Глава 40. Кровавая жатва (18+) (2/2)

Голова кружилась и болела. Вэй Усянь вытер рукавом висок и пришёл к выводу, что у него обширная травма головы. Она была получена явно после того, как его выключили в дороге.

Его тело было всё в порезах. Об этом можно было судить по изрезанным тканям его одежд и незначительной боли во всём теле. А ещё лужа крови, которую он видел под собой, едва опускал голову. На тёмной земле её было тяжело разглядеть, однако пятно там появилось не только что и прекрасно бросалось глаза.

— И что дальше?

— Ублюдок.

— Да, естественно. Я думал, что за время нашей разлуки, ты выучил несколько новых оскорблений. Не прижились в твоей пустой голове?

— Сегодня праздник, Вэй Усянь.

— Откуда у тебя цепи из тюрьмы Небесной Столицы?

— Мне подарили их.

— Кто?

— Не твоего ума дело! Какая разница кто?!

— Белое Бедствие, верно? Давно?

— Это не твоё дело!

— Как давно?! — прикрикнул Вэй Усянь, поднимая голову.

Ему не давала покоя мысль о том, что его даочжан вручил этому животному подобное оружие. Мало того, что это божественный артефакт, так ещё ему никак нельзя противиться. Эти цепи удерживают богов. Призракам его ранга ни за что не освободиться от подобного.

Его не заботило это в настоящий момент. Вэй Усянь хотел понять, что может связывать вместе такого архаичного и благородного мужчину, как Белое Бедствие, с животным, подобным Ци Жуну. Он отказывался верить в то, что Безликий Бай принёс и подарил ему цепи.

— Подтяните его выше! — скомандовал призракам Ци Жун, и лазурная парча взлетела в воздух, ударяя Вэй Усяня по лицу.

— Его нельзя заставить.

— Нельзя.

— Тогда как такое мелочное и мерзкое животное, как ты, сподвигло его на подобное?

— Ты знаком с ним?

— Как давно он дал тебе эти цепи?

— Почему ты решил, что их дал мне именно он?

— Потому что больше некому.

— Что, если я сам добыл их?

Вэй Усянь прыснул со смеху и вовсе расхохотался во всё горло. Призраки подкручивали лебёдку, отвечающую за положение крюка. Тёмный заклинатель плавно поднимался вверх.

— Никто и никогда не сможет ничего достать из Небесной Столицы. Тем более, кто-то настолько слабый, как ты. Эти цепи — достояние Небесного Императора. Потягаться с ним в состоянии только Белое Бедствие.

— Достаточно, — скомандовал призракам Ци Жун, когда Вэй Усяня подняли чуть ниже уровня его лица.

Лазурный Фонарь обошёл его по кругу. Порезы на теле Тёмного заклинателя заживали, поэтому он выдернул кинжал из его живота и принялся наносить новые.

— Не смей так разговаривать со мной! Не смей! Не смей! Ты… ублюдок!

— Да, — выдохнул Вэй Усянь, закрывая глаза. — Конечно. Что-то ещё?

Он старался держать лицо. Боль в области живота была адской. Мужчина совсем позабыл эти чувства. Считал, что с закрытыми глазами сражаться с чувством боли легче. В последние годы его жизни всё было тихо, за исключением Белого Бедствия. Но те наказания совсем не похожи на эти. Это садизм в чистом виде, а там было воспитание личности.

— Как тебя поймали?

— А ты, я погляжу, удивлён не меньше моего, да?

— Отвечай!

Этот крик негодования прямо в ухо заставил Вэй Усяня содрогнуться от головной боли. Тот непонятный удар в область виска, о котором он совсем не помнил, давал о себе знать при любом движении и громком звуке. Подвешенное за ноги положение только добавляло масла в огонь.

Он поморщился, но не более. Не хотел доставлять Ци Жуну удовольствия. Натянул на губы улыбку, приоткрывая глаза.

