Глава 44. В мысли. Глубже. В самое сердце. (1/2)

— Чжэньчэн!

— Да отстань.

— Нет.

— Ну что тебе надо от меня?

— Ты.

— Тебе мало, когда я просто здесь. Ты хочешь чего-то большего. Чем больше я тебе даю, тем больше ты хочешь в следующий раз. Где у тебя рычаг выключения?

— Между пипкой и попкой.

Белое Бедствие осуждающе посмотрел на него. Сел в мягкое кресло и собаки облепили его со всех сторон вокруг. Вэй Усянь собирал с пола грязные миски и складывал их одна в другую.

— Или это рычаг включения? — он ласково посмотрел на мужа.

— До какого дна может опуститься твоя речь? Всякий раз я думаю, что хуже уже не будет. Но ты всё равно умудряешься удивить меня.

— Что ты там бубнишь? Тебя плохо слышно с членом во рту.

— Как член во рту мешает тебе слышать?

Вэй Усянь рассмеялся, поднимаясь на ноги.

— Это было хорошо. Ты молодец. Чему-то таки научился у меня.

— Это ужасно… — стон разочарования.

— Да ладно тебе.

— Лучше себя чувствуешь?

— Да, но ты же всё равно убьёшь её?

— Да.

— И тебе её не жаль?

— Нет.

— Совсем?

— Мне никого не жаль.

— Знаешь…

Вэй Усянь поставил миски на стол и кончиками пальцев задвинул их подальше. Переложил волосы на одну сторону, запястьем затягивая их через плечо. Подошёл ближе к мужу, забираясь к нему на колени, и приобнял за шею.

— Я всегда думал, что ты никого не интересуешь, кроме меня. Но пришло новое поколение. Я вижу, что на тебя облизываются. Она такая не одна. Она просто чаще остальных приходит в Шэньу.

— Сколько?

— Их? Не знаю. Но достаточно.

— Какие причины у тебя, чтобы так рассуждать?

— Я слышу, о чём они говорят. Ветер слышит. Слышит, как они перешёптываются; как алеют их скулы и мочки ушей; как…

— Тебе нечем заняться? — лениво.

— Считаешь, я говорю глупости?

— Нет. Это не глупости. Я не хочу, чтобы ты насиловал свою голову. Мы можем обсудить всё, что ты хочешь спросить или сказать, и закрыть эту тему. Устраивает?

— Вполне, — кивнул Вэй Усянь.

— Твой вопрос?

— Твоя внешность не соответствует этому времени. Ты — красивый. Спору нет. Однако я не думаю, что теперешним женщинам ты нравишься больше, чем их предшественницам. Но. С тех пор, как я попал в столицу впервые, а это, ни много ни мало, больше пяти сотен лет назад, я никогда не видел, чтобы кто-то. Хоть кто-то. Облизывался на тебя.

— И?

— А сейчас ты просто нарасхват. В чём дело?

— Прошлое поколение богов жило тысячу триста лет.

— Я знаю. И что?

— А ты с ними только пятьсот.

— Попытка номер два: и что?

— То есть, они на восемьсот лет старше тебя.

— Гениальные способности к вычислениям. Я восхищён. Научишь? И?

— Впервые ты увидел богов столицы спустя восемь столетий их жизни.

— Я сейчас ударю тебя. Ты можешь продолжать?

— У них было восемьсот лет, чтобы пройти стадии смирения и принятия.

— Что это значит?

— Это значит, что ты зря думаешь, будто никто не «облизывался» на меня из поколения, что помнишь ты. Таких было много.

— Прямо «много»?

— Просто к тому моменту, когда ты появился в их жизни, они уже всё осознали и нас связывали только рабочие отношения. Сугубо рабочие. Ты пропустил всё веселье.

— Вот так всегда, — выдохнул он.

— Мне казалось, что ты, наоборот, всегда в центре неразберихи.

— А неразбериха — это весело.

— Мой ответ тебя устраивает?

— Хочешь сказать, что они успокоятся и опустят руки?

— Нужно только подождать и не реагировать. Да. Но если ты хочешь, я могу убить всех, на кого ты укажешь мне.

— Нет. Я сказал, что мы больше не убиваем богов массово. Только точечно и тебе ещё придётся постараться, чтобы убедить меня.

— Не ты ли изъявил желание убить ту богиню?

— Я уже передумал. Оставь её в покое.

— Не я зацепился из-за этого.

— Ты ревнуешь меня к дедуле, у которого я покупаю масло. Не сегодня, так завтра, он рассыплется от старости. А у тебя под носом крутятся молодые и красивые девушки. Думаешь, у меня нет причин, чтобы цепляться за это?

— То есть ты считаешь, что они красивые?

