Глава 61. Любопытство — не порок (1/2)

— Долго будешь играть со мной в гляделки?

— Ты не видишь моего лица.

— И это замечательно. Твоё лицо вызывает у меня смешанные эмоции. Я говорил тебе, чтобы ты больше не приходил ко мне.

— Ты говорил, чтобы я не являлся тебе на помощь. Похоже на то, что я пришёл помогать?

— Ну естественно…

— Похоже на то, что тебе нужна помощь?

— Мне никогда! Никогда не была нужна твоя помощь.

— Мне известно, что ты неблагодарный.

— Я благодарный. И когда ты заслуживал того, чтобы я благодарил тебя — так и было. Я благодарил. А иногда ты даже не хотел слушать слова моей благодарности.

— Ты обижен из-за этого?

— Обижен?

Вэй Усянь утробно захихикал, покачивая головой из стороны в сторону. Это казалось ему настолько смешным, что не было сил слушать.

— Обижен, да? Нет, я не обижен. Мне больше не важно, что ты говоришь или делаешь. Ты растратил по крупицам моё доверие, веру в тебя, хорошее отношение и романтические чувства. Мне ничего от тебя не нужно. И забери свой меч.

— Наигрался?

— Я не буду его использовать.

— Потому что он напоминает тебе обо мне?

Белое Бедствие хихикнул, и Вэй Усянь нахмурился. Это насмешка. Это ведь насмешка, да?

— Забери его и всё.

— Я прав, Вэй Усянь?

— Допустим. И что?

— Не испытывая ко мне чувств, никаких чувств, какая разница напоминает он тебе обо мне или же нет? Ты живёшь в самообмане бо́льшую часть своей жизни. Ты постоянно загоняешь себя в рамки, которые сам же и задаёшь. Свято веришь в то, что делаешь всё правильно. И каждый. Каждый. Каждый. Каждый. Каждый раз… ошибаешься.

Вэй Усянь фыркнул и отвернулся. Не отрываясь, смотрел на кровь на земле, будто приворожённый. Не мог отвести взгляд даже тогда, когда он расфокусировался.

— Я сделал тебе больно, Вэй Усянь?

— Ты постоянно делаешь мне больно, — тихо, но продолжил куда выразительнее и громче. — Однако это больше не твоё дело.

— Я верю в то, что ты влюблён в меня.

— Да ладно?! С чего бы вдруг?!

— Что бы я ни делал, как бы я с тобой не поступал — ты упорно хранишь мой секрет и не отрекаешься. Хоть ты и глупый, как детишки в песочнице.

— Почему это я глупый?

— Потому что ты не понимаешь сути вещей. Видишь всё поверхностно. Однако я оценил твою демонстрацию.

— Какую?

— Сколько раз ты говорил о том, что третьего не дано за последние два дня?

Вэй Усянь хмурился. Не то чтобы это была демонстрация. Он просто разбирался в том, что понял для себя. Скажем, он принимал вероятность того, что бывают ситуации, где выбирать не из чего. Либо так, либо иначе. И всё.

…но он всё равно не знал и не понимал сути своей фатальной ошибки. И больше не хотел её знать.

— Это было не ради тебя. Я убеждался сам.

— Убедился?

— Допустим.

— Осознал?

— Не твоё дело.

Белое Бедствие усмехнулся, но промолчал. Подул ветер. Он залезал в уши, глаза и рот. Звенел в голове Вэй Усяня, кричал: «самообман, самообман, самообман»… Демон нахмурился.

— Отстань от меня.

— Я не прикасаюсь к тебе.

— Ты никогда не прикасаешься. Но умудряешься заковырять меня и на расстоянии.

— Тяжело быть тобой.

— Ой, пошёл ты в задницу.

Вэй Усянь отмахнулся от него, обошёл десятой дорогой и склонился над трупом Му Цина. Схватил его за лодыжку, извернулся и потянул на себя. Колено лежало на плече, а тело висело вдоль Тёмного заклинателя. Он подкинул его поудобнее и, присвистывая, побрёл куда-то вперёд, мимо Белого Бедствия.

Неподвижная фигура наблюдала за тем, как из трупа Му Цина вытекает кровь. Тянется шлейфом за Вэй Усянем. Красиво, эстетично, потрясающе. Безликий Бай глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом крови.

— Положи его и не трогай.

— С чего бы? Я не разобрался, почему не смог отделить его душу. Я закончу начатое.

— Положи его.

— Не буду.

— Я сказал, положи.

— Мне насрать, что ты сказал, даочжан, — оборачиваясь через свободное плечо.

Вэй Усянь едва успел договорить, как белая фигура пропала из поля его зрения. Стопа на что-то наступила. Он врезался лицом и грудью во что-то. В кого-то. Повернулся в панике. Не заметил и не услышал.

