Глава 16. Разногласия (1/2)
«Удиви меня».
В последнее время у него было что-то вроде передышки. Это слово не совсем подходящее, но всё же ему не приходилось так часто вступать в бой, как прежде. Либо у Ци Жуна заканчивались ресурсы, которыми он мог разбрасываться налево и направо, либо сейчас происходит что-то, что по приоритетности выше, чем Вэй Усянь.
«Удиви меня».
Пару месяцев прошло с тех пор, как его снова оставили одного. У мужчины было много разных мыслей, которые он стремился перенести на бумагу. В первую очередь ему нужно было восстановить всё, что сгорело в тот момент, когда Белое Бедствие призвал меч.
«Удиви меня».
— Я так и не спросил у него, как сделать так, чтобы драконий клинок покрывал тело управляющего огнём. Сколько бы я не пробовал, у меня и близко не получалось ничего подобного.
Вэй Усянь думал, что меч покроет его тело огнём, если он будет отдавать больше духовной энергии. Тем самым он надеялся достичь какого-то образного переизбытка, и может в этом случае клинок перекинет её на него.
Но нет.
Чем больше мужчина отдавал, тем белее становился меч. Добивался такой грани, или уровня, или предела, не знал, как это назвать, когда клинок достигал стадии каления, при которой он сиял настолько ярким белым светом, что слепил.
Дрожал в руке и плавил воздух. Нагнетал всё вокруг себя до такой степени, что в ушах слышался звон. И чем дольше ты удерживаешь это состояние меча, тем сильнее тот дрожит. Высокий звон превращался в низкий гул. Так, словно тот рычит.
Вэй Усяню стало интересно, что же будет, если напор не сбавить. Он думал, что произойдёт что-то вроде сбоя. То есть на какое-то время меч просто потеряет свою способность нагреваться и управлять пламенем. Условно, в своей голове, он назвал это временем отката.
И Вэй Усянь ошибся.
«Удиви меня».
Атем дес драхен не потух. Он выстрелил. Непроизвольно, неконтролируемо, всей заряженной в него мощью. Поскольку в тот момент мужчина держал его направленным вниз, то меч выпустил калёный огненный столб ему под ноги.
Кратер, который клинок создал своей атакой, был больше семи чжанов в ширину и доподлинно неизвестно сколько в глубину.
Это было ужасно больно и повлекло за собой последствия. Не фатальные. Вэй Усянь выяснил, что тот, кто управляет мечом, не получает от него урон. Он подумал, что это происходит из-за связи управляющего и управляемого в виде духовной энергии.
Всё, что с ним произошло из-за этого взрыва: полёт, удар, сломанная ключица из-за столкновения и разбитая вдребезги голова. Камень, в который он влетел, почти не пострадал. И немного обгорели кончики волос.
«Удиви меня».
Придя к теории условной связи, Вэй Усянь почти сразу же усомнился в ней, ибо прекрасно помнил, что меч обжигал его, когда он только начинал постигать его тайны и учился управлять температурой.
Его преследовали тупики.
Спустя несколько месяцев скитаний из одного места в другое, Вэй Усянь так и не понял, как управлять этой штукой на самом деле. Да, он вытворял с его помощью всякие всячины, но.
— Во-первых, он не отзывается, когда я зову его. Такое ощущение, что ему насрать на меня и он попросту игнорирует меня. А я знаю, что его можно заклинать! Я видел это! Во-вторых, тот уровень контроля, которого я достиг — это просто детские шалости в сравнении с тем, что он может на самом деле. И третье, самое важное, между прочим: я точно знаю, что он понимает и слышит меня. Я топчусь вокруг да около, но не могу нащупать то единственное верное, чтобы шагнуть дальше. Это обидно.
Он вздохнул, вынимая меч из ножен. Рассматривал его, в очередной раз пытаясь понять, что же за странные символы на нём написаны. Или нарисованы.
— Это вообще язык? Или что это такое? Ах, да! Его же придумали заморские варвары, у которых был диалект, но не было языка! Что, чёрт возьми, творится с этим миром?! Какого ушастого дьявола происходит?!
«Удиви меня».