Белое Бедствие повернул к нему голову. Требовательный взгляд впился в лицо Вэй Усяня и тот прыснул со смеху. Потеснее прижался к мужу, вливая в его уши громкий звук заливистого веселья.

— Всё. Я понял. Достаточно.

Чжэньчэн тоже улыбнулся ему, оставляя на подставленной щеке лёгкий поцелуй.

— Нет, подожди, — чуть отстраняясь. — А сколько времени занимает адаптационный период?

— Это длится, пока они не узнают Цзюнь У. Характер, повадки. Потом их отпускает.

— И как долго?

— По-разному.

— А Линвэнь? Линвэнь, Чжэньчэн. Ты нравился ей?

— Нет.

— Значит она изначально была такой, какой я её увидел? Грымза.

— Изначально она выглядела не такой уставшей. Но быстро втянулась в работу.

Вэй Усянь улыбнулся ему, желая оставить на щеке лёгкий поцелуй, но Чжэньчэн вовремя повернул голову, и их губы встретились. Последний раскрыл уста, поймав нижнюю губу супруга. Пленил её, вбирая в рот и плавно отпуская.

Князь Демонов свёл ноги вместе, ощущая волнующий прилив возбуждения. Внизу всё завибрировало, отзываясь на влажное приятное ощущение. Он невольно выдохнул ему в рот. Ладони, лениво сложенные за плечами, ожили. Обхватили голову мужа, пальцами закапываясь под волосы на затылке.

Чжэньчэн оставил короткий поцелуй на своей пленнице и обвёл губу языком. Хотел, чтобы поцелуй не казался супругу резким. Вылизывал и заглаживал, создавая ощущение плавного спада.

— Это всё?

— Я же говорил, что тебе всегда мало, сколь много я бы ни давал тебе.

— Обычно я тебе даю, а не ты мне.

— Хочешь поменяться?

— Ты вечно такой зажатый. С тобой одна морока.

— Я делаю то, что ты говоришь мне.

— Я говорю тебе впустить меня, расслабиться, раскрыться. А ты что?

— Что? Я делаю.

— Нет. Ты так сжимаешь меня, что я не могу нормально двигаться. Растянуть тебя — целое испытание.

— Я старался.

— Да уж…

— Это… сложно.

— Конечно. Конечно, это сложно. Но знаешь… за столько лет практики со мной ты мог бы как-то приноровиться уже.

— Ты не часто проявляешь инициативу. У меня нет возможности привыкнуть.

— Я виноват?

— Ты.

— Это ты так просишь?

— Не я начал эту тему.

— Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул — скажи мне об этом.

— Я хочу, чтобы ты сказал, чего хочешь сам.

— Я хочу пойти купить кашу и мясо собакам. Они немного похудели. Надо лучше следить за их питанием.

— Кашу…

Вэй Усянь засмеялся, глядя на растерянное лицо мужа. Тот явно потерял нить диалога из-за резкой смены темы. Князь Демонов обхватил ладонями его лицо, целуя в кончик носа.

— Хочешь, чтобы я вошёл в тебя?

— Я уже думаю о каше.

— Чжэньчэн.

— Что?

— Отложи кашу на другое полушарие мозга.

Вэй Усянь подхватил пальцами запястье супруга, подбрасывая его вверх, и поймал за тыльную сторону ладони. Поместил её на свой пах. Прижимал, поглаживал.

— Подумай о нём, — заговорщическим тоном.

— О том, что он не стоит?

— А должен? Погладь ещё немного, и ты почувствуешь его лучше.

— Я не понимаю, что ты делаешь. То каша, то не каша.

— Не каша.

— Значит, раздеваться?

Вэй Усянь рассмеялся, ухахатываясь на его коленях.

— Ты как солдат, а не как принц. Что это такое? Я знаю, что ты подчиняешься мне, но не нужно это так откровенно демонстрировать.

— Я не подчиняюсь тебе.

— «Скажи, что мне делать, Вэй Ин», «Так, Вэй Ин?», «Я сделал то, что ты хотел, Вэй Ин?»

Чжэньчэн угрюмо посмотрел на него и отвернулся в сторону. Смотрел, как Жасмин задней лапой чешет за ухом. Да так агрессивно, что лишняя шерсть взлетала в воздух.

— Вычеши собак.

Вэй Усянь вновь засмеялся, обеими ладонями поворачивая лицо мужа обратно к себе. Тот сопротивлялся, но не сильно. Поддавался…

— Извини.

— Если шерсть будет летать по замку — я выгоню их на поверхность.

— Они спят с тобой. Ты господин их маленьких, но очень честных, собачьих сердец. Они, конечно, побаиваются тебя, но бесконечно уважают и хотят твоего внимания. А ты никогда не обращаешь на них внимания. Погладь хотя бы когда-то. Они описаются от счастья.

— Если они описаются от счастья — я вышвырну их вместе с тобой.