— Не можешь поверить в своё счастье?

— Это не удача. И не воля случая. Я бы в любом случае тебя поймал.

— Хер собачий ты бы поймал меня.

— Как видишь… — руки в лазурных рукавах деловито развелись в стороны. — Ты здесь. Последнее слово за мной.

— О боги… Да нет же. Ты поймал меня только потому, что я израсходовал почти всю духовную энергию и не заметил этого. Даже не понял сразу, в чём дело. Кстати, где мой меч?

— Меч?

— У меня был серебряный меч. Визуально весь в трещинах.

Ци Жун рассмеялся, погружая кинжал в бедро. Вэй Усянь стиснул зубы и плотно сомкнул губы. Если бы это было быстро, было бы лучше, но тот специально делал всё медленно. Вероятнее всего попросту наслаждался.

— У тебя треснул меч?

— Вот же идиотины кусок. Ты глухой? Я сказал «визуально».

Ци Жун замахнулся, ударяя кулаком в рану в животе. Острая боль разлилась по телу, а подступившая к горлу тошнотворная кровь стремительно вырвалась наружу. Голова кружилась. Вэй Усянь кое-как вытер рот, жадно вдыхая.

Алая жидкость со всех бесконечных порезов на его теле стекала вниз, достигая лица. Капли сбегались на подбородке и затекали дальше. По губам, в глаза, в уши. На лбу капли срывались вниз и падали на уже давно пропитанную кровью землю.

Запах тут не изменился. Как и в прошлый раз тут пахло смертью, кровью, страхом, разлагающейся плотью. Влажная гнилостная вонь, щекотавшая нос и горло, доводила до рвотных спазмов.

— Какие у тебя планы на меня? Будешь пытать, пока я не умру? Я знаю, что ты травил меня, когда я был здесь в прошлый раз. Хочу тебе сразу сказать, что за то, чтобы жить — я не буду тебе подчиняться. Можешь убить меня прямо сейчас, если хватит смелости и сил.

— Кто тебе это сказал?

— Один из твоих подопечных. Я не договорил. Ты настолько омерзителен мне, что я даже задницу твоими волосами не вытер бы. Подумай об этом.

Несколько десятков ударов вперемешку с ругательствами и проклёнами осыпались на тело и голову Тёмного заклинателя. В это время он думал о том, что Атем остался где-то в лесу, а Чэньцин эти животные забрали. По крайней мере Вэй Усянь не чувствовал флейты за поясом.

В любом случае Тёмный Путь будет плохо работать, пока он хоть немного не восстановит своё физическое состояние. Он запустил себя по всем фронтам и вот теперь вляпался вот в такую историю.

Не впервые, конечно. Но в тот раз всё закончилось бы весьма и весьма плохо и без цепей Цзюнь У. А сейчас, когда его духовная энергия в состоянии полного штиля, будто заново к жизни вернулся, у него вообще нет никаких шансов.

Кандалы даже боги не способны снять.

«Даочжан рассказывал мне, что существуют оковы, которые надеваются на низвергнутых богов. А эти цепи, это что-то вроде тюремных мер, пока длится расследование и наказание ещё не вынесено. Такие боги находятся под постоянной стражей и обязательно заковываются в кандалы, останавливающие течение духовной энергии в теле. И? Как мне освободиться из них?»

Склонялся к мысли, что что-то придумает. Ему нужно просто немножко передохнуть и перевести дух. Всё наладится, и голова заработает, как только Ци Жун отвяжется от него. Вэй Усянь знал, что истязать его тому надоест весьма быстро, ведь он не делает того, что приносит извращенцу удовольствия.

Не плачет, не кричит, не молит о пощаде. С острым языком, целой телегой колкостей, грубостей и обидных высказываний, бьющих точно в цель. Такому мелочному, зацикленному на власти и контроле Ци Жуну, смириться с Вэй Усянем невозможно.

