тэхён видел перемещающийся девичий силуэт, но разноцветные пятна ещё скакали перед глазами, как после яркой солнечной вспышки.

— Ой, что это? — Юни отозвалась, наступив на смятые штаны. — Как именно я должна помочь?

Она подобралась впритык к кровати, но остановилась в ногах Тэхёна. Он видел кое-какие её очертания из-за сине-серого утреннего света на улице, который постепенно вползал через окно, отражаясь от шкафа. Но Юни вряд ли видела Тэхёна — чтобы обезопасить себя и его, она закрыла глаза рукой, пряча лицо в изгибе локтя.

— Тебе нужно подойти к прикроватной тумбочке, что чуть левее кровати... Точнее, правее, и нащупать там ключ. Маленький. От наручников.

Её брови подскочили от удивления, но Тэхён этого, ясное дело, не видел. И всё же он запросто мог представить, как она поражена его просьбой и что о них с Мики думает.

— Мне потом отдать его тебе?

Её колено упёрлось в тумбочку, заставив всё на ней немного покачнуться, зазвенеть, зашелестеть. Ключ тоже негромко звякнул, так как в связке был не один.

— Нет, — расслышала она тихий ответ, — мои руки закованы в изголовье. Мне нужно, чтобы ты расстёгнула наручники сама.

У Юни встал ком в горле. Сухость, из-за которой она проснулась, покашливая, вернулась. Ей пришлось затаить дыхание, чтобы не показать, как она сконфужена его просьбой, но через пару секунд в горле запершило сильнее и пришлось прокашляться.

Она сгребла с тумбочки связку, ощупывая её в темноте и приходя к выводу, что оба ключа на металлическом кольце одинаковые. Один из них — запасной.

— Ты можешь попробовать дотянуться или присесть, как тебе будет удобнее, — Тэхён сдвинул ноги вправо, чтобы избежать лишних соприкосновений, которые могли смутить их обоих.

«Да, хорошо» от Юни, полной решимости, прозвучало почти как: «Сама разберусь».

Матрас под её коленом прогнулся, а Тэхён весь сжался. Он уловил запах чистоты — мыла и порошка, — и эта ненавязчивая смесь ароматов немедленно проникла в его ассоциации, прочно привязываясь там к Юни.

Она не знала, с какого бока подойти. Дотянуться до рук с её места была непросто, приходилось садиться всё выше и выше к подушке, упираясь левой ладонью в разные части постели, опасно близко к голому телу Тэхёна. Он тем временем замер, но цепочка наручников продолжала звенеть, опускаясь немного ниже и поднимаясь, так как Тэхён старался держать руки выше, чтобы Юни не пришлось слишком далеко тянуться, но они дрожали и не слушались.

Переполненный мочевой пузырь и без того причинял дискомфорт, ещё и поспособствовал утреннему стояку, который никуда не делся с приходом Юни. Тэхёну даже показалось, что всё усугубилось, когда она прикоснулась тёплыми пальцами и холодным ключом к его вывернутым плечам, осторожно поднимаясь выше и ища наручники. Левой рукой она обхватила одну из его кистей, придерживая её для того, чтобы Тэхён смог расслабиться, пока она ищет отверстие для ключа, но ей следовало бы догадаться, что расслабиться в таком положении как минимум трудно, как максимум — невозможно.

У него по груди бегали мурашки, и они медленно переползали на спину, щекоча там, пока Юни не удавалось вставить ключ. С левым наручником не вышло, потому она переключилась на правую руку, разжимая пальцы Тэхёна, которыми он придерживал металлическое кольцо.

От прилагаемых усилий у Юни сбилось дыхание, а каждая неудача с ключом раздражала всё сильнее, утяжеляя её выдохи и вдохи, опускаясь неподъёмным грузом на её плечи и грудь. Она думать не хотела, как тяжело было Тэхёну удерживать руки таким образом, но чувствовала, как дрожат его напряжённые мышцы.

Наконец, ключ встал на место, и с поворотом по часовой стрелке кольцо щёлкнуло, открываясь.

— Боже! — Тэхён застонал, роняя руки и заставляя наручник на левой звенеть, поскольку тот стал болтаться между прутьями.

Юни не успела забрать ключ, но подумала, что больше её помощь не нужна. Тэхён сможет расстегнуть второй наручник сам, как только прекратит постанывать, медленно поднимая руки и складывая их на голой груди, часто вздымающейся из-за волнения, облегчения и удовлетворения сразу.

У него всё болело, но это было лучшее, что он чувствовал за последние несколько часов — свобода.

— Спасибо, — пробормотал он, отталкиваясь от кровати локтями и кое-как усаживаясь.

Повернув голову влево, Юни могла бы столкнуться с его широкой голой спиной, и потому нарочно отвернулась, вставая с Тэхёном в одно время. Она планировала уходить, а он как раз бросался в чёрную дыру напротив кровати — распахнутую ванную комнату. Он мчался туда голышом, босиком ступая по полу, и благодаря этому от Юни не ускользнули кое-какие его очертания.

Она ещё больше завидовала Мики, но совершенно не завидовала Тэхёну. Она не осуждала то, чем они с женой занимались, но не хотела бы оказаться на месте прикованного к кровати на большую часть ночи. А с другой стороны… Как она могла знать, что Тэхёну всё это не нравится? Она ничего не знала об их браке, подглядывала лишь за тем, что они сами ей показывали, и пусть всё это смотрелось не очень привлекательно со стороны, Тэхён ведь с этим ничего не делал. Он раздражался из-за жены, но при этом сам нежничал с ней, побаивался её, но мог попросить остановиться. Возможно, Юни просто не могла понять, что между ними происходит, но при всей подавленности Тэхёна, он, казалось, больше переживал о том, как бы успеть на работу, нежели об этом издевательстве с наручниками.

