Глава 30. Внутренняя гармония (1/2)

— Мне незачем делать это.

— Я не говорил, что ты должен. Речь идёт не об острой нужде. Представь, что там в конце было «если хочешь».

Белое Бедствие отшатнулся, отступая назад. Чёрная россыпь качнулась, ускользая из пальцев Вэй Усяня.

Несколько шагов назад, и они снова стояли на расстоянии. Тёмный заклинатель опустил руки и трогал собственные подушечки пальцев, будто стряхивал с них что-то. На самом деле он пытался распробовать тактильное ощущение, что на них осталось.

Смотрел в красивые светлые глаза, которые не давали ему ни одной подсказки. Ни намёка на то, что делать и говорить дальше. Он поднял брови, со свистом вдохнул и опустил их обратно. Думал.

Снова начал ходить, но больше не приближался. Выяснял.

— Разве не ты сказал мне, чтобы я повторил прошлый наш опыт?

— С чего ты это взял?

— «Заинтересуй меня». Ты сказал, чтобы я заинтересовал тебя.

— И где ты слышишь тут хоть слово, похожее на тот смысл, подобный которому ты вложил в то, что озвучил?

— Это завуалированно. В прошлый раз я поцеловал тебя не потому, что захотел. Я руководствовался фразой «удиви меня».

— И ты подумал?..

— Ага, да. И я подумал, что «заинтересуй меня» — это непрямая просьба, которую ты не можешь озвучить прямо.

— Ты ошибся.

Вэй Усянь почувствовал себя немного странно. Он потёр лоб, надул полные щёки воздуха и плавно выдохнул. Неловко получилось.

— Значит, ты имел в виду именно то и только то, что сказал.

Белое Бедствие молчал. Вот сейчас Тёмный заклинатель наконец осознал, что происходило в тот момент. А он на такой уверенности, с бешеным энтузиазмом разложил себе всё так, как ему было удобно. И что теперь?

Он какое-то время думал, расхаживая из стороны в сторону. Разгребал носками опавшие листья, сгребал еловые и сосновые иголки в кучи, закапывал небольшие камни, пока не пришёл ко мнению, что…

— Это всё равно ничего не меняет.

— Ты запутался в том, что делаешь и думаешь.

— Нет. Я ни в чём не путался. Если ты думаешь, что я целую всех, кто попросит об этом, то…

— Я не просил о подобном, Вэй Усянь.

— Да-да! Хорошо! Если ты думаешь, что я целую всех, кто, как я думал и ошибся, попросит меня об этом, то ты ошибаешься. Я поцеловал, потому что хотел. Обнимал, потому что хотел. Ты услышал то, что я сказал тебе.

— Это невозможно.

— А вот это не тебе решать. Прекрати ломать комедию и скажи мне, что ты думаешь по этому поводу?

— У меня нет ни единой мысли.

— Хорошо. Как ты к этому относишься? Что ты чувствуешь?

— У меня нет чувств.

— Ко мне или вообще?

— Ни к тебе, ни вообще.

Вэй Усянь остановился, поворачивая к нему голову.

— Разве мы не договорились, что между нами не будет лжи?

— Это правда.

— Это не правда. Ты робкий, я прав? Моё воспитание и рядом не валялось с твоим. Если ты сын короля, то я могу только догадываться о том, сколько стражей подряд ежедневно над тобой сидели душные тётки и учили манерам.

— Твои слова не несут смысла.

— Это не так. Я задал вопрос, но ты не ответишь мне на него. Я заметил, что ты выбираешь вопросы и отвечаешь только на те, которые удобные. Например, если я задам два подряд, то ответ в любом случае получу только на один. На тот, что менее… м-м… опасный? Нет, это не подходящее слово. Но ты в любом случае понял меня.

— Я понял тебя.

— И что ты скажешь?

— Я уже сказал, что понял. Этого недостаточно?

— Не для меня. Мой вопрос звучал иначе. Я спросил, что ты чувствуешь ко мне?

— Интерес.

Вэй Усянь кивнул. Это было ему понятно. Мужчина вновь начал ходить. Стоять действительно являлось совершенно невозможным. Это невыносимо.

— Он был обусловлен способностью взаимодействовать с Тёмным Путём на высоком уровне. Так было изначально. Я спрашиваю, что сейчас?

— Мне всё ещё интересно.

— А кроме? Ты сказал, что много раз думал о том поцелуе. Почему?

— . . .

— Если у тебя нет чувств ко мне, тогда почему?

Белое Бедствие молчал. Вэй Усянь видел, как поджались чужие губы. Едва-едва. Совсем незаметно. Безликий Бай перевёл взгляд на свою маску. Та висела в воздухе недалеко от него, поддерживаемая чёрными нитями.