У него есть два пути: убить его или сломить. Его проблема в том, что убивать Тёмного заклинателя слишком легко. Он ещё не заплатил за время, ресурсы и силы, вложенные в его поиски. А вторая проблема заключалась в том, что Ци Жун не знал, что Вэй Усяня невозможно сломать. Максимум согнуть. Однако тот в любом случае выстрелит обратно, выравниваясь. Рано или поздно.

Ци Жун обошёл его и остановился со спины. Долго ничего не делал и Вэй Усянь решил обернуться, чтобы посмотреть, но едва пошевелил головой, как висок пронзила сильная пульсирующая боль. Он поджал руки и накрыл запястьями лицо, растирая кровь в разные стороны.

Оставил надежды посмотреть на то, что происходит сзади. Слишком много усилий нужно затратить, чтобы уделить каплю внимания такому, как Ци Жун. Он просто хотел немного времени в уединении, чтобы зажила рана на голове, и Вэй Усянь смог предметно и обстоятельно подумать о своих дальнейших действиях.

Умирать здесь он в любом случае не собирался. Молить о пощаде, идти навстречу, вести диалоги по теме мужчина с ним тоже не собирался.

— Меня тошнит от твоего вида. Долго ты ещё собираешься стоять надо мной?

— Почему ты отпустил её?

— Кого?

— Не верю, что она сумела сбежать от тебя.

— А-а-а… Та призрачная дева, — Вэй Усянь усмехнулся и пожал плечами. — Ну, знаешь… Она третьего ранга и холодным оружием владеет лучше меня. Я отвлекался на пение птиц и журчание ручья. Сонный был, хотел по малой нужде и был голодный.

— Что ты несёшь?

— Именно так она и ушла от меня. Я был рассеян, а она достаточно сильна и умна, чтобы уйти.

— Чушь!

— Но в плену я продержал её довольно долго. Не скажу, что ей было хорошо со мной. Как бы двусмысленно это сейчас ни прозвучало.

— Она была строго наказана за свои ошибки.

— Правда? Ну и что? Какое мне до неё дело? Она находится с тобой по одну сторону. Меня мало интересует её светлое будущее.

— Она солгала мне! Как и ты сейчас лжёшь мне!

— Я вообще не обязан говорить с тобой. У тебя такой мерзкий голос. Сколько тебе лет?

— Что?

— Пищишь, словно мальчишка. А когда начинаешь повышать голос, будто стая птенцов прямо в моей голове пищат при виде родителей с пищей в клювах. Вообще не понимаю, как ты ещё не умер.

— Я силён. Ты говоришь с одним из Четырёх Великих Бедствий! Склони голову!

Вэй Усянь прыснул со смеху и расхохотался так громко, что его голова взвыла от боли. В висках запульсировало так, словно та сейчас взорвётся от напряжения. Конечно, причина была вызвана не только смехом. Висеть вниз головой довольно тяжело с такими травмами.

— Расслабь булки, мальчик. На твои широкие рукава хорошо лягут все сопли, которые ты на них намотаешь, — он перестал смеяться, в угоду пульсирующей боли. — Ты всего лишь жестокий засранец, который ест людей. Женщин, детей, мужчин. Всё подряд. Ты не Великое Бедствие. Ты сраный третий ранг.

Ци Жун вновь обошёл его, останавливаясь перед лицом Вэй Усяня. Они смотрели друг другу в глаза, и во взгляде Тёмного заклинателя не просматривалось того, что хотел видеть там Лазурный Фонарь.

Ни трепета, ни благоговения, ни страха смерти, ни страха перед ними, ни, тем более, уважения. Ци Жун состроил страшное выражение лица, буквально выплёвывая в лицо Вэй Усяню едкое:

— Ублюдок… — прошипел так злобно и отчётливо, будто в самом деле обиделся.