Как и планировала, Юни ушла на кухню, и пока нарочито медленно набирала чайник воды и искала по шкафчикам и кухонным комнаткам хоть намёк на чай, Тэхён закончил с туалетом, душем и одеванием. Он вышел в яркий свет кухни одетым в чёрный костюм, с пиджаком, застёгнутым на две верхние пуговицы. Притворялся, что ничего в спальне не было. Либо было, но чем-то особенным не являлось. О том, что Юни это не приснилось, каждые две минуты напоминал сам Тэхён — он тёр запястья, разминал руки, хрустел пальцами и одёргивал рукава пиджака, чтобы они нечаянно не показали синяков от наручников.

— Тебе, наверное, не стоит пить кофе, — хмурясь из-за яркого света, сказал Тэхён.

Он как раз достал жестяную банку из-под печенья, в которой оказались склады пакетиков быстрорастворимого кофе от разных фирм и с разными вкусами. Юни издали показалось, что ни одна из упаковок там не повторялась, но при детальном изучении можно было найти парные пакетики. Тэхён докупал их почти каждый раз, как заскакивал в магазин. Реже брал то, что уже пробовал, чаще — что-то новое, неизведанное, так сказать. Мало ему было неожиданностей по ночам, потому он и утро предпочитал начинать неизвестно с чего, но непременно с водянистым вкусом, который Мики и её богатые друзья считали признаком дешевизны. Это напоминало о прежней жизни, в которой кофе мог быть только из маленького пакетика, и заливался огромным количеством воды, чтобы можно было растянуть напиток на дольше.

— Я хочу чай, — сказала Юни, сдаваясь на середине поисков и присаживаясь за стол.

Тэхён встряхивал жёлтый пакетик с кофе, надрывал один из уголков и пересыпал содержимое в чашку. От коричнево-белого порошка пахло орехами и карамелью. Запах был таким себе, у Юни сразу в животе заурчало, и вовсе не от голода. Она сжала губы и откинулась на спинку стула, чтобы этот чересчур сладкий запах не беспокоил её так сильно.

— Прости, — Тэхён отставил чашку за раковину, на самом деле извиняясь сразу за две вещи. — У нас нет чая. Я могу купить сегодня после работы. Какой тебе нравится? Чёрный? Зелёный? С гибискусом?

Юни заметно огорчилась. Она уже настроилась на слегка терпкий вкус с какими-нибудь травянистыми нотками, который смог бы успокоить как её нервы, так и желудок.

— Зелёный с мятой или с какими-нибудь фруктами, — вздохнула она, с тоской глядя в подготовленную для кипятка чашку.

Тэхёну нравилось, что она ничего не спрашивала о наручниках, что не смотрела искоса на него, а попросту сделала вид, что уже забыла. Но ему не нравилось видеть её разочарованной. Мики и так её во многом ограничивала, потому ему хотелось сделать для Юни как можно больше, возместив то, что забрала его жена.

— Подожди, возможно, у меня есть одна идея, — он отхлебнул из своей чашки, облизывая губы и, по всей видимости, всерьёз наслаждаясь сладко-горьким вкусом.

Ему только казалось, что Юни на него не смотрит, что уже забыла, но стоило ему повернуться к ней спиной, удаляясь в комнату с холодильником, как она уставилась на его широкие плечи и суженные бёдра, а также обтянутые чёрными штанами стройные ноги. Она не сомневалась, что без этого всего он выглядит ещё привлекательнее, и это та причина, по которой Мики вела себя подобным образом. Она ведь знала, что сам он выбраться не сможет, и ждала, пока он попросит помощи у Юни, заставив её смотреть на то, что не просто принадлежит другой, а ещё и выставлено напоказ, чтобы ни от кого не ускользнуло то, какой Тэхён потрясающе терпеливый и безропотный.

— У нас есть немного мяты, яблоки и лимоны, — он прижимал баночки, френч-пресс и фрукты к груди, перенося всё на столешницу. — Выйдет не совсем чай, скорее компот, но надеюсь, ты не против. Добавить сахар сразу или ты потом сама?

— Можно сразу, — Юни воодушевилась, так как ей нравилось, что Тэхён относился к ней так внимательно.

Она боялась предположить, какой матерью будет госпожа Гото, но не сомневалась в том, что Тэхён будет таким же замечательным и по отношению к ребёнку.

— Сколько ложек?

— Две или три.

Тэхён принёс и сахарницу, становясь у раковины. В френч-пресс он бросил сушеную мяту, затем несколько долек вымытого лимона с огромными косточками и сверху тонко нарезанные почищенные яблоки. Заварочный чайник был заполнен практически наполовину этим всем, когда Тэхён посыпал яблоки двумя ложками сахара и залил их кипятком. Он был уверен, что напитку следует настояться по меньшей мере десять минут, но Юни схватилась за френч-пресс уже через две, наполняя свою чашку. Ей просто хотелось успеть попить «чай» с Тэхёном, а не после того, как он закончит с кофе и сбежит на работу, оставив её совсем одну в этом огромном доме.

— Госпожа Гото куда-то уехала? — она коснулась темы, куда более приближённой к постельным делам этого утра.