Глава 61. Любопытство — не порок (2/2)

— Это логично.

— Не совсем. На самом деле в столице работает следующее правило: люди могут поднимать руку на богов, боги на людей — нет.

— Ты только что не обратное сказал?

— Всё зависит от ситуаций, Вэй Усянь. Правило — это штатные ситуации. Внештатные, как ты — это исключение. Ты — угроза. Если ты найдёшь способ убивать богов…

— Уже нашёл, — безэмоционально.

— Ты же не смог.

— Я уже понял, где ошибся. В следующий раз всё получится. Я не учёл сопротивление меридианов в его теле.

Он несколько раз безразлично пожал плечами. Плавающие в воде тряпки с тяжёлым плюхающим звуком приземлились на каменный край источника. Вэй Усянь пытался нащупать на затылке ленту, но она висела где-то на середине длины, и он нашёл её совсем не сразу.

Заключил, что похож на чучело…

Безликий Бай подозрительно долго молчал. Мужчина поднял к нему взгляд. Не сразу понял, что увидел. Побелевшие костяшки пальцев, крепко сомкнутые кулаки, дрожь в кистях рук…

— Ты злишься?

— Я возбуждён.

— Ч… Чего?

— Ты приводишь меня в трепет! Вэй Усянь!

Это было так громко, что Тёмный заклинатель отшатнулся. Испугался, проще говоря. Совсем не соображал, как это работает, что для этого нужно, и… какого вообще хрена?!

— Физически?

— Морально!

— О боги… Ты болен…

— Это восхитительное чувство!

Вэй Усянь вновь сглотнул. Неожиданно…

Принялся зачерпывать воду в ладони и по очереди выливать её на плечи. Засохшая кровь по чуть-чуть откисала и смывалась.

— Я перебил тебя. Ты что-то говорил мне.

— О том, что, если ты уже нашёл способ для полного уничтожения богов — тебе этого не спустят с рук. Боги злопамятные и мелочные идиоты. В большинстве своём. А ты ещё и намереваешься заниматься дальнейшим использованием души или тела.

— Ты же не разрешаешь мне.

— Верно. В этом случае ты будешь становить угрозу для расы. На тебя откроется такая охота, которая не идёт ни в какое сравнение с тем, что с тобой было, когда на тебя охотился Ци Жун. На пути к твоей поимке, боги сотрут столько людей, сколько потребуется. И это не будет караться законами столицы.

— Я не понимаю, как эти люди будут связаны со мной.

— Здесь мы возвращаемся к вопросу о стратагемах. Всего их тридцать шесть. Шесть групп, по шесть подгрупп в каждой. Они будут использовать две из них против тебя.

— Какие?

— Двенадцатую и двадцать шестую. Знаешь их?

— Нет.

— Первая — из второй группы: равных сил. Эти стратагемы базируются на конфликтах сторон, у которых равны силы. Двенадцатая звучит как: «Увести овцу лёгкой рукой».

— Её название мне ни о чём не говорит. Даже на мысли не наталкивает.

— Основной смысл в том, что любая слабость противника, даже самая незначительная — это их маленькая победа. Боги не упустят ни одной возможности усилить себя и ослабить тебя. Любой недостаток, просчёт или слабость могут и будут использованы против тебя.

Вэй Усянь опустился на колени, и вода достигала его подбородка. Гладил ладонями плечи и предплечья, не то смывая, не то размазывая кровавую кашу. Уже давно мог достать мыльный корень и приступить к делу, но не понимал, что ему нужно это сделать.

Не помнил о его существовании, как и о том, с какой целью тот используется. Зачем корень ему прямо сейчас? Почему он вообще в воде и какой итог этого омовения — ему тоже не ясно.

— Всё ещё не понимаю, что у них есть на меня.

— Тут они обратятся ко второй стратагеме.

— Какой?

— Двадцать шестой. Из группы: «достижения преимущества». Она называется так: «Указывая на тутовое дерево, ругать акацию».

— Тут что-то о воздействии одного на другое?

— Да. Только на одного, чтобы добраться до другого. Понимаешь?

— А похоже на то? — незаинтересованно.

— Они будут косвенно воздействовать на тебя, через прямое воздействие на тех, кто тебе дорог.

— У меня никого не осталось. Ты убил двух последних.

— Кто тебе это сказал?

Вэй Усянь замер. Пустые глаза уставились на Белое Бедствие. Смотрели ровно в маску радости и грусти. Он приметил для себя, что Безликий Бай стоял точь-в-точь в той же позе, что и в последний раз. А сколько времени прошло с тех пор?..