Ему нужно было только сделать шаг вперёд и протянуть руку, чтобы забрать её. Вэй Усянь внимательно смотрел то на него, то туда, куда был устремлён взгляд лазурных глаз. Быстро бегал из стороны в сторону, предугадывая возможную причину и следующий шаг.

— Стой. Не прячься. Я понял.

— У меня больше нет времени на тебя.

— Нет-нет. Не убегай. Подожди.

Маска таяла в воздухе, размываясь. Едва она растворилась, как появилась вновь, но уже на привычном месте: скрывая под собой лицо Белого Бедствия.

Вэй Усянь не из тех, кто будет просто стоять и смотреть вместо того, чтобы делать. У него не было пути обратно. Никогда. Мужчина нахмурился, быстро сокращая между ними расстояние.

Пальцы сжались на маске, едва та приняла материальную твёрдую форму. Он опустил её вниз. И, видимо, по меркам Белого Бедствия, стоял слишком близко. Тот отшатнулся, отступая назад. Расстояние между ними увеличилось.

Раньше Безликий Бай никогда так не делал. Всегда стоял, будто его ничего не волнует и не может даже в теории.

— А ну стой! Я не касался тебя! Почему ты убегаешь? Куда? А главное зачем?

— Ты непредсказуемо себя ведёшь.

— Разве не ты, наверное, сотни раз, отчётливо дал мне понять, что не имеет значения, что я делаю? Буквально недавно из твоих уст прозвучало вслух, что я ничтожен перед тобой.

— У всего есть предел.

— Это так, но причина не в этом. Ты убегаешь, потому что я выбил тебя из равновесия. Я же сказал тебе, что я понял. А ты не выслушал меня.

— Что ты понял?

— Что ты весьма и весьма застенчивый. Робкий. Стеснительный. Дико применять к тебе подобные слова, но и мы говорим не об убийствах или контроле пламени. Мы говорим о романтике. О чувствах. Ты не можешь говорить об этом. Тебе неловко.

Белое Бедствие кончиками пальцев сжал маску и настойчиво потянул её на себя, но Вэй Усянь не отпускал. Сопротивлялся изо всех сил, оттягивая на себя.

— Да я же не спрашивал! Я утвердил!

— Это не меняет того, что моё время на тебя закончилось.

Вэй Усянь насупился. Начал злиться. Это какая-то хрень и она его дичайшим образом раздражала. Ещё чуть-чуть и его начнёт подкидывать от недосказанности.

— Не беси меня!

— Отпусти.

Спокойный уравновешенный упрёк из уст Белого Бедствия прозвучал так едко, что, казалось, мог заставить кровь застыть в венах. Заледенеть озёра и реки, подёрнуть их морозной дымкой. Маска невольно выскользнула из его пальцев.

Вэй Усянь растерялся, пытаясь сообразить откуда могло вмиг появиться столько враждебности. Его взгляд приковался к глазам цвета прибрежной голубой волны. Этот взор, что был направлен на него, заливала глубокая тьма, подобная тысячелетнему льду.

— Бляха…

Тёмный заклинатель отвёл взгляд. Всего ничего назад ему казалось, что всё получается как нельзя хорошо, но сейчас он понимал, что допустил несколько грубых ошибок в своём поведении.

В этом нет его вины. Он не мог знать наперёд, что Белое Бедствие окажется настолько нежным под слоем толстой шкуры, что с ним нельзя и слова сказать на тему чувств.

Однозначного ответа Вэй Усянь так и не получил. Был уверен, что всё, что прозвучало после поцелуя можно смело делить на два, если не на три. Безликий Бай просто растерялся и пытался либо закрыть тему, либо сбежать.

Маска осела на лице, скрывая прекрасные глаза, что так жестоко смотрели на него.

Сразу же стало легче. Как будто Тёмного заклинателя пригвоздили к дереву и не давали пошевелиться. А только что резко отпустили. Он вдохнул полной грудью, прилизывая чёлку назад.

— Мне пора.

— Так, стоять.

— Не перестарайся, Вэй Усянь.

— Поговори мне тут ещё. Если я тебя сейчас просто так отпущу, то потом не поймаю. Ты сбежишь и будешь избегать меня. Давай придём к чему-то.

— О чём можно говорить с человеком, который высказал оценочное суждение: «бляха»?

Вэй Усянь улыбнулся. Ему стало ещё чуточку легче. Он аккуратно и понятно взял его ладонь, обхватывая её обеими руками. Заключил в своего рода объятия. Опустил взгляд и смотрел на свои пальцы, что мягко поглаживали алебастровую кожу.

— Я уже понял свою ошибку. Понял, что ты очень нежный. Если ты хочешь уйти или тебе действительно нужно уйти, в чём я сомневаюсь, то цепляться в тебя зубами я не буду, но и не позволю тебе оставить неразрешённость.

