Глава 56. Белые волосы, открытое сердце, заботливый ветер (1/2)

Крутил в пальцах подвески чёрного тонкого браслета на запястье. То одну, то другую, то третью. Невольно нежно улыбался всякий раз, как смотрел на это украшение. Это единственное, что он хотел носить на себе. Всегда и везде.

Он любовно погладил пальцами каждую из множества серебристых подвесок отдельно и натянул рукав на место, скрывая под ним изящное изваяние.

Вэй Усянь сидел на горном утёсе, свесил ноги со скалы, обставился кувшинами с вином и пялился на лесную дорогу. Через редкую полосу самопосадки ему было хорошо видно нечастое движение. Хоть какое-то разнообразие к статичному пейзажу — то, что нужно.

Мужчина размотал четвёртый кувшин и без печали крепко приложился к нему, словно ключевую воду хлещет. Наблюдал за тем, как торговцы внизу возят всякие товары. В основном сено или траву, но это, скорее всего, для себя. А вот зерно, рис, мясо и фрукты — это на продажу.

— Не Улыбка Императора, конечно, но тоже ничего.

Редкие верхушки деревьев гуще населяли площадь ближе к горизонту. Это было не далеко, поскольку вдали, за лесом, виднелся большой город. Вот там уже действительно ничего не разглядеть из-за расстояния. А тут, на скалистом утёсе над началом леса и дорогой, было весьма живописно и интересно ничего не делать.

Вэй Усянь старался не думать. Не спешил домой, потому что не хотел своим кислым выражением лица беспокоить Чжэньчэна. А сам муж ещё не связывался с ним с тех пор, как отключился из-за Вэнь Нина. Прошла целая куча времени. Скоро будет совсем темно.

Следующий, точнее, очередной кувшин пошёл в ход. Мужчина следил за тем, как пламенное солнце опускалось за горизонт, забирая с собой этот день и его дневной свет. В начале дороге, в сторону поселения, показался мужчина преклонных лет.

Вэй Усянь опустил к нему взгляд. Начал болтать ногами, ударяясь пятками о скалу. Тот дедуля мелкими и неуверенными старческими шажками топал рядом с быком, который тоже никуда не спешил.

Шагали так медленно, будто на последнем издыхании. Можно сделать поблажку, если обратить внимание на загруженность телеги. Может, именно поэтому дедушка идёт пешком рядом с животным. Чтобы облегчить ему ношу?

— Зачем тогда так грузить? Лучше бы две ходки сделал, раз так тяжело. Тю…

Мужчина перевёл взгляд к лесу. Смотрел перед собой. Слушал ветер. Этот — вольный. Рождённый на свободе, среди стихий. Качал высокие деревья и заставлял их изредка поскрипывать. Этот звук был приятным. Ласкал слух. Шум ветра вообще нравился Вэй Усяню. А ещё шелест листьев, треск огня и журчание воды.

В несколько больших глотков допив содержимое кувшина, пальцы бессознательно потянулись за следующим. Пустые ставил влево, полные стояли справа. Потянул за верёвку, развязал узел и размотал несколько мотков. Поднёс кувшин к губам, запрокидывая голову назад.

— Сейчас сломается.

Слышал, как одно колесо в телеге начало потрескивать всякий раз, как прокручивается целиком. А до этого он слышал, как оно подскочило на кочке. Вэй Усянь сделал несколько глотков и вновь уставился в густоту дубового леса.

Бык замычал, а пожилой мужчина принялся горестно констатировать то, что видел. Телега заваливалась в сторону. Сено, сложенное на неё, было связано верёвками и не падало, но что дальше?

Вэй Усянь принялся наблюдать за ними. Глотнул ещё несколько раз. Дедушка тянул быка за повода, а тот сердито возмущался и топал копытом. Глядя на высокое чёрное животное, мужчина прикрыл глаза. Тёмно-зелёное верхнее платье и нежное бамбуковое одеяние замерцали у него в голове.

— Принцесса… — горестно, на выдохе.

Распахнул их вновь и снова приложился к кувшину, осушая. Был уверен, что из-за того, с какой скоростью он пьёт алкоголь и сколько его уже вошло в Вэй Усяня, как дети в школу, он был уже пьян.

Пока сидел на месте и не шевелился — не чувствовал. А что ему? Людей своим видом не пугать. Ужрётся и отправится домой.

— Делов-то… Одно заклинание и я дома.