Вэй Усянь бесшумно хихикал. Его плечи подрагивали, и он не смог сдержать смех внутри себя. Тихо, но заливисто смеялся, рассматривая недовольство на лице Чжэньчэна.

— Извини, что я смутил тебя. Я не хотел.

— Вычеши собак.

— Не закрывайся только, ладно?

— Ты слышал, что я сказал?

— Слышал. Ну. Пожалуйста. Не закрывайся. Извини, Чжэньчэн.

— Всё в порядке.

— В порядке, да. Только ты напряжён. Я чувствую это, потому что сижу на тебе. Твои ноги как окаменели в тот момент, так до сих пор и не расслабились. Я думаю, что, если положу ладони на твои плечи, даже не смогу их размять.

— Не понимаю, о чём ты.

— Конечно, — лукаво улыбнулся Вэй Усянь, целуя мужа в щёку. — Успокойся. Я больше не буду так говорить.

— Я спокоен.

Князь Демонов переложил руки на плечи супруга. Принялся всё-таки разминать их. Мягко сжимал пальцы, надавливая подушечками. Склонился, носом убирая гладкие передние пряди в сторону.

Рисовал на шее мужа витиеватые узоры кончиком носа, изредка невесомо касался губами. Затем настойчивее. Пальцы сжимались на плечах сильнее, в такт с касаниями губ, пока однажды Вэй Усянь с силой не сжал ладони, не прошёлся тёплым мокрым языком по прохладной коже.

Чжэньчэн сжал плечи, сразу же расслабляясь. Вэй Усянь услышал тихий выдох. Вобрал губами нежную кожу, затягивая её внутрь. Гладил языком и нежно сжимал зубами. Под всеми влажными поцелуями и попытками расслабить мужа, Белое Бедствие сдался.

Князь Демонов почувствовал, как тот расплывается под ним. Это было приятно осознавать. Каменные ноги стали мягче, мышцы расслабились. Плечи опустились. Стал податливым и даже откинул голову, когда Вэй Усянь толкнул супруга носом в шею, намекая.

— Если ты захочешь, то я с пребольшим удовольствием сделаю то, что скажет мне Небесный Император. Я во власти Белого Бедствия. Скажи — и я сделаю. Хочешь, чтобы я растянул тебя?

— Да.

— Или заполнил?

— Как захочешь сам.

— Давай, — огненными губами по коже, сквозь влажные касания языка. — …я растяну тебя и постараюсь удовлетворить пальцами. А потом…

— Губами.

— Хорошо. Губами, пальцами, языком. Чем захочешь. А потом, мы с тобой решим, что будет дальше. Твоя духовная энергия всё ещё не в порядке. Порой я вижу, как тебя ведёт в сторону при ходьбе. Обычно такое происходит только тогда, когда я говорю «очередную глупость». Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь, хоть и не говоришь об этом.

— Ерунда.

— Конечно. Кто же спорит? Я говорю о том, что я не хотел бы создавать стресс для твоего тела. Если я войду в тебя — оно получит порцию стресса. И чтобы ты тратил силы на меня — я тоже не хочу. Позволишь мне немного расслабить тебя?

— Да.

— Я аккуратно и бережно растяну тебя, зацелую, вылижу. Сделаю тебе так хорошо, как смогу. Позволишь мне?

— Что на счёт тебя?

— Просто подчинись мне. Всё будет хорошо. Мы оба получим удовольствие. Доверься.

— Хорошо. Каша?

Вэй Усянь выдохнул смешок и выровнялся в спине. Смотрел в томный блеск лазурных глаз, по которым уже было видно, что этот мужчина согласен на любые манипуляции. Но мозг явно стоял выше, чем тело. Как и всегда. Чжэньчэн никогда не думал членом.

— Каша… Я уже и забыл о ней. Хорошо, давай сходим за кашей. Разберёмся со всеми делами дома, чтобы тебя ничего не грызло, и мы предадимся друг другу. Хочу, чтобы ты был максимально расслаблен и ни о чём не думал. Не то ещё пальцы мне откусишь…

— Что?

— Ничего.

— Чем?

— Ничем.

— Вэй Ин…

— Я пошутил.

— Идиот…

— Ну а что?! Ты так зажимаешься порой, что я правда думаю, что твоя задница глотнёт мои пальцы! А знаешь, как страшно, когда это не пальцы?! Хоть и приятно…

— Замолчи.

— Ну всё-всё. Молчу. Спокойно.

— Я хочу тебе кое-что показать после того, как мы вернёмся.

— Хорошо.

Я смотрел на него и думал, что эта улыбка способна затмить собой все невзгоды. Не только мои, а любые. Все проблемы трёх миров меркнут на фоне того, как он улыбается. И даже сейчас, после того как он сказал очередную глупость, которые порой ужасно злят меня, я понимаю, что у него в голове нет ни одного дурного помысла касательно меня.