Он сглотнул, быстро-быстро продумывая свои шаги наперёд.

— Если ты не можешь ответить мне сейчас — это ничего, но давай закончим всё на нормальной ноте, а не твоим побегом. Вот, например, смотри…

— Что?

— Ты стоишь. Я держу тебя за руку, касаюсь твоей кожи, и ты не убегаешь.

— Ты назойливый.

— Учитель Лань говорил мне слова и похуже. Ты не первый. И уж точно ничем не удивил меня.

— Мне неведомо, кто это.

— И хорошо. Ты ничего не потерял, — он вновь улыбнулся, всё так же поглаживая кожу.

Прощупывал пределы допустимого поведения, при котором Белое Бедствие не сгорал от неловкости. Вэй Усянь думал, что ему разрешили снять маску, обнять, поцеловать, трогать и гладить волосы.

Мягкий угол заострился в тот момент, когда Тёмный заклинатель призвал его к действию, а чуть позже и к ответу. Тогда всё стало невероятно сложно. И даже сейчас, после всяких недопониманий, Белое Бедствие не пытается забрать руку.

Это всё означает, что ему позволено действовать и говорить всё, что угодно, но запрещено требовать в ответ или призывать к ответу. Это он понял. Проблем нет. Хорошо, что наблюдательность входит в список присущих ему черт характера.

— Если бы у тебя не было ко мне чувств, ты бы ничего не позволил из того, что я сегодня сделал. А может и не только сегодня. И смотрел ты за мной потому, что тебе понравилось. Предложил бы тебе присоединиться как-то в следующий раз, но не стану, — хихикал.

Пытался выровнять поверхность, чтобы всё вновь стало как было. Или хотя бы приблизилось к тому, что было до требования обнять в ответ.

Ему действительно было невдомёк, что Белое Бедствие может оказаться таким мягким и ранимым внутри. Это больше, чем шок. Однако у него не было времени, чтобы пребывать в нём.

Когда вокруг такая сложная ситуация, в шоке может находиться только кто-то один из них. Второй обязан управлять парадом, иначе ничего хорошего не получится. Вэй Усянь решил, что позволит Безликому Баю наслаждаться шоком, а сам будет решать сложности.

— Тебе не нужно ничего говорить мне или что-то делать. Я не буду задавать тебе вопросов, которые затронули бы тему твоих чувств ко мне. Могу даже извиниться за то, что украл у тебя поцелуй.

— Два.

— Даже два. Получается, я вор?

— Не нужно извиняться.

— Вот как? Тогда я не буду.

Он выпустил чужую ладонь из своих пальцев и переложил руки на предплечья. Скользил вверх, перебираясь через небольшие складки ткани, пока не добрался до плеч. Уложил на них ладони и мягко сжал пальцы.

Сильные, широкие. Под подушечками прощупывались упругие мышцы. Пытался нарисовать в своей голове то, что прячется под этими одеждами, но пока что у него не получалось.

Он не мог действовать слишком открыто и нагло, иначе всё снова станет плохо и сложнее текущего. Вэй Усянь лишь хотел наладить с ним небольшой телесный контакт, чтобы тот не кидался от него по углам.

«Удивительно…»

— Ты в самом деле очень искренний в том, что говоришь и делаешь. Не думал, что ты окажешься таким неразговорчивым. Эта твоя грань совершенно новая для меня. Я хочу, чтобы ты приходил и дальше, когда я тебя зову, поэтому спрошу.

Формулировал. Пытался не затягивать время, но и не ляпнуть глупость. Это было смешно и грустно одновременно. Он продолжил, поднимая взгляд к маске.

— Есть ли что-то непозволительное, что ты никак не сможешь стерпеть? Прикосновения, слова, поведение?

— Мне безразлично.

Обидно.

— Чудно.

Но как обиженная девочка Тёмный заклинатель не собирался себя вести. Это он, именно он и никто другой, заварил эту кашу. Если Вэй Усянь за каким-то клейким рисом начал это, значит ему это нужно. Мужчина придерживался этого мнения и был непоколебим.

У него были месяцы и годы, чтобы понять своё отношение к этому ублюдку. Так или иначе после всей ненависти и списка обид, Тёмный заклинатель всякий раз возвращался к мысли, что с Белым Бедствием ему спокойно и легко. Хоть и сложно.

А в последнее время, когда всё перемешалось из-за того шального поцелуя, всё стало невыносимо понятно и непонятно одновременно. Он устал насиловать свой мозг круг за кругом, день за днём.

Ему хотелось быть с ним рядом. Чаще видеться, чаще говорить. Касаться рук, в которые он и вмазался, ведь лица он прежде никогда не видел. Точнее не так. Видел, но не думал, что это лицо Белого Бедствия.