— Нет, это нельзя так оставлять. Меня подкидывает из-за того, что я столько времени потратил на него, и всё ещё в какой-то заднице. Да никогда в жизни не было такого, чтобы я за что-то взялся, потратил уйму времени на изучение и достиг… Хм, дай-ка подумать… Целого нихрена! Боги… Я устал.
Местами его обитания служили исключительно леса. В них он скрывался, чтобы снизить риск встретить кого-то, кого знает он, или кто знает его. Чтобы не подвергать людей риску из-за вечной слежки. Чтобы никто не пострадал, и, не доведи небеса, не умер из-за него. Снова из-за него.
Он завалился назад, ровно падая на спину. Больно, но ничего страшного. Вэй Усянь рассматривал чистое дневное небо сквозь густые, широко раскинувшие ветви зелёных сосен.
Сжимал рукоять меча, соображая. Снова по кругу прокручивал свои мысли, чтобы найти недостающие детали пазла. Должен же он собрать эту чёртову картинку воедино?!
«Удиви меня».
— Может подсказочку? — мужчина пустым взглядом смотрел в небеса, будто на небосводе написан ответ. — У кого я вообще это спрашиваю? В такой способ я мог бы спросить у Цзюнь У, но меч-то… Белого Бедствия, — Вэй Усянь прикрыл глаза, уныло подмечая вслух: — Ты опять пропал.
Без него ему было дико скучно. Занятие ему удалось для себя найти: в первую очередь восстановить всё, что он узнал о призрачной сущности, чтобы хотя бы те жертвы не были напрасными.
Когда с этой задачей Вэй Усянь справился, а произошло это достаточно быстро, ибо он всё помнил, то занял себя изучением меча. Это длится не первый месяц и просвета не наблюдается, как уже можно было догадаться.
— Как, твою за ногу мышь, он призывает его? Почему меч отзывается? Как он перенял на себя пламя? Как он заставил его воспламениться без прямого физического контакта, ведь тогда я отчётливо видел: сначала столб пламени, чтобы расчистить путь, затем призыв в руку. Как? Как? Как?
«Удиви меня».
Вэй Усянь перекатился на бок, перекидывая руку с мечом на удобную сторону, и подложил под голову локоть. Примостился поудобнее, принимая решение ночевать здесь. До ночи ещё далеко, но он уже решил, что никуда отсюда не встанет до завтра. Его день закончился сейчас.
— Удивлю. Даже не сомневайся, сукин сын. Я обязательно сделаю что-то, что выбьет тебя из равновесия. Ты не будешь постоянно занимать лидирующую позицию. Я осажу тебя так крепко, что ты почувствуешь себя лошадью, которой резко, и до жути больно, затянули повода. Которой грубо впился в губы трензель, лопая кожу от натяжения. Я заставлю тебя почувствовать себя такой лошадью.
Подул ветер. Ветви высоко в небе закачались, двигая тень на лице Вэй Усяня из стороны в сторону.
— Сяду сверху, пришпорю, и заставлю гнать до тех пор, пока ты не свалишься с ног без сил. Может тогда твоё солнце встанет на западе и сядет на востоке. Может тогда твои горы обратятся в пыль.
«Удиви меня».
Он постоянно слышал в голове эту фразу. Тем голосом, той интонацией. Это как плевок в колодец, из которого Вэй Усянь всю жизнь пил воду. И одновременно это словно брошенный вызов или мотивация.
Хотел беситься, но не мог состряпать для себя новых причин, чтобы злиться на него. Старые уже исчерпали себя. Не забыты, нет. На них просто нет моральных сил. Они закончились, иссякли, исчерпали себя.
— Цзян Чэн…
Бормотал себе под нос, будто это могло что-то исправить в сложившейся ситуации. Не мог больше на ровном месте беситься по этому поводу. Чувствовал огромную пустоту внутри себя, которую ему не удастся ничем заполнить.
Это его личная проблема. Его бремя ответственности. Его горе. Вэй Усянь нёс свой крест, как ему и было положено.
— Кем? — так тихо и устало. — Почему я? Ладно, я. Пусть это буду я. Но почему?