Дедушка так упорно тянул быка, что упал на зад, и в тот же момент телега накренилась, падая на ось колеса, что смирно валялось рядом. Оглобля<span class="footnote" id="fn_33280701_0"></span> перекосилась и тянула быка в сторону. Животное начало нервничать. Тюки с сеном накренились, верёвка грозила порваться, а телега перевернуться. Наступало что-то ужасное.

Если вся эта конструкция завалится на сторону, то потянет вместе с собой быка. В этом случае он либо разорвёт крепления оглобель и убежит, либо не разорвёт и получит травмы. А вот смертельные или нет — это второй вопрос.

— Беда-а-а-а… — выдохнул Вэй Усянь.

Посмотрел на оставшиеся кувшины, быстро втянул в себя ещё один, а прочие убрал в печать. Поднялся на ноги и сразу же качнулся. Быстро обрёл равновесие и встряхнул головой, чтобы прийти в себя. Тряска только сильнее шатнула его.

— Так, стоп. Что за ерунда?!

Выставил руки в стороны и плавно выдохнул. Застыл и перестал шататься, как листочек на дереве под гнётом ветра. Опустил руки и сорвался на бег. Несколько шагов и Вэй Усянь спрыгнул вниз со скалы, что была как минимум раза в два выше вековых деревьев.

Раздвигал ладонями ветви и выходил к дороге. Сменил облик на первое, что придумал и показался на глаза дедушке. Тот всё ещё сидел на земле и держался за щиколотку. Морщился от боли. На лбу выступил пот. Так больно?

— Сломали, растянули или вывихнули?

— Ой. Кто ты, юнец? Откуда ты здесь взялся?

— Мимо проходил, — улыбнулся Вэй Усянь и на ходу, не останавливаясь, подцепил пальцами колесо, поднимая его.

— Что ты хочешь сделать?

— Поставить его на место, чтобы бык не нервничал из-за упора оглобли. Если его не успокоить, он может понестись. А успокоить его можно только в том случае, если вернуть комфорт. Убрать непривычные чувства.

— Чувства? Непривычные… чувства?..

— Да, — он снова обворожительно улыбнулся дедушке и присел возле телеги.

— Как же ты его поставишь на место?

— Подниму телегу и поставлю. Как же ещё?

— П-поднимешь? Ты хоть представляешь, сколько она весит?

— А какая разница?

Вэй Усянь растянул губы так широко, что дедушка увёл лицо назад. Скорее всего подумал, что этот мальчишка либо слабоумный, либо чересчур верит в себя.

Можно только представить, каково было его удивление, когда Вэй Усянь тремя пальцами приподнял телегу, поставил колесо и ребром кулака вбил его так, что бык качнулся вместе с телегой. Вытащил кривой гвоздь из оси, двумя пальцами выровнял его и лёгким нажатием подушечки на шляпку ввёл железку в ось через крепление колеса.

Выражение лица дедушки стоило всех денег трёх миров. Мужчина поднялся с корточек и отряхивал ладони одна о другую. Выглядел беззаботно и непринуждённо.

— Готово, дедуль. Как Ваша нога?

— Что ты… Как ты это сделал?

Вэй Усянь принялся выравнивать тюки с сеном на телеге, чтобы вернуть быку баланс и убить в нём чувство тревоги. Центрировать их и выравнивать было не сложно, но он не понимал, как этот дедушка смог погрузить такое количество на повозку, да ещё и связать.

— Да Вы же всё видели сами. Поднял, поставил, вбил. Нога-то болит?

— Болит, — честно кивнул пожилой мужчина и снова скорчился от внезапной боли.

Вэй Усянь погладил быка по жёсткому волосу на спине и мягко почухал подушечками пальцев под чёрной блестящей шерстью. Передвинул ладонь на массивный горб, а потом гладил между глазами и по носу, чтобы успокоить его и похвалить. Вытащил из рукава несколько кусочков сахара, скормил быку, тот с благодарностью прожевал их.

— Он хороший.

— Да. Если бы не он, я бы не знал, как жить вообще.

— Ухоженный. По нему видно. Шерсть вычищена, не худой, не боится каждого шороха.

— Только старенький уже.

— Это не приговор, господин.

Вэй Усянь улыбнулся и повернул к пожилому мужчине голову.

— Можно я посмотрю Вашу ногу?

— Ты врачеватель?

— Лучше!

Энергия и голый энтузиазм так и вырывались из его уст и действий. Дедушка отшатнулся от него в панике, когда тот буквально подлетел к нему, присаживаясь рядом на корточки. Пожилой мужчина поднёс тыльную сторону ладони ко рту, будто защищался.