А оказалось-то… всего лишь нужно было цвет глаз изменить…

Отступаться было не в его правилах. Ему было не ясно, почему Белое Бедствие ведёт себя именно так, но тот принимал его действия и слова. Пассивно, но принимал. Не отталкивал и не грубил, если не достать.

Позволял касаться, говорить всё, что захочет Вэй Усянь и даже отвечал. Если замечать детали. Не сам Безликий Бай, но его тело и система рефлексов. Тёмный заклинатель припоминал, как тот задерживал дыхание, тихо и плавно выдыхал, будто перебарывал. Как подрагивала кожа под его пальцами и покрывалась гусиной кожей.

Отчего? От безразличия? Да-а-а… Вэй Усянь тоже так думал.

— Я влюблён в тебя. Тебе придётся поверить. Прекрасно, что тебя интересует мой Тёмный Путь. Приходи завтра и я покажу тебе, как синтезировать тёмную энергию. Как различать её в воздухе и отделять частицы, собирая невидимую пыль в чёрное облако. Объясню на пальцах. Обещаю, ты всё поймёшь и без практики.

— Когда я сказал, что мне нужно идти, это означало, что мне нужно идти.

— Иди. Но приходи завтра.

— Невозможно.

— Правда?

— Правда.

— Хорошо. Тогда, когда?

— Тебе придётся подождать.

— Как долго?

— Пока я не закончу свои вопросы.

— Я не люблю ждать. Не заставляй меня ждать слишком долго. Это раздражает.

— Ты нестабилен. Тебя раздражает слишком много вещей и факторов.

— Успокой меня, значит, — он заулыбался, поглаживая плечи. — Хотя нет… Лучше не надо. В прошлый раз, когда ты меня успокаивал, мне пришлось десять дней просидеть в клетке с собаками под открытым небом.

— Ты существуешь под открытым небом, Вэй Усянь.

— Да. Но без соседей. А это важно. Я нервный, ты сам сказал. Мне лучше без сожителей.

— Отпусти меня.

— Почему ты просишь, хотя звучит это как приказ, отпустить тебя, если можешь сбежать, растаяв в воздухе?

Маска чуть склонилась. Белое Бедствие улыбнулся, пропуская короткий смешок. Это первый раз с момента их нелёгкого разговора. Вэй Усянь тоже захихикал.

— Я снова сказал какую-то глупость?

— Я покажу тебе, Вэй Усянь.

Ещё пару мяо ничего не менялось, но внезапно Тёмный заклинатель почувствовал, как его куда-то затягивает. Всё тело скручивало, начиная с кистей рук и растекалось дальше. Это было очень неприятно, а через мгновение стало невыносимо болезненным. Будто его скручивали, как бельё, которое выжимают с двух сторон, в четыре руки.

Он подумал, что его кости сейчас единовременно сломаются во всём теле и его буквально размажет по земной поверхности. Мужчина зажмурился, силясь принять это чувство.

Внезапно оно исчезло. Его грудь отпустило давящее чувство, и он резко выдохнул. Руки и ноги вновь налились кровью, которую только что будто выкачали подчистую. Пальцы невольно сжались на чужих плечах сильнее. Он пытался восстановить своё моральное равновесие.

— Если ты не отпустишь меня — пространство разорвёт тебя.

— Что это? — приглушённо и сдавленно.

Это уже закончилось, но ему всё ещё было так больно, словно нет. Ничего больше не сжималось и не скручивало его, однако болезненное чувство застолбило каждую клеточку тела и не спешило покидать Вэй Усяня.

— Пространственно-временное заклинание.

— Это о многом мне сказало…

Белое Бедствие выдохнул. Рука в длинном рукаве взмыла в воздух и легла на макушку Вэй Усяня. Тот так удивился, что забыл о том, что нужно жмуриться, чтобы стало легче.

Он распахнул глаза и уставился на маску. Тёплая духовная энергия заструилась через него и ему вмиг стало значительно легче. Вот теперь мужчина действительно выдохнул. С облегчением.

— Что это было?

— Твои внутренние органы пострадали. У тебя было обширное внутреннее кровотечение. Пространство сдавило тебя и большинство из них лопнуло от давления.

— А ты вылечил меня?

— Да.

— Спасибо.

Рука опустилась на место. Вэй Усянь обратил внимание на то, что натянутая струна, в которую превратился Белое Бедствие, немного расслабилась. Каменная порода под его пальцами стала чуть мягче. Это говорило только о том, что Безликий Бай начал чувствовать себя комфортнее, свободнее.

Скорее всего тот и сам не заметил этого. Ну и ладно. Это даже хорошо.