Вэй Усянь дёрнулся, отодвигаясь назад, когда брызжущая во все стороны слюна осела на его лице. Он принялся хаотично вытирать щёки рукавами.

— Фу. Нет-нет-нет. Что за кошмар? Ты всего кэ<span class="footnote" id="fn_32810011_0"></span> назад жрал кого-то, а теперь дышишь на меня этой сранью. Ты провонялся разлагающейся плотью. Не воняй возле меня, боги. Иначе меня стошнит.

— Говоришь, я ем всё, что подвернётся под руку?

— Всё. Ты бы и мать родную съел, если бы мог. Как погибла твоя матушка? Не ты ли обглодал её череп после смерти? Не удивлюсь, если мёртвых ты тоже жрёшь.

Ци Жун плюнул ему в лицо, но Вэй Усянь смог закрыться рукавом раньше. Он махнул головой, ударяя Лазурного Фонаря ровно в переносицу. Головная боль сразу же разлилась по всем нервам, остервенело пульсируя. Он держался, не выдавая своих чувств.

— Сказал же, отойди от меня. От тебя воняет.

И это сработало. Кровь фонтаном брызнула из носа Ци Жуна и тот попятился назад. Скулил, обеими ладонями накрывая поражённую область. Крутился на месте и, то и дело, постоянно сгибался пополам и разгибался вновь.

— Ещё раз выкинешь что-то подобное — я голыми руками оторву тебе голову так быстро, что ты не успеешь пискнуть, чтобы позвать своих псов на помощь, — в его взгляде плясало пламя, а в голосе царила стужа.

— Схватить его! — закричал Ци Жун, рукавами вытирая потёки крови из носа.

Призраки быстро подоспели, хватая Вэй Усяня за руки. Тот висел спокойно, ибо сейчас сопротивляться было слишком глупо. Не в таком положении. Не в цепях.

Руки и туловище крепко держали, не давая пошевелиться. Да и в принципе радиус действия Вэй Усяня позволял ему только раскачиваться и сгибать корпус. Не шибко полезно в текущей ситуации.

— Ах ты ублюдок! Ты мерзкий маленький ублюдок!

— Маленький? Я выше тебя. А на счёт ублюдка спорно. Я не падальщик. Это уже огромная пропасть между нами в эволюции. Ты тварь, коих я не видел ни «до», ни «после».

Лазурный Фонарь поднял руку, тремя пальцами впиваясь под веки Вэй Усяня. Так точно, словно каждый день это делает. Рывок на себя и правый глаз перестал быть достоянием лица Тёмного заклинателя. Остался в пальцах Ци Жуна.

Это произошло так быстро…

Кроме острой боли, Вэй Усянь ничего не почувствовал. Уровень обзора сократился вдвое. Чувствовал, как горячая кровь потекла по бровям и лбу, капая на землю. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее.

Его затуманенный взгляд бегал снизу-вверх. От кровавого озера под собой до глаза в пальцах Ци Жуна. Его губы задрожали, как и единственный оставшийся глаз, который не знал, на чём остановиться.

Его тело сотрясалось от нахлынувшей паники, а нервы оголились, напрягаясь до предела. Он не терял дар речи. Мог и говорить, и кричать. Шок не был настолько сильным. Однако мысль о том, чтобы что-то сказать, его не посещала.

Лёгкие Тёмного заклинателя судорожно сжимались, будто скручивались. Внутри всё горело то ли от боли, то ли от чистого концентрированного негодования. Единственный глаз налился кровью. Мужчина сконцентрировался на Ци Жуне. Зрачок сузился до малюсенькой точки, фокусируясь.

Лазурный Фонарь Блуждающий в Ночи раскрыл рот, поместил правый глаз Вэй Усяня между зубами и с силой сомкнул их. Тёмный заклинатель зажмурился в тот самый момент, не желая этого видеть.