У него не было сил, чтобы встать и пойти проживать свою полную приключений жизнь. Не было сил, чтобы вдохнуть полной грудью. У него не было сил даже просто открыть глаза.
В голову снова лезли непрошенные воспоминания. Его тело охватил холодок, застревая где-то в позвоночнике. Из этой точки он и разливался во всех направлениях, повсеместно будоража.
— Долбанные собаки…
Отсеяв эти воспоминания, Вэй Усянь вновь увидел картину, где его угощают сахаром в награду за то, что он не сдался и не пошёл на поводу у скучной смерти. Что нашёл в себе силы жить дальше. Рассмотрел способ не конфликтовать с собаками. Он уже давно хотел чего-то сладкого.
— Как жаль, что мои, кровью и по́том добытые, двенадцать кусочков сахара исчезли под завалами… А ещё чай…
Вэй Усянь резко распахнул глаза.
— Стоп.
Фокусировал взгляд на сосновых иголках, что усеивали собой всю поверхность земли. Он подтянул к себе руку с мечом и медленно поднялся в неудобное сидячее положение. Чувствовал себя каким-то скрюченным иероглифом, но места для этих мыслей не было.
— Как он узнал о сахаре? Ещё раз. Что он сделал? Он вытащил из рукава. Кусочек. Сахара. Почему? Почему сахар? Почему из рукава? Почему вообще Белое Бедствие носит в рукавах еду? Не просто еду. А сахар, который я попросил у Цзюнь У. Он знал. Слышал? Как? Почему я сразу начинаю его оправдывать? Не-е-ет. Так не пойдёт.
В его теле вмиг стало так много сил, что энергия переполняла мужчину. Вэй Усянь вскочил на ноги, сунул меч в ножны, и помчался навстречу нескорому закату. На Тунлу. Ему надо было поговорить с ним. Заодно можно и о мече спросить, если вовремя вспомнится.
Он не знал, где и как его искать. Кроме прямой угрозы, у него ничего не было. Ему запрещено возвращаться на Тунлу. Если Вэй Усянь сделает это — Белое Бедствие придёт, чтобы привести наказание в жизнь. Так он думал, по крайней мере.
— Вот и узнаем, как оно окажется на самом деле.
Жизненная энергия, что переполняла его, была вызвана не только интересом и неразрешёнными вопросами. Он бежал, потому что хотел просто поговорить с ним. Он помнил, что скучает по нему. Вот это действительно бесило.
— Истово.
Это случайность, сорвавшаяся с его губ. Вэй Усянь остановился, хмуря брови, нагоняя воображаемые тучи.
— Да я просто больше ни с кем не могу нормально говорить, вот и всё!
Он чертыхался, обвиняя всех и себя в том числе во всём, что можно и нельзя. Почём зря. С одной стороны, ему казалось, что из-за этой тяги к Белому Бедствию он предаёт Цзян Чэна. С другой стороны, умом он понимал, что это бред.
Там, где Цзян Чэн сейчас, ему глубоко плевать на то, с кем общается и что делает Вэй Усянь. А последний чувствовал некую зависимость, или, скорее, необходимость в общении с ним, потому что только он один мог тормозить его.
Это уже неоднократно было проверено на деле. С ним он чувствовал себя в безопасности. Чувствовал, что в безопасности потенциальные окружающие. Любая мелочь, которая имеет вес в мире, пока он сам по себе, не весит ничего, когда он рядом с ним.
Его кидало из крайности в крайность, и он не знал, куда ему податься, чтобы это было оправдано. Вэй Усянь не верил своим собственным ощущениям.
Сейчас ему было легче. Не было провалов во времени, травм, о которых он не помнил, приступов гнева, разрушений. Не считая преднамеренных. Однако всякий раз, когда мужчина видел собаку, его всё так же бросало в холодный пот.
Страх вперемешку с паникой окутывали его, и он кидался прочь. Так далеко, как мог. Бежал, пока не забудет от чего убегает. Тогда ему становилось легче. И это понятно, ибо страхи так не лечатся. Изначально такой цели и не было вовсе.
Цель: наказание, а не панацея.