— Я пугаю Вас, господин?

— Я вот что-то не могу определиться…

— Всё хорошо. Я не обижу Вас. Лишь хочу помочь.

— Малец… Что с твоими волосами?

— А что с ними?

— Они белые. Седее самой зимней глубокой ночи. Что с тобой произошло-то?

— Я люблю белый. Знаете, титул моего любимого человека связан с белым цветом. Содержит это слово. Может именно поэтому мои волосы изменили свой цвет?

— То есть как?.. Как это «изменили»?

— Знаете, наши отношения не всегда были стабильными. Раньше мы совсем не понимали друг друга и мне знатно попили крови. Может, от нервов? Может такое быть, как Вы думаете, господин?

— Может! Ещё и как может! Женщины-то… они знаешь как нервы могут трепать?! Вот моя старуха…

Он ударился в эмоциональные рассказы о своей жене и выглядел поживее теперь. Жестикулировал и очень увлечённо вещал моменты из своей жизни. Вэй Усянь с улыбкой наблюдал за ним, но помнил, что делал.

Подкатал штанину, снял с него обувь и принялся ощупывать и осматривать щиколотку. Ничего серьёзного. Лишь растяжение. Он периодически посматривал на него, ответственно кивал, чтобы дедушка не думал, что его не слушают.

Иногда Вэй Усянь раздосадованно качал головой, мол «как так вообще можно?!», а иногда кивал и вслух соглашался. А тому больше и не нужно было. Пока Князь Демонов с белоснежными волосами залечивал растяжение, пожилой мужчина умудрился рассказать ему все ключевые моменты и камни преткновения.

Поскольку Вэй Усянь — горе-лекарь, и лечить нормально действительно не умеет, то даже на растяжение у него ушло порядка цзы<span class="footnote" id="fn_33280701_1"></span>. А этого было достаточно. Сейчас дедуля наставлял его на путь истинный и говорил, что жену надо любить и оберегать, какой бы склочной она ни была.

— Ведь она вышла за тебя, понимаешь? Не любила бы — не вышла бы. Пойми, юнец, любовь женщины — это дар.

— Да, Вы действительно метите в цель. Любовь моего любимого человека, ничто иное, как дар. Я знаю, что никого кроме меня он любить не будет. Не захочет. Ему никто другой не нужен. Если я умру, он останется на веки вечные один. Или, что скорее всего, умрёт вместе со мной.

— Ты тепло отзываешься о своей жене. Береги её, понял, юнец?

— Да. Я только этим и занимаюсь, дедуль, — Вэй Усянь снова улыбнулся ему и вернул обувь на ногу. Затянул тесьму на плетёном изделии, опустил на место штанину. — Ну-ка, господин, попробуйте встать. Болит?

— Нет, не болит.

Князь Демонов протянул ему руку, и пожилой мужчина трясущимися, морщинистыми от старости, пальцами зацепился за его тёплую ладонь. Вэй Усянь мягко потянул его на себя и поставил на ноги.

— Ну как? — не мог убрать улыбку с лица. — Ходит?

— Ходит, — кивок. — Ты лекарь?

— Вот уж кто-кто, но не лекарь точно. Убивать и разрушать у меня получается лучше, чем лечить, — он рассмеялся.

Дедушка сначала странно посмотрел на него, а потом рассмеялся вместе с ним. Подумал, что тот шутит. И правильно сделал.

— Ну, как её зовут?

— Кого?

— Твоего любимого человека. Жену твою.

Вэй Усянь опустил взгляд и уголки его губ легко дрогнули вверх. Не хотел ему лгать. И правду тоже говорить не собирался. Куда ему на старости лет информация о том, что у него муж, а не жена? Изобретал на ходу.

— Знаете… Этот человек настолько восхитительный, что обычное имя ему не подходит. Я могу сказать Вам, что его сердце порой такое непреклонное, как будто соткано из самого холодного синего льда. Неприступное. Понимаете?

— Это конец твоей мысли?

— Нет, — он усмехнулся, выдыхая мягкий смешок. — И нежность его такая же холодная, будто ключевая горная вода. Ручей, берущий своё начало тысячи ли на север. Где голубой лёд тает, превращаясь в воду.

— На первый взгляд?

— Нет, он действительно такой. Только когда он обнимает меня, я чувствую себя так мягко и тепло, будто окутан пухом. Покрыт им. Спрятан от трёх миров.

