Часть 11 (2/2)

— Клянусь, если ты подойдёшь ещё на шаг — я тебя прикончу, — её голос дребезжал, как шарики на маятнике в кабинете Нин Гуан.

— Можешь попытаться, если тебя это успокоит.

Он остановился перед ней, пожав плечами. Так близко, что колени соприкасались. И уложил её руки себе на шею.

Бэй Доу плотно сомкнула челюсти.

Его взгляд, полный тепла и смирения, стойко выдерживал её — полный страха и гнева на себя из-за слабости испытывать его.

Капитан несмело сжала руки вокруг тёплой плоти. Она чувствовала пульс, бьющийся под пальцами, жизнь, которую она могла с лёгкостью оборвать, приложив чуть больше силы. Эта власть пьянила. И от этой пьяности её взгляд заволокло стеклянной поволокой.

— Не стесняйся. Крепче, — он прижал её руки своими ладонями. На губах красовалась самодовольная улыбка. Будто бы он бросал ей вызов. По его взгляду было понятно, что ему доставляло думать, что у неё не хватит духу. Ни с кем-то, а с ним. Но это придавало Бэй Доу стальную решимость. — Ты никогда не душила людей? Нужно приложить больше усилий, иначе ничего не выйдет.

Точно спусковой крючок щёлкнул после этих слов.

Бэй Доу толкнула его на пол, вжала в циновку, вцепившись в горло.

Руки Каэдэхары безвольно упали вдоль туловища ладонями кверху. Он не разрывал зрительный контакт ни на секунду. В рубинах не было ни страха, ни сомнения.

Капитан ощущала, насколько хрупка его шея, каждую кость, как податливо тонкая кожа мнётся под пальцами, какая та мягкая и горячая. Она сжимала крепче и крепче, а он всё так же — не останавливал. И если бы перед ней был кто-то другой, она бы не задумывалась о том, что чувствует удушаемый, когда руки давят так сильно, что в ушах звенит у неё самой. А он всё продолжал смотреть на неё, и Бэй Доу даже показалось, что на секунду она увидела одобрение. И умиротворение. И счастье. И слабую улыбку.

Она уже не понимала, делает это потому что настолько утомило происходящеё в её жизни, сам Кадзуха, скорая смерть или потому, что он разрешил. Потому что он сказал делать и она делала, как натренированная, прирученная гордая птица, с которой Каэдэхара её сравнил. Чтобы доказать, что таковой она и является.

Бордовые глаза начали тускнеть, и он больше не смотрел на неё так. Куда-то сквозь. Жилка под пальцами не пульсировала так рьяно.

Бэй Доу почему-то убрала ладони.

Опустила голову, оставшись сидеть на его бёдрах.

Слабость во всём теле, непосильная тяжесть в груди, смешанная с безнадёжной усталостью. Не было ни разочарования в себе, ни угрызений совести.

Каэдэхара моргнул и снова их лица так ужасно близко, что хоть на стену лезь.

Бэй Доу вздрогнула.

Он выглядел так, словно потерял сознание, но вот уже как ни в чём не бывало заглядывал ей в душу пронзительным взором.

Только отметины на его шее говорили о том, что только что произошло.

Он играючи провёл по прядям цвета древесины юмэмиру, зацепил одну и поднёс к губам.

— Тебе полегчало? — голосом тихим, надломленным, что едва слышно.

Бэй Доу слабо покачала головой, пряча глаза.

— Так почему не закончила?

«Потому что ты совершенно чокнутый»

— Ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Я принадлежу тебе, Бэй Доу.

Она подняла голову лишь чтобы сказать то, о чём подумала. Что он совершенно не в себе и никогда ей не нужен будет такой сумасшедший даже в роли преданного пса, но он точно об этом знал, потому и не дал произнести.

Его губы нежно, без напора, накрыли её. То был детский, невинный поцелуй, трепетный, как лепестки весенних цветов. Кадзуха закрыл глаза, коснулся её щеки почти невесомо.

За сёдзи прогремел гром.

Она не оттолкнула из ощущения собственной никчёмности. У неё был шанс и она его упустила. Вина за происходящее полностью на ней.

Каэдэхара отстранился и обнял её, слабо прижав к своей груди, где размеренно билось юношеское сердце.

— Ты возлагаешь на себя много ответственности, — сказал он почти шёпотом. — Сказала, что могла не убивать Хай Шаня, но знала, что получишь Глаз, если сделаешь это. Сказала, что дети так хотели его, чтобы иметь возможность сделать что-то для своей семьи…

Бэй Доу оттолкнула его. Острый взгляд, коим она его одарила, нёс в себе предупреждение.

— Хватит копаться у меня в голове, — сквозь зубы проскрипела она. Слушать это — всё равно что ковырять зашитую рану. Мазохистически больно. Хуже всего то, что никто иной, как Кадзуха напоминал ей об этих муках.

— Ты злилась. Думала, что они так легко уплыли без тебя? Это не так. Мне пришлось долго убеждать их. Они оставили тебя ради твоего блага, но ты нужна им.

Капитан со злостью накрыла его рот ладонью. Жаль нельзя сделать того же с говорящим взглядом.

— Я не собираюсь слушать этот бред, тебе понятно?

Бэй Доу поднялась. Ходя туда-сюда по комнате с зарытыми в волосы пальцами, она хотела лишь одного — чтобы Каэдэхара испарился из поля её зрения хотя бы на одну чёртову ночь. Но ясно ощущала на себе его пристальное внимание.

— Я был таким же. Ты не сможешь компенсировать былое. Их больше нет. И тебе не нужно быть сильной, чтобы иметь значимость в глазах других людей. Не нужно выполнять грязную работу, чтобы поддерживать иллюзию сладкой лжи и убеждать себя, что делаешь всё правильно. Правильно — это когда поступаешь так, как желаешь сама. Позволь себе это.

На какое-то время повисло молчание.

Кадзуха добавил ещё тише:

— Ты же этого так боишься. Боишься, что сочтут за слабость.

Затем он ушёл.

В злостной агонии Бэй Доу бросила что-то, лежавшее на комоде, в закрытую дверь, крича и ругаясь в пустоту. Что-то со звоном разбилось, по циновке разлетелись осколки стекла.

Тяжело дыша, капитан села на футон, вдавливая покрасневшие глаза в отверстия глазниц.