Из той точки, в которой он сейчас находится, до Тунлу лежал совсем неблизкий путь. Вэй Усянь уже неоднократно задавался вопросом: в какой это такой сумасшедший способ Белое Бедствие появляется из воздуха?
Так, что на него не реагируют мертвецы. Так, что его не чувствует сам Тёмный заклинатель до тех пор, пока тот не подаст голос или не появится прямо перед ним. Так, что все нервные окончания в теле звенели. То ли от восторга, то ли от ужаса осознания.
Ответа, конечно, не было. Собственно, как и на все остальные вопросы, мучившие его не один год кряду. Из-за этого его голова целиком состояла из неудовлетворения. Вэй Усянь чувствовал себя бессильным, ограниченным.
Как будто в трёх мирах существовала огромная тайна, о которой знали все. Все, кроме него. Трудно описать, какие эмоции он переживал в тот момент, но его съедало это изнутри. В нём просыпалась ненависть к самому себе из-за неспособности понять.
Он глотал это, через огромное усилие воли. Переступал через себя, чтобы не приближаться к грани так легко. Старался держать себя в руках, как ему и завещали…
Умение раздвигать стены и появляться из клоаки мира ему сейчас не помешало бы, но он, будучи никем по имени никак, топал пешком. Огибая поселения и нечастые группы людей такими окольными путями, что только на горизонте видно было.
Пока солнце не сменилось яркой, восседающей на облачном троне, луной. Тогда Вэй Усянь стоял на границе дозволенного. Смотрел под ноги, отчётливо различая черту, что отделяла территорию Тунлу от прочего мира.
Черту, где заканчивается всё живое. Где трава ровной линией обрезается, будто это сделали намеренно. Его взгляд плавно поднимался вверх, оглаживал горную структуру, пока не упёрся в пустоту перед собой.
Вэй Усянь поднял руку, протягивая её. Он помнил, что в тот раз Тунлу была защищена от него магическим полем. Мужчина не чувствовал ничего подобного ни тогда, ни сейчас.
Дымки не было. Плотная граница поля не разбегалась от его движений, потому что границы не существовало.
Он не заметил, как преступил черту, в попытке дотянуться до своего запрета. Вэй Усянь в какой раз не понимал, что происходит. Обернулся, перепроверяя себя. Черта осталась позади. Шага три назад.
Он всё ещё стоял с вытянутой рукой. Соображал, хмурился, пытался связать события и людей, что создали их, воедино.
— Какого чёрта всё опять так сложно?!
Вэй Усянь начал злиться, забывая об обещании, данному самому себе. Он держал себя в руках не потому, что ему так завещали, а потому, что, в первую очередь, это было нужно ему самому.
Он сел на жёсткую почву, подтягивая к себе пятки и скрещивая руки на груди, и сразу же преисполнился воспоминаниями об этом месте. Ему полегчало так быстро, что мужчина не угнался за этим чувством. Вэй Усянь тихонько захихикал, улыбаясь.
— Это было больше года назад, но я всё ещё помню, как неудобно тут было спать. Как тихо и спокойно. Тут по-прежнему воняет смертью и трупами. И по-прежнему не вызывает отторжения.
Его рука невольно опустилась на землю рядом с собой. Он зачерпнул ладонью сухую глину, покрывавшую поверхность горы. Гладил пальцами трещинки в почве, будто хотел её пожалеть. Сострадал ей.
— Наверху нет глины. Там только камни. Это значит, что здесь мне будет мягче спать.
Время бежало, а он всё так же сидел, и никто к нему не приходил. Это казалось странным и не казалось таким одновременно. Вэй Усянь уже понял, что Безликий Бай сам по себе странный. Его не могут окружать другие события.
— И люди, получается, тоже.
Мужчина вздохнул, мирясь с мыслью о том, что он странный. Принятие пришло непозволительно быстро. В пору было бы возмутиться и отругать себя, но ему было так плевать, что не существует такой шкалы, чтобы в ней можно было измерить уровень.
— Первый, — негромко позвал он, пальцами играясь с красной глиной.