Отчётливый звук смыкания и размыкания челюстей вреза́лся в слух Вэй Усяня. Он не мог поверить в то, что этот кусок говна решился на подобное. Обычно тот только угрожает и никаких действительно решительных мер не принимает.

Простыми словами способен только слова на ветер бросать. А тут… Глаз доели и проглотили. Тёмный заклинатель вновь взглянул в его лицо. Оно было настолько холодным и полным ненависти, что Ци Жун отшатнулся от него.

— Ш… Что ты пялишься на меня?!

Вэй Усянь молчал и Ци Жун занервничал. Принялся истерично хохотать, будто морально победил, но его тело выдавало в нём правду, ведь ноги небольшими шажками отступали назад.

— Избейте его! — закричал он. — Избейте так, чтобы на нём не было ни одного живого места! Разденьте по пояса и подготовьте к линчи! Я хочу срезать с него всю кожу! Сварить бульон или просто съесть! Немедленно!

Вэй Усянь пропустил короткий сухой смешок. Единственный глаз закрылся. Призраки отпустили его и принялись исполнять приказ своего господина. Десятки тяжёлых ударов градом осыпались на него сразу же, как только цепь ослабили и его тело опустилось ниже к земле.

Боли Вэй Усянь не чувствовал.

Он вновь мог касаться пальцами редкой и мокрой травы, растущей коротко над землёй. Сминал её в пальцах и небольшими пучками вырывал, тут же выбрасывая. Внезапно Повелитель Тёмного Пути широко улыбнулся и распахнул глаз.

Откуда-то издалека послышался крик воронов. Вэй Усянь захихикал. Сначала тихо, утробно. Но смех становился всё громче и злее. Тёмная энергия сгущалась в воздухе.

Пространство вокруг стало давящим, тяжёлым, густым. Вдыхать этот воздух стало болезненно и горячо. Так, словно в нём парили частички раскалённого металла.

— Сломайте ему ноги! — дьявольская трель писка разлилась в воздухе.

Вэй Усянь смотрел на него, а Ци Жун всё дальше и дальше отходил.

— И вырежьте ему печень! Я хочу её вкусить!

— Закрой. Свой. Рот.

— Вырвите! Вырвите её! Сломайте ему ноги и вырвите печень! Он должен страдать!

Призраки сгущались над ним. Ци Жун откуда-то вытащил странные коробочки. Это было похоже на какие-то плоды или побеги. Вэй Усянь плохо видел, потому и не мог определить, что это.

Лазурный Фонарь надрезал четыре коробочки и издалека, сильно вытягивая вперёд руку, впихнул их своему подопечному. Близко подходить, очевидно, боялся.

— Влей это ему в рот! Быстрее! Быстрее! Всё до последней капли!

Вэй Усяня вновь схватили, болезненно нажимая на челюсти с двух сторон. Он противился, но в итоге челюсти разомкнулись, и белая мутная жидкость из коробочек полилась ему прямиком в горло.

Захлебнуться было достаточно легко, и мужчина стремился к этому, но ему почему-то не повезло. Всё влилось как положено и Вэй Усянь даже не закашлялся.

Вкус был знаком ему. Вэнь Цин давала ему нечто похожее на горе Луаньцзан, когда вычисляла, что у Вэй Усяня есть какая-то травма или рана, которую он упорно скрывал.

Вкус этой жидкости отдалённо напоминал те лекарства. Только эта казалась ему слишком концентрированной. Белая вода пошла не в ту сторону и полилась через нос. Тёмный заклинатель закашлялся только сейчас, но подавляющее большинство жидкости попало внутрь как положено.

Он почувствовал себя как-то странно. Слабым и беспомощным. Ощущение, будто каждая клетка в его теле была угнетена, становилось всё сильнее. Голова закружилась, но в этот раз не из-за травмы. Мужчина медленно моргнул, обращая свой взор к земле.