Его взгляд не успел за скоростью Белого Бедствия. Демон в который раз резко осознал своё место в пищевой цепи относительно этого существа.

— Положи его и не трогай, Вэй Усянь.

— Почему?

— Ты силён в военном деле?

— В вое?.. Что? При чём тут?..

— Да или нет?

— Нет.

— Ты слышал что-то о тридцати шести стратагемах?

— Да.

— Изучал?

— Нет.

— Ни одну?

— Несколько знаю. А что? Какая разница? Что тебе надо?

— Положи его и больше не трогай. Пойдём со мной.

Вэй Усянь нахмурился. Ему казалось, что его брови сейчас зайдутся в судороге от напряжения. Что это за такое?!

Первое, что он предпринял, это начал защищаться. Чувствовал, что уступает ему и проигрывает по всем фронтам. Последний форпост ещё не пал, но был близок к тому…

— Не пойду.

— Почему?

— П…

Он не знал, что ему ответить на этот вопрос. Не станет же Вэй Усянь вещать ему всё-всё-всё из свитка своих обид на него, верно? А что он может сказать по факту? Что Безликий Бай разбил ему сердце?

Вот ещё глупость какая…

— Почему?

— По кочану, — хмурился. — Не пойду и всё.

Белое Бедствие усмехнулся, а затем утробно захихикал. Так же жутко, как и прежде. Так же жутко, как и всегда.

— Оставь «это» здесь. И больше к нему не прикасайся. Подхватишь от него идиотизм.

— Это заразно?

— Полагаю, что да. Он брызжет им во все стороны, а ты падкий на всякую дрянь.

— Это ты хорошо подметил. В самую цель, я бы сказал.

— Назвал меня дрянью?

— Ты сам это сделал. Я лишь согласился.

Вэй Усянь разжал пальцы на щиколотке, и безголовый труп рухнул на твёрдую землю. Он какое-то время смотрел в белую маску радости и грусти. Эмоции существа за ней были скрыты от него. Мужчина совсем не понимал, что делает Безликий Бай. А главное — зачем?

— Доволен?

— Идём.

— Куда?

— Это имеет значение?

Белое Бедствие отступил назад, развернулся и медленно шёл вперёд. Вэй Усянь не шёл, смотрел в его спину. До тех пор, пока тот не обернулся. Его что, действительно ждали?

— Я никогда не замечал за тобой, чтобы ты заботился о них. Почему же сейчас ты решил защитить одного из своих богов?

— Я его не защищаю.

— А что это? Ты не даёшь мне забрать тело.

— Ты не сильно сопротивляешься.

— У меня нет шанса перед тобой. Это здравая оценка.

— Ни у кого нет шанса передо мной, Вэй Усянь.

— Да-да-да… Скромняжка… Что дальше? Почему ты защитил метлу?

— Я не защищаю его.

— Защитил.

— Я защитил не его.

Вэй Усянь снова нахмурился. Кожа лица ужасно чесалась под слоями засохшей крови, которой была окрашена. Он гневно потёр лоб. Ведь ему удалось правильно всё понять, да?

Их тут трое. Он, труп Му Цина и Белое Бедствие. Если Белое Бедствие защитил не сучок от метлы, то вариант остаётся только один.

— А кого?

— Ты всё понимаешь.

— Это какой-то бред. Тебе плевать на меня.

— . . .

— От чего ты защитил меня?

— От богов.

— Ты не меняешься… Мне приходится в который раз задавать вопросы, чтобы что-то узнать у тебя. Много вопросов. А ты ещё и не на все отвечаешь.

— Спрашивай.

— Зачем меня защищать? Я в полном порядке. О каких богах речь?

— О тысячах и тысячах богов Небесной Столицы.

— И что с ними?

Белое Бедствие остановился и повернул голову в сторону Вэй Усяня. Тот как-то напрягся и перестал отставать. Прибавил шаг, сам того не осознавая. То ли это тяжёлый, невыносимый взгляд Белого Бедствия, то ли его собственная прихоть.

Он не боялся его. Никогда. Опасался?.. Не доверял?.. Любил?..

Сам не знал.

— Ты ведь знаешь, что они далеко не такие хорошие, как думают люди?

— Ну… Только из твоих рассказов. Я не сталкивался с богами до этого сучка. Если не брать в учёт тебя.

— Могу сказать тебе, как Небесный Император, что за убийство бога ты вмиг приобретёшь статус преступника высокого ранга. Тебя будут искать.

— И что?

Вэй Усянь смотрел по сторонам, пинал камушки под ногами, отвлекался на всё, только не на того, кто перед ним. Из-за этого он и врезался в него во второй раз за непростительно короткое время.

— Что встал? — возмущённо потирая лоб.