Он так старается ради меня. Каждый день. Каждый раз. На протяжении долгих сотен лет. Мы столько лет вместе, а я всё ещё не понимаю, что он делает рядом со мной. Может это плата за пережитое ранее?

Не помню, жаловался ли я когда-то самому себе на свою судьбу. Можно начать с того, что я не верю в судьбу. Она сулила мне совсем иное. Мой учитель говорил, что у меня блестящее будущее, что я любим небесами и все мои деяния обречены на масштаб и успех.

С первым я не могу не согласиться. Если подумать, то со вторым тоже. Если добавить в этот пункт несколько исключений, из-за которых моя личность и претерпела радикальные перемены. С ним, я, кажется, снова меняюсь… В лучшую сторону.

Я хочу делать то, о чём он просит. И даже Сяньлэ, раздражавший меня до дрожи крови в венах, больше не вызывает во мне никаких эмоций. Ни его глупые длинные речи, заряженные энергией и энтузиазмом, ни его счастливый внешний вид, ни то, что он делает.

Я больше не хочу за ним следить, преследовать. Мне безразлично жив он или мёртв. Сделаю так, как хочет…

— Чжэньчэн?

…он.

— Тебе опять от меня что-то надо?

— Ты подвис.

— Идём за кашей.

— Идём.

Снова эта сладкая, лёгкая улыбка, которая может заставить меня улыбнуться душой. Может он прав, когда говорит, что способен и обязательно спасёт мою душу? С другой стороны, он такой же неудачник, как и я.

— Что расселся? Слезь с меня.

— Не груби. Обижусь.

— Давай хотя бы сегодня не будем ругаться?

— Вот я и говорю: не груби мне.

Хотя бы сегодня… Не хочу с ним ругаться.

Складки, которых не было, пока этот засранец не отсидел их своей тощей задницей, не давали покоя. Разгладить ладонями? Попытаюсь натянуть ткань и разровнять.

— Я думал, мы за кашей…

— Разве нет?

— Но ты уже занял рабочую позу. Приглашаешь меня?

— Отряхиваюсь. С тебя песок насыпался на меня.

— Слишком эротично. Не заводи меня. А то мой песок ещё и брызнуть может.

Идиот…

Мне никогда не удавалось просто игнорировать подобное. Так или иначе я всё равно поднимал взгляд и смотрел в эти бесстыжие глаза. Ни капли интеллекта там не просматривалось. Но я вижу спокойствие, озорство и пошлость.

— Тебя так заводит, когда я наклоняюсь?

— Красивое бело-чёрное пятно. Задницей не ко мне, конечно, но и так сойдёт.

— В таком случае, тебя и корова должна устроить.

Хмурится, но затем смеётся. Он всегда так делает, сколько я его помню.

— Почему? Почему корова?

— Бело-чёрное пятно. Не важно, задницей или лицом. Тебя должно устроить.

— Глупости. Меня влечёт только одно такое пятно. Определённой формы и роста. Не очень разговорчивое и радостное, но очень преданное и честное. У меня единственного есть такое пятно, и я ни за что никому не отдам его.

Выпрямившись, эта юла уже крутилась возле меня. Откуда в нём столько энергии? Не понимаю.

Да, как и всегда он держит меня под руку, когда мы куда-то идём с ним. Это часто притягивает мой взгляд, когда происходит. Я привык к этому, но не устаю удивляться тому, насколько он тактильно зависим.

От меня.

Никого, кроме меня, не касается. Никто, кроме меня, не касается его. Рядом со мной Вэй Ин всегда жаждет прикосновений. Ему не важно, что именно я буду делать. Ему важно, чтобы наши тела соприкасались. Любым из всех возможных способов.

— Вэй Ин?

— Да?

И почему он смотрит на меня такими радостными глазами? Как будто всю жизнь ждал, чтобы я позвал его…

— Поспешим.

— Мы торопимся?

— Да. Я говорил, что хочу тебе кое-что показать.

— Хорошо, — покорный кивок. — Мне понравится?

— Должно. Надеюсь. Ты любишь воду.

— Люблю.

А я т…

И снова он дарит мне полный спектр всех эмоций, которые чувствует. Неподдельно чувствует. Да так ярко, что меня то ли затягивает внутрь них, то ли окрашивает ими, пропитывает. Он заставляет меня теряться. Я не различаю, что из того, что я чувствую, мои собственные эмоции, а что — его, которыми он заразил меня…

— Перенесёшь нас?

— Ты говорил, что в следующий раз попробуешь сам.

— Я переживаю, что могу навредить тебе.

— Обманщик.

— Ну… Ладно. К тому же твои духовные силы… Хорошо. Только давай поближе и потеснее, ладно?

— Как скажешь.