Он слышал, как со стороны, где кипит жизнь, стрекотали сверчки и кузнечики. Как поют песни светлячки и ветер гоняет высокую траву. А со стороны, где находится сердце Тунлу, Вэй Усянь слышал только всестороннюю пустоту.
Скорее всего, для всех нормальных существ, она была зловещей и являлась таковой на самом деле. Но он не относится к этому типу существ. Для него она была умиротворяющей. Успокаивала его, дарила чувство покоя.
— Ты здесь?
Зашелестел ветер. Листья на ветках беспокойно колыхались из стороны в сторону. Вэй Усянь закрыл глаза, слушая. В этот раз ему хотелось определить самому, когда Белое Бедствие появится.
Если Белое Бедствие появится.
Он ничего не услышал и не почувствовал. Внутренний голос подсказывал ему, что мужчина уже опоздал. Внешние факторы оставались такими же, в рамках привычного поведения природной стихии, но внутри ожило чувство какого-то нетерпения.
Вэй Усянь сдерживал себя изо всех сил, чтобы не обернуться резко. Вынудил себя сделать это движение плавным, медленным и бесконечно понятным.
Слабый ветерок колыхал концы длинных прямых прядей, обрамляющих белую маску радости и грусти.
Непреднамеренная улыбка засела на его губах. Уголки подрагивали, будто сомневались в чём-то. Вэй Усянь был рад видеть Безликого Бая. С его плеч вмиг упал какой-то тяжеленный груз.
— Ты пришёл, чтобы убить меня?
— А ты, чтобы просить меня убить тебя?
— Ты нарушишь своё слово, если не сделаешь этого.
— Я не давал тебе слова.
— Ты проговорил это вслух.
— Я не обращался к тебе.
— Шутишь?
— А тебе смешно?
— Я ничего не чувствую.
— Это трагично. Как это трагично. Я могу пожалеть тебя.
Вэй Усянь ожидал услышать всё, что угодно, только не это. Он таращился на него широко распахнутыми глазами, неловко моргая. В доказательство своих слов Белое Бедствие поднял руку, вытягивая её перед собой. Указательным и средним пальцами указывал на Тёмного заклинателя.
— Почему граница горы не защищена полем?
— А зачем?
— Как «зачем»? Как это «зачем»? От меня.
— По-твоему, мне нечего делать, кроме как держать бесполезное заклинание в ожидании твоего появления?
— Но ты же держал! Ты всю гору отделил от меня.
— Только два чжана.
Вэй Усянь нахмурился, зачерпывая полную ладонь глины. Поднялся на ноги, повернулся к нему и успокаивающе пересыпа́л глину из одной руки в другую.
— Не понял. То есть?
— Стена, которую ты видел тогда, в длину была два чжана. В высоту один.
— То есть, если бы я сделал десять шагов в сторону, спокойно бы прошёл?
Маска глубоко склонилась вниз и плавно поднялась вверх.
— Откровение…
— Я убрал её, как только ты развернулся, чтобы уходить.
— Шутишь?
— В этот раз тебе смешно?
— Мне хочется тебя ляпнуть чем-то увесистым.
— Это решит твою проблему?
— Нет, — он поджал губы, выдыхая.
— Зачем ты пришёл?
— Как ты узнал о сахаре?
— Что ты спрашиваешь?
— Я спрашиваю, как ты узнал то, чего знать никак не мог? Даже в теории. Я попросил сахар у Цзюнь У, но мне так и не посчастливилось его съесть. А потом всё рухнуло, и я остался без сладкого. Тебе об этом не могло быть известно.
— Ты не допускаешь, что это совпадение?
— Нет, — уверенно. Без тени сомнений. — Мне привести тебе доводы, или ты и сам понимаешь, что я скажу?
— Безусловно. Тогда следующий вопрос: где лежал сахар?
Он задумался, сжимая в ладони пыльную россыпь.
— На столе?
— Почему ты у меня спрашиваешь?
— Вроде на столе. У меня тогда был провал в памяти. Я не… очень хорошо помню.
— Допустим, что сахар действительно лежал на столе. В помещении, где находился ты.
— Так.
— И я.
— Ты сейчас скажешь мне, что ты видел его?