Безликий Бай пошёл дальше, и Тёмный заклинатель тоже поволочил ноги. Впредь был более внимательным. По крайней мере, контролировал расстояние между ними.

— Не только тебя. Рычаги давления на тебя в том числе.

— На меня нет рычагов давления. И что это вообще значит?

— То, что ты убил Му Цина — это плохо. Для тебя. Но он бессмертен и вернётся к жизни, покуда условия для его смерти не соблюдены. Однако, если ты вольёшь его душу в своё новое оружие, сожжёшь её или рассеешь… Уничтожишь её любым из существующих или изобретённых тобой способом…

— …то-о-о? То что?

— Небеса обрушат на тебя кару. И вовсе не с моей подачи.

— Ну пускай приходят… Мне-то что?

— Ты снова не слушал меня, Вэй Усянь. Как всегда, плаваешь на поверхности. Погрузись. Думай. Что я сказал тебе?

— Что? Ты сказал, что-то о стратагемах, о том, что они будут искать рычаги давления на меня.

— Верно.

— Но у них ничего на меня нет больше.

— Ты знаешь, что в столице живёт множество Богов Войны.

— Знаю, — он кивнул. — С чем я их и поздравляю. При чём тут я?

— Они хорошо разбираются в ремесле, которое зовётся военным делом. Тридцать шесть стратагем неплохо известны им как в теории, так и на практике. На практике, конечно, гораздо меньше.

— Что ты пристал ко мне с этими стратагемами?

— Я расскажу тебе о двух из них.

— Зачем? — устало.

— Либо ты будешь слушать меня, либо я уйду и делай, что хочешь.

Белое Бедствие остановился, и в этот раз Вэй Усянь успел отреагировать. Пялился в белую маску, не зная, что ему делать. Мог поступить импульсивно и крякнуть, что ему ничего не надо, справится один, шатал в рот и так далее. Это вопрос гордости.

С другой стороны, на задворках сознания трепыхался здравый смысл, который слёзно умолял мужчину прислушаться к нему и вспомнить о том, что Белое Бедствие никогда ничего не говорит просто так. Вся информация из его уст конкретная, верная, содержательная.

Если тот хочет что-то рассказать или предостеречь, лучше закрыть рот и послушать. С третьей же стороны, Вэй Усяня душило безумие, которое практически поглотило его.

Молчал, словно воды в рот набрал. Хмурился, гневно дышал, будто запыхался.

— Твой ответ.

— Если я вернусь обратно к призракам всё будет нормально?

— Со стороны охоты богов на тебя — да. Впредь они будут держать тебя на виду, но не станут порываться в твою сторону. Му Цин переродится и вопрос закроется. Это будет списано на его неосмотрительность.

— Тогда так и сделаю. Призрачные души меня устроят.

— Но ты всё равно остановишься и не будешь продолжать.

— Это ещё почему?

— Потому, что я так сказал.

— Сдурел? Считаешь, у тебя есть хоть малейшее право диктовать мне условия? После всего, что ты сделал?

— Что я сделал? Не приходил к тебе?

— Я хотел извиниться! Хотел понять! Ты не дал мне шанса, даочжан!

— Разве это не моё право? Ты обижен на меня за то, что я ограничил себя от твоего общества? Ты сам считаешь, что это причина?

— . . .

— Когда-то давно я говорил тебе, что ты вправе сам выбирать себе компанию.

— Я помню. В городе. Это было, когда мы гуляли в городе.

— Ты согласился со мной. Почему я не могу по такому же принципу выбирать компанию себе? Такие, как ты, меня не интересуют.

Обидно. Ему в который раз было обидно и досадно.

— Я даже не понял, что сделал. Ты ничего мне не объяснил.

— Разве я обязан?

— Не обязан, но это было бы по-человечески. Люди общаются, даочжан! Конфликты и недопонимания решаются диалогами!

— «По-человечески»… «Люди»… Ты забываешь, кто я. Какое ко мне отношение имеют мирские понятия? Я — не человек. И ты — тоже не он. У тебя нет причин обижаться на меня.

Вещал так естественно и красиво, что Вэй Усянь действительно начал сомневаться в себе самом. Подумал, что тот прав. Что у него в самом деле нет причин, чтобы злиться, обижаться и страдать.

Однако только на мгновение.

— Мне не чуждо человеческое, даочжан. Если я не человек, это не значит, что я не являюсь им в душе.

— Человеческое? Ты собирался крошить тела и уничтожать их души. В этот момент в тебе говорило то самое человеческое?

Он хихикал так злобно и самодовольно, что у Вэй Усяня, казалось, иссякала жизненная энергия из-за этого. Не понимал, как так получается, что виноватым становится он сам? Как этот белый ублюдок выворачивает всё таким образом, что он чувствует вину?..