— Это бесценное чувство, юнец. Береги его. Храни в сердце и душе. Твоя жена — величайшее в мире сокровище. Настоящая редкость.

— Да… — тихонько.

— Ругаетесь?

— Постоянно.

— Не ругайтесь. Уступай. Промолчи. Не обижай. Будь внимательнее к ней. Заботься лучше и не предавай. Во всех смыслах. Иначе станете друг другу чужими людьми.

— Но знаете, господин, он никогда не отвернётся от меня, что бы я ни сделал. Поэтому мы никогда не станем снова посторонними людьми друг другу. Вот такой у меня любимый человек.

— Снова? Значит ты едва не упустил её.

— Да. Оступился сильно.

— Как вы помирились?

— Он… Я… — Вэй Усянь поднял взгляд к его лицу и ласково улыбнулся дедушке. — Знаете, давайте я просто провожу Вас домой, господин.

— Да я уж как-то сам дойду. Спасибо, юнец. Иди по своим делам. Ни к чему тебе со своими возвышенными чувствами смотреть на мою унылую жизнь. Лучше иди домой к своей жене, пока совсем не стемнело, и убеди её в очередной раз в том, что она лучшая и единственная. Не заставляй её переживать о тебе, пока ты тут по темноте со стариками шатаешься.

— Он придёт за мной, если я задержусь больше нужного.

— Тебя жена приходит забирать?! Чтобы я этого больше не слышал, юнец! Не то я тебе нагоняй дам!

Вэй Усянь рассмеялся. Примирительно выставил перед собой руки, размахивал ими из стороны в сторону и отступал назад. А вдруг, правда, треснет?

— Хорошо-хорошо! Скажите, что господин имел в виду, когда сказал, что мне не нужно смотреть на его жизнь? — он постеснялся повторить слово «унылую». Это некрасиво.

Дедуля вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Корова умерла у меня. Больше нет ни молока, ни выторга с молока. Крыша в сеннике течёт. Я уже слишком стар. Не могу залезть на неё и починить кровлю. Из-за влаги и воды сено отсыревает, начинает гнить. Быка кормить зимой нечем. Зерно, видел, как дорого стоит?

— Что же Ваши дети, господин?

— Умерли. Два сына было. Погибли на третьем десятке жизни из-за водных гулей. Утащили их под воду и всё. Хорошие были. Сейчас бы нам не было так тяжело, если бы дети не…

Вэй Усянь чувствовал укол совести из-за того, что спросил об этом. По мужчине перед собой он судил, что задел за самое живое и болезненное. К тому же, способность чувствовать других работала всегда. Это не контроль чувств. Это другое.

— Извините, что спросил, — сглатывая ком в горле.

— Ничего, сынок. Вот ты помог и уже хорошо. Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Знаете… Может это покажется Вам странным, но просто примите, ладно?

— Что принять?

Вэй Усянь залез за пазуху, вытащил оттуда чёрный мешочек размером с ладонь и всучил в руки мужчине. Закрывал его пальцы своими руками, чтобы не дать ему шанса начать отнекиваться.

— Что это, юнец?

— Да так, ерунда. Мне пора. Вы правы. Я хочу вернуться к своему любимому человеку. Хорошо?

— Х… Хорошо.

— Колесо не отпадёт, не переживайте, — пятился назад. — Я хорошо его вбил. Думаю, оно теперь самое крепкое из всех четырёх. Только у Вас ось немного разболталась, но это ничего. Телега будет ездить, обещаю.

— Что ты мне дал?

— Просто купите себе корову, наймите людей, чтобы починили крышу. Купите новую телегу, купите быку сена и не таскайте тяжести, господин. Всего Вам хорошего!

Мужчина опустил голову к ладоням, раскрыл мешочек, чтобы глянуть. Ойкнул и снова упал на зад.

— Как же так?! Юнец! Погоди! Так нельзя. Я так не могу. Вернись, забери!

Смотрел в точку, где только что стоял Вэй Усянь, но беловолосого обворожительного юноши уже и след простыл. Осталась только пустота и слабые дуновения ветра.

— Как тебя хоть зовут, юнец? Я буду молиться всем богам за твоё здоровье и здоровье твоей жены! Юнец…

*** </p>

— Мамуля, я дома.

Вэй Усянь ввалился в их спальню и впечатался плечами в стену. Тяжело, но облегчённо выдохнул и закрыл глаза. Не слышал никаких звуков. И вообще присутствия не чувствовал. Точнее чувствовал, но не пять душ.