Видел, как с разных сторон его тела капала кровь. Разум помутился. Ему казалось, будто он всё видит и воспринимает с задержкой в фэнь<span class="footnote" id="fn_32810011_1"></span>, или даже цзы<span class="footnote" id="fn_32810011_2"></span>. Он не понимал, что с ним происходит.

Это чувство было совершенно новым для него и необъяснимым. Вэй Усянь шевелил рукой, но та не шевелилась. Хотя мужчина отчётливо двигал соответствующими мышцами.

Он больше не слышал крик воронов. Не чувствовал, что чёрные птицы куда-то делись. Был уверен, что они где-то поблизости или совсем рядом, однако не мог поднять головы и осмотреться. Его единственный глаз снова закрылся. Мужчина тяжело выдохнул, соображая. Смог в его голове был слишком плотным. Ложился на всё, заслонял собой всё, поглощал всё.

Где-то в области бедра появилась слабая ноющая боль и чувство дискомфорта. Вэй Усянь приоткрыл глаз и через какое-то время смог разглядеть неестественное положение ноги. Додумался, что ногу ему всё-таки сломали. Это значит, что на очереди вторая.

Умом он понимал всё, что происходит, но его тело не отзывалось. Конечности не слушались. Все нервные окончания в его теле были настолько угнетены, что пошевелить указательным пальцем руки — было целое искусство.

Даже вигзи и крики Ци Жуна, всегда звучавшие как дьявольская трель, сейчас различались где-то на задворках сознания. Очень плавно, медленно и мелодично. Небывалая ситуация.

— Что ты мне дал? — с паузами, задержками, еле-еле ворочая непослушными губами и языком.

— Опиум. Концентрат макового молока. Как ощущения?

— Четыре коробочки?

— Я тоже подумываю, что этого мало. Будешь брыкаться — каждый шичэнь я буду вливать в тебя по одной коробочке макового опия.

— Долбанулся?

— Ты больше не в силах сопротивляться мне. Сломайте ему вторую ногу, пускай повисит подвешенным за две сломанные ноги несколько стражей!

— Вот же идиотина… — выдохнул Вэй Усянь, сглатывая. — Маковое молоко — это обезболивающее. После четырёх коробочек чистого опия я не почувствую ничего.

— Сломайте чёртову ногу! И пустите ему ещё раз кровь! Капает слишком медленно! Я хочу насладиться кровавым дождём!

— А ведь точно, — усмехнулся мужчина. — Ты ведь подражаешь Хуа Чэну. Украл у него Кровавый Дождь.

— Заткнись! Заткнись! Я не подражаю ему! Это он у меня подхватил!

Вэй Усянь бы рассмеялся, если бы ему хватало на это сил. Нервная система была настолько успокоена и мертва, что он, правда, еле-еле шевелил губами. Висел, с опущенными вниз руками. Слегка раскачивался из стороны в сторону, а его пальцы щекотала низкая трава.

Терял сознание. Засыпал против своей воли. Тело было таким тяжёлым, будто не его собственное. Всё налилось металлом. Он больше не мог заставить себя открыть единственный глаз. Веко отказывалось подниматься.

Последнее о чём Вэй Усянь подумал прежде, чем его сознание окончательно отключилось, канув во тьму, было:

«Интересно, как теперь будет выглядеть моё лицо? Какие чувства испытает даочжан при виде меня? Какие чувства испытаю я, когда он подтвердит, что добровольно дал цепи небесной тюрьмы Ци Жуну? Он это сделал, чтобы меня поймали? Таким способом даочжан избавился от меня?»

И на этой не радужной ноте, Вэй Усянь потерял связь с внешним миром, крепко-крепко засыпая.

Как ни странно, но за всё это время голову Повелителя Тёмного Пути ни разу не посетила мысль о том, что Белое Бедствие придёт забрать его отсюда. Он не рассчитывал на его помощь от слова «совершенно». Может поэтому Белое Бедствие и не приходил.