В его сердце затрепыхался беспокойный огонёк надежды. На самом деле, он никогда и не гас, но шансов, откровенно говоря, было очень мало. Только поэтому Вэй Усянь и не настаивал на ответе всё это время.

Безликий Бай не ответил с первого раза, и мужчина счёл этот немой отзыв, как нечто вроде: «само собой разумеющееся». Не переставал надеяться, однако не верил, что Лань Ванцзи жив.

— Даочжан.

— Вэй Усянь.

— Что ты сделал с Лань Чжанем?

— Ничего.

— Убил?

— Нет.

— Значит, он жив?

— Вероятно. Я не знаю<span class="footnote" id="fn_33567668_0"></span>.

— Но ты не убивал его, верно? Правда? Ты не убивал его?

— Нет.

— Нет — не убивал?

— Да.

— Или нет?

Белое Бедствие бесшумно вздохнул. Вэй Усянь следил за ним слишком пристально, поэтому прекрасно видел, как приподнялись и опустились плечи.

— Не убивал, — подытоживая.

Вэй Усянь заулыбался. Завалился на спину, ушёл под воду и что-то там суетился. Над водной гладью было видно только внутренние колыхания мутной гадости.

Вынырнув… Безликий Бай увидел вовсе не то, что подумал. Считал, что эта информация успокоит существо, в которое превратился Вэй Усянь. Что его моральное напряжение пойдёт на спад после этого. Был уверен, что этого будет более чем достаточно, чтобы угомонить его и привести в чувство. Хотя бы встать на путь исправления.

Но нет. Явно совсем не то, что на самом деле.

Бешеный взгляд Вэй Усяня вселял в его душу очередной трепет. В серых глазах, заплывших кровяной сеткой, не было ничего кроме пустоты. Кажется, груз с его плеч упал, и теперь он почувствовал, что действительно может броситься во все тяжкие.

— Что ты ощущаешь, Вэй Усянь?

— Лёгкость…

— От чего?

— Он не умер по моей вине.

— Его убьют по твоей вине.

— Это будет не моя вина. Если его и убьют, то только из-за собственной слабости. Я не буду иметь к этому отношения.

— Ты не остановишься?

— Нет.

— Почему нет?

— Я хочу изуча-а-ать, даочжан. Я так много придумал за последние дни. Чтобы попробовать это, мне нужно ещё так много душ.

— Ты хочешь убивать?

— Я хочу души.

— Чтобы их добыть нужно убить.

— Ну и что?

— А ты не просто убиваешь. Ты терзаешь их.

— Имеешь что-то против?

— Да.

— Тебе их жаль?

— Нет.

— Тогда в чём проблема?

— В тебе. Ты уничтожишь себя вместе с ними.

Вэй Усянь хмыкнул, усмехаясь. Исподлобья смотрел на Белое Бедствие. Опустил руки и встал в полный рост. Вода стекала по его телу вниз и в области талии растворялась в основном бассейне.

Какое-то время они молчали. Белое Бедствие ждал ответ, а Тёмный заклинатель, похоже, совсем не размышлял над смыслом. У него в голове было всё предельно понятно. Если боги хотят охотиться на него — они вправе попробовать.

— Это должно остановить меня?

— Должно.

— Что же… Ты попытался.

Он пожал плечами и развернулся к нему спиной. Принялся выжимать волосы, так как его омовение закончилось. Вэй Усянь и не собирался мыться. Его просто самым наглым образом столкнули в воду, но всё совсем не так, как было в прошлый раз.

Он взмахнул рукой, и тёмная пыль загустела. Печать раскрылась. Мокрые пальцы до кисти погрузились в чёрную неизвестность. Аккуратно сложенные вещи показались в свет вместе с большим куском плотной ткани.

— Это всё? Ты закончил?

— Да.

— Ты грязный.

— Тебе не спать со мной. Какая разница?

— От тебя воняет.

— Тебе не пора возвращаться в столицу? Что-то я устал от твоего общества.

— Приведи себя в порядок.

— А в чём дело? Ты брезгуешь, да?

Он захихикал и обернулся через плечо. Пальцы свободной руки зачерпнули воду, и мутные капли полетели в сторону Белого Бедствия. Вэй Усянь снова подумал, что неженка отойдёт в сторону, но тот остался на месте. И это было скучно. Куда забавнее получилось бы, если бы тот кинулся в сторону, уклоняясь.

Осели на белых выглаженных одеждах, пачкая их. Тёмный заклинатель не отреагировал, как и Безликий Бай. Смотрели друг на друга, как два барана на новые ворота.

— Что ты делаешь?

— Провоцирую.

— Думаешь, это успех?

— Не думаю. Делаю.

— Мне плевать. Ранее ты бросил мне голову Му Цина. От этой воды хуже не станет.