— Так это оно или же нет? Оно? Не оно? Человеческое? Это то самое? Да? Да? Да?

— Нет!

— Тише… Успокойся, Вэй Усянь. Идём.

— Куда?!

— Со мной.

— Не могу. Не хочу.

Он прижал ладонь ко лбу и с силой тёр. Пальцы вспотели, засохшая кровь соскабливалась, приобретала статус жидкости. Каталась по коже. Мужчина внезапно почувствовал себя таким грязным… И не только физически.

— Идём.

Ничего не ответил. Просто ступил вперёд, и Белое Бедствие тоже двинулся. Чувствовал себя нехорошо. Его голова гудела. Где-то в ней зародилась боль.

— Куда мы хоть?

— Подальше от глаз столицы.

— Тут сейчас есть боги?

— Нет. Но Линвэнь будет следить за тобой.

— Кто это?

— Одна из немногих, кто пытается думать. Использовать мозг по назначению. Она не так гениальна, как ты, однако умнее тебя, Вэй Усянь. Способна думать глубже, быстрее, продуктивнее. Не советую тягаться с ней в построении теорий. Проиграешь.

В почве произошёл разлом. Трещина образовалась прямо под ногой Белого Бедствия. Быстро ринулась вперёд, раздвигая горную породу. Безликий Бай подхватил Вэй Усяня за талию, и они спрыгнули вниз.

Разлом сразу же закрылся.

Резкая перемена освещения сказалась на зрении. Тёмный заклинатель почти ничего не видел. Мрак, сырость, тёплый влажный воздух. Это значит, что рядом вода.

Вэй Усянь почувствовал толчок в плечо. Это было настолько резко и сильно, что его сдуло с места, на котором он стоял. Не успел подумать о том, чтобы сгруппироваться, как шмякнулся в воду.

Мужчина быстро вынырнул, хватая губами воздух. Рефлекс… Тёр глаза, убирал с лица волосы.

— Какого?!

— От тебя воняет.

— Не нюхай! О боги!

— Закрой рот. Займись делом. И слушай меня. Ясно?

— Ясно…

Вэй Усянь недовольно фыркнул и принялся скидывать с плеч прилипшую мокрую накидку. Вода вокруг него вмиг окрасилась грязно-красным. Будто в неё влили краску и сейчас происходит процесс слияния одного с другим. Неприятное зрелище…

— Ты больше не будешь заниматься практикой, которую изобрёл.

— Потому что?..

— Потому что, если продолжишь — твоё «я» исчезнет. Мне нравится это изобретение. Как и оружие, что ты создал. Оно потрясающее!

Тот прикрикнул, и Вэй Усянь застыл. Смотрел на него, как на умалишённого. Хотя сам тогда кто?

— Ты чего?..

— Это так прекрасно! Ты привёл мой разум в восторг! Я ждал два дня, чтобы Му Цин смог подобраться к тебе! Чтобы посмотреть, что ты создал и как это работает! Я не видел ничего прекраснее! И способ рассеивания душ, и косы… Ты истинный гений! Неповторимый!

Он сглотнул…

Услышать подобное из уст Белого Бедствия практически невозможно. Он всех поголовно обвиняет в бесполезности и глупости. Самого Вэй Усяня в том числе.

Так какова же вероятность того, что из его уст можно услышать нечто подобное?

На повышенных, эмоциональных тонах. С ощутимым восхищением. С огромным спектром эмоций в голосе.

Белое Бедствие смотрел ровно на него.

Вэй Усянь снова сглотнул. Где-то глубоко внутри почувствовал, как поигрывает смущение. Не поддавался.

Накидка полетела на каменный берег. Равнодушно развязывал ханьфу, пялился в мутную воду, ждал.

— Мне нравится то, что ты делаешь. Я не упрекаю тебя. Мне не нравится, что стирается твоя личность. Ты и сам должен это чувствовать. Если не остановишься, всё, что от тебя останется — это мстительный дух. Ты забудешь всё и всех. Лишишься не только рассудка, но и разума. Будешь пойман непростительно легко и запечатан богами под горой.

— Ну и ладно… Какая разница?

— Я не забираю своих слов, Вэй Усянь.

Он был сбит с толку. Активно пытался понять, о каких конкретно словах сейчас говорит Безликий Бай. У него как-то вышибло всё из головы. Всё дело в том, что он не ожидал ни того, что Белое Бедствие придёт, ни того, что будет хвалить его, ни того, что начнёт что-то объяснять ему.

— Мгм. Что-то ещё?

— . . .

— Что там… на счёт стратагем?

— Помимо того, что ты утратишь своё «я», есть ещё причины. Одна из них: для богов ничего не стоит человеческая жизнь.