— Чжэньчэн? Я вернулся, — чтобы точно донести свою мысль.

Ему не отвечали и ничего не менялось. Вэй Усянь чувствовал только собак. Затылок прижимался к прохладной стене. Это было приятно. Ещё немного постоял, наслаждаясь, а затем вздохнул и оттолкнулся ладонью от стены. Немного шатался. Первый шаг дался тяжело.

Белые рукава из ниоткуда появились по обе стороны от его плеч. Взгляд Вэй Усяня заострился, и он дёрнулся. Испугался, потому что ничего не чувствовал. Сильные руки обвили его плечи и потянули назад. Он прижался спиной к знакомой, по ощущениям, груди.

Его целовали в плечо и бережно сжимали в объятиях. Вэй Усянь расслабился и откинул голову назад, удобно устраиваясь на муже.

— Я так скучал, Вэй Ин…

Так тихо и проницательно, что у Князя Демонов внутри всё задрожало от восторга. Он поджал губы и закрыл глаза.

— У тебя белые волосы.

— Да, люблю белый…

— Ты любишь тёмные цвета.

— А ты «белый». Значит, я тоже люблю белый.

Вэй Усянь выдохнул, и амбре из его рта вырвалось наружу. Прикосновения Чжэньчэна сразу же изменились. Он чуть отстранился.

— Ты пьян.

— Совсем чуть-чуть.

— Нет. Ты сильно пьян. Сколько ты выпил?

— Если бы я знал…

— Сколько, Вэй Ин?

— Не знаю, правда. Много.

— Зачем?

— Хотел выпить вина.

— Выпить вина — это мне понятно. А это — не «выпить вина». Что ты топил в вине?

— Ничего.

— Если ты мне лжёшь — не подавай вида.

— Почему сразу лгу?

— Что, Вэй Ин? Столицу или Вэня?

Вэй Усянь молчал. А что, если он там топил и то, и другое? Вот только разговаривать об этом ему совсем не хотелось.

— Будешь ругаться?

— За что?

— За то, что я так напился.

— Как будто в первый раз.

— Логически…

— Ложись спать.

— Собачки ели?

— Ели.

— Всё хорошо? Вы не ругались между собой? Где они?

— Где-то тут.

— Можно я тебя поцелую?

— Можно.

— Даже если я пьян и от меня воняет?

— Да.

Вэй Усянь развернулся в его объятиях, чтобы стоять лицом к лицу. Ладонь опустилась на пах. Прижималась и поглаживала. Мгновение. И Чжэньчэн увёл бёдра назад. Это было удивительно и непривычно для Князя Демонов.

— Ты… чего?

— Поцеловать хотел. А делаешь что?

— Ну и погладить тоже. Я могу и там поцеловать тебя. Где захочешь. Где только скажешь.

— Целуй в губы.

— А внизу?

Вэй Усянь вновь прижал ладонь, а Чжэньчэн во второй раз решительно отказался от подобных ласк. Он немного нахмурился, но быстро расслабил лицо и опустил взгляд вниз.

— Не хочешь?

— . . .

— Ладно. Извини. Не трогаю.

Князь Демонов поднял руки перед собой, якобы просил прощения за допущенную ошибку, и пятился назад, разрывая объятия.

— Не поцелуешь?

— Просплюсь, почищу зубы, умоюсь и обязательно поцелую. Не хочу, чтобы тебе было неприятно из-за моего вида.

Руки Чжэньчэна соскользнули с его плеч, и Вэй Усянь развернулся к нему спиной. Шёл к постели.

— Не в тебе дело.

— Ты очень брезгливый и чистоплотный. Я знаю. Извини меня. Я обнаглел.

— Нет, Вэй Ин. Я не брезгую ни тебя, ни тобой.

Чжэньчэн вновь поймал его за плечи и обнял точно так же, как было до этого. Вэй Усянь задрал голову назад и повернул её чуть в сторону. Прикрывал рукой рот, чтобы не выдыхать испарения алкоголя прямо в нос мужу.

— Что тогда?

— Дело не в тебе.

— А в чём?

— В ком.

— Хорошо. В ком?

— . . .

— Ну же, мой хороший. Мой бесценный и самый любящий. Скажи мне.

Не хотел говорить. Но тогда Вэй Усянь неправильно его поймёт. Этого ему не хотелось ещё больше.

— В твоих собаках.