— Красные вкрапления тебе к лицу.

— Кровь в принципе мне к лицу. Как и хаос. Как и смерть. Наказания, проклятия, правосудие.

— Разве они существуют?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— На собственном примере.

— Ты проклят?

— Да.

— По тебе не видно.

— Это только на первый взгляд.

Вэй Усяню стало интересно. Чуть-чуть. Не настолько, чтобы спрашивать дальше. Он подошёл к краю чаши, выпрыгнул на неё и принялся обтираться куском ткани.

— Вымой тело и волосы.

— Не хочу.

— Ты ведь уже здесь. Какая разница?

— Я тороплюсь. Мне нужно переловить столько душ, даочжан.

— Поубавь. Я не говорю, что ты должен остановиться совсем, я сказал, что тебе нужно стать осмотрительнее. Замедлись. Поумерь пыл.

— Я. Не. Хочу!

— Перенимаешь мою манеру общения?

— Не задумывался об этом даже.

Он гневно тёр плечи, убирая лишнюю влагу. Перемещался к груди и животу. Белое Бедствие окинул его взглядом. Наблюдал за рваными эмоциональными движениями.

Ему не нравилось. Вэй Усянь пересекал красную линию допустимого. С одной стороны за этим тоже было бы интересно понаблюдать, но с другой… Если обернуться на шесть лет, которые они знакомы, на диалоги, которые были проговорены или начаты, но не договорены, на ситуации, которые их объединяли.

Белое Бедствие схватил его за запястье. Это было так резко, что Тёмный заклинатель дёрнулся в сторону. Крепко. Больно. Он нахмурился. Потянул на себя, однако его не пускали. Ещё раз. Резче и сильнее.

Чужие пальцы ощутимо сжались. Вэй Усянь зашипел, сквозь зубы выдыхая. Невыносимо. Думал, что кости сейчас сломаются от нажима. Такое вообще возможно?!

— Да ты что?.. Творишь…

— Выслушай меня ещё раз.

— Откуда в тебе столько терпения? Ты же сумасшедший.

— Не такой, как ты. Я привык к обществу существ, что раздражают меня. Вывести меня из себя крайне трудно. Если только я сам не хочу ступить за грань.

— Мне больно.

— Я знаю.

— Отпусти.

— Я покажу тебе кое-что. Вытащи своё новое оружие снова, Вэй Усянь.

— Зач?..

Он запнулся и едва не охнул от подкатившего чувства тупой ноющей боли. Опустил голову, судорожно вдыхая.

— Хорошо. Хорошо, я вытащу. Отпусти меня.

Пальцы разжались, и Вэй Усянь дёрнул руку на себя. Тёр и гладил, чтобы разогнать болезненное чувство по сторонам. Он уже и забыл, как больно может делать этот мужчина. Да ещё и так просто. Его же всего лишь схватили… Что тут такого?

— Боги… Одеться-то я могу?

— Оружие.

— Я голый.

— Я не смотрю.

— Это я знаю. Мне некомфортно.

— Это ложь.

— Дай мне одеться, даочжан! Что за глупости?!

— Оружие!

Вэй Усянь увёл лицо назад. Поджимал губы. Чуял опасность, исходившую от Белого Бедствия. Это аура? Или духовная энергия? Ничего не чувствовал, чтобы дать оценку.

— Лови.

Печать раскрылась, и косы выпали из неё высоко над головой Безликого Бая. Тёмный заклинатель думал, что тот вряд ли поднимет руки, чтобы поймать, но решил, что это будет шаг назад, чтобы словить перед собой.

Однако это был шаг вперёд. Тот выставил руку назад, порыв ветра сдвинул одну из кос в сторону, и Белое Бедствие смог словить обе одной рукой. Опустил её и не уводил перед собой. Цепи звенели, постоянно перекатываясь.

Это сияющее белоснежным свечением оружие прекрасно смотрелось в руках такого, как Безликий Бай. Ему было очень к лицу. Как будто косы и этот мужчина были созданы друг для друга. Только вот вряд ли тот испытывал хоть какие-то эмоции из-за оружия.

Вэй Усянь не понимал, что тот делает, но не сомневался в том, что косы «попросили» для демонстрации чего-то и потом обязательно вернут. А даже если и нет… Разве он не сделает другое оружие идентичное этому?

— Ты говорил, что души не страдают, пока не рассеяны.

— Это я говорил ему. Я солгал. Мне известно, что они истязаются прямо сейчас.

— Истязаются — это что в твоём понимании?

— А что ещё это может значить?

— Имеешь представление о том, что чувствуют эти души?

— Ну так… Теоретически.