— Почему нет?
— А ты почему спрашиваешь у меня?
— Почему нет?
Вэй Усянь выронил пыль из рук и тыльной стороны ладони почесал затылок. Мозги кипели рядом с ним. Благодаря этому он чувствовал себя живым. Может именно поэтому его тянуло к нему.
— Даже если так. Не сходится.
— Почему нет?
— Прекрати! Потому! Ты не знал деталей и сути. Никто не ест сахар просто так! А ты предложил мне его именно по тому назначению, которое я ему придумал. Ты не мог этого знать, но ты знал! Какого чёрта?
Маска радости и грусти наклонилась в сторону. Вэй Усянь не видел, но чувствовал кожей улыбку на его лице.
— Какие у тебя идеи?
— Я думаю, что ты знаком с Цзюнь У.
— Это верно. Что ещё?
— Думаю, что Вы заодно.
— Никогда. Ты ошибся. Ещё.
— Ты слышал наш разговор.
— Я — не слышал.
— Значит, видел.
— Я — не видел.
— Тогда как?
— Нет. Сейчас говоришь ты, а я слушаю. Говори. Говори. Говори всё, что думаешь! Ну же, Вэй Усянь! Я хочу знать все твои мысли по этому поводу! Говори!
Он попятился назад, отступая.
— Я не знаю!
Интонация Белого Бедствия вернулась в норму. Выглядел так, будто разочарован.
— Как жаль. Как это печально, Вэй Усянь.
Тёмный заклинатель смотрел на него, в сотый раз бегая глазами слева направо. Чувствовал тревогу внутри себя. Она появилась из ниоткуда и стремительно утихала. Он понял, что это. Смог охарактеризовать, как только немного успокоился.
Это был испуг.
Мужчина сглотнул, возвращаясь на те же два шага вперёд.
— Я думаю, что ты обладал необходимой информацией заранее. В этом я не ошибаюсь. Моя ошибка заключается в том, что я не знаю, как именно ты это сделал. Если бы я оказался прав, ты бы сказал мне, как есть?
— Я никогда тебе не лгал.
И это правда.
Белое Бедствие ещё ни разу не сказал ему ничего такого, что заведомо являлось бы ложью. И даже сейчас, когда Вэй Усянь говорил о том, что Безликий Бай слышал или видел его разговор с Цзюнь У, мужчина делал акценты на том, что конкретно он ничего не видел и не слышал.
Это правда.
Белое Бедствие и Цзюнь У — это разные люди. То, что видел и слышал один, не мог видеть и слышать другой. Безликий Бай не получал эту информацию. Он её только использовал, ведь они знакомы, как он и сказал ему.
И это тоже правда.
Ибо в трёх мирах нет ничего абсолютного. Всё относительно. Того или иного.
Вэй Усяню было это невдомёк. Он многие вещи воспринимал категорически, и научиться этой истине на данном этапе жизни для него было невозможно. Это выше его сил и уровня восприятия. Он не готов.
Сам же Тёмный заклинатель сейчас был потрясён откровенной фразой, которая звучала не так, как должна была. Не в духе Белого Бедствия. Судить об этом он не мог, поскольку не знал его совсем. Это были его личные внутренние ощущения.
Он поймал себя на мысли, что может ошибаться на его счёт. Почему Безликий Бай не может являться кем-то совсем другим? Не тем, за кого он себя выдаёт? Кем-то более открытым и надёжным?
Смотрел на него, как баран на новые ворота. Не знал, с какой стороны таранить, чтобы пробить.
— Никогда?
— Верно.
— Мне?
— Тебе. Стоит проверить слух.
— Почему?
— Не имею привычки лгать.
— Мне?
— Вообще.
— Ты никогда не обманывал?
— Не говорил ложь.
— Если тебя спросить напрямую, ты всегда скажешь правду?
— Да.
Вэй Усянь прозрел. Все его представления о нём только что хрустнули и посыпались осколками. Звенели, брякали. Ширма сломалась и теперь он совершенно растерялся. Не мог определиться, какими глазами на него смотреть и что о нём думать. Точнее, не знал. Опять не знал.