— Хочешь почувствовать?

— Как это?

— Я покажу.

— Не уверен, что мне это нужно.

— Нужно. Вспомнишь, кто ты есть. Кем ты был. И что ты сделал. От саморазрушения из-за самобичевания тебя спасёт только то, что это призрачные души, а не человеческие. А ещё то, что те призраки действительно были животными. Не те, что сосуществуют с людьми в мире и гармонии.

— Я не понимаю, что ты несёшь. Что ты прицепился ко мне вообще, даочжан? То не дозовёшься, то не выгонишь… Боже…

— Я не играть с тобой пришёл. Серьёзнее, Вэй Усянь.

— Пришёл и кошмаришь меня теперь. Голого.

— Если я не остановлю тебя сейчас, ты ступишь на путь, с которого не будет обратной дороги. И свернуть ты тоже не сможешь.

— Ну и что?! Какая тебе разница?

— Никто не может причинять тебе боль.

— Скажи это своему сучку с саблей, который хотел меня переполовинить! А ты, мало того, что отправил его ко мне, так ещё и, как всегда, стоял и смотрел!

— Он получил предварительный запрет на нанесение тебе урона.

Вэй Усянь смотрел на него подозрительно глупым взглядом. Правда, что ли? Правда запретил? Сейчас он как раз припоминал, что движения Му Цина были странными. Как будто не всерьёз нападал. Словно оставлял себе пространство для манёвра, чтобы в случае чего суметь остановить атаку.

— По… чему?

— Потому что я так хочу.

— Даочжан… Ты что-то чувствуешь ко мне?

— Раздражение.

— А кроме?

— Иди сюда.

Белое Бедствие протянул свободную руку, но Вэй Усянь в этот раз был быстрее. Сам подошёл. Был заинтересован. Немного.

— Что надо делать?

— Чувствовать.

— Ой… Это у меня получается крайне плохо. Так уже было с Атемом. Ты мне всё талдычил, чтобы я чувствовал, а я не умею таких штучек. Что вообще значит «чувствовать»?

— У тебя крайне сильно развито понимание внутреннего мира и состояния другого человека. Как и способность сочувствовать, сопереживать. То, что я хочу показать, вовсе не чуждо тебе.

— Ладно… — недоверчиво.

Сомневался, что у него получится что-то там почувствовать. Это же просто оружие. Сотканное из душ, но оно не отзывается и с ним нельзя вести задушевные беседы. По факту, оно вообще никогда не пойдёт на контакт, потому что ненавидит своего создателя.

Это совсем не то же самое, что духовные мечи заклинателей, и даже не Атем, у которого есть собственная воля и характер. Это совсем другой уровень. Косы не будут подчиняться, и заклинать их нельзя. Что там можно почувствовать?

— Коснись клинка.

Две косы застыли перед лицом Вэй Усяня. Их сияние слепило его. В пещере не кромешная тьма, конечно, но Сиван Линдао приносила много дискомфорта глазам.

Тёмный заклинатель равнодушно вздохнул, поднял руку и сжал пальцами один из четырёх клинков.

Ничего не чувствовал. Как и в прошлый раз, когда держал Сиван Линдао. Как и в прошлый раз, когда это было с Атемом.

— Ну и?

— Я передам тебе один из своих меридианов.

— Так же нельзя.

— Можно.

— Но ты ведь…

— На время.

— Напомни мне… Сколько у тебя там чего?

— Великая завершённость Истинного бессмертия — сто двадцать три меридиана. Одна из ступеней культивации, через которые я прошёл — это Древний бессмертный.

— Он должен вызвать вознесение самостоятельно и открыть сто двадцать три меридиана.

— Да. Каждый дополнительный меридиан свыше сотого дарует дополнительную бессмертную душу. Сто двадцать три бессмертных меридиана, то есть тридцать три бессмертных души, считаются совершенством.

— А потом идёт Бессмертный парагон. Через которого ты прошёл тоже.

— Да. Существуют особые техники, которые временно наделяют практика тремя сотнями тридцатью тремя бессмертными меридианами, что даёт им тридцать три бессмертных души. Благодаря божественным способностям, я могу навсегда добавить иллюзорные меридианы.

— . . .

— Также существует возможность даровать меридиан. Это я и сделаю. С моим уровнем культивации ты станешь в состоянии почувствовать то, что сотворил.

— Стой. Погоди, даочжан. Я не…

Вэй Усяня враз прошибло чем-то настолько мощным, что он едва устоял на ногах.

Да, он ощущал всё крайне ярко и остро. Это… было ужасно. Только ещё не определился какое слово нужно приставить дальше, чтобы описать первое ощущение.

Его зрачки задрожали.