Глава 9. Жук и Рак сошлись у речки, разговаривать словечки. Выясняли, кто сильней, у кого усы длинней (2/2)

— Надеюсь, ты умеешь плавать.

— Ну и при чём здесь это?

В ответ к нему повернули голову, и он сам не понял, почему так подумал, но ему показалось, что мужчина улыбается. Белое Бедствие положил ладонь Вэй Усяню на грудь и мягко толкнул назад.

Действительно мягко. Это было так, словно тот совсем не прикладывал силы и толчок был совершён только подушечками пальцев. Полёт, однако, говорил ему об обратном. Боли он не чувствовал, но вылетел на расстояние нескольких чжанов<span class="footnote" id="fn_31497185_4"></span> и, неловко глянув вниз, обнаружил, что под ним совершенно нет участка горы, что был там всего ничего назад.

Вэй Усянь рухнул вниз, приземляясь в тёплую воду. Глубоко: до дна он так и не достал. Это было самое приятное внешнее ощущение из всех на протяжении долгих месяцев.

Вынырнув из воды, мужчина умыл лицо и убрал мокрую чёлку наверх. Держался на плаву, разгребая водную гладь, и посмотрел высоко вверх, на белые покачивающиеся одежды.

— Откуда здесь подобное место?

— Это просто вода.

— Она тёплая.

— Не понимаю твоего вопроса.

— Ты сказал, что тут нет ничего живого. Вода — источник жизни. Как тут может не быть растений и животных, если есть вода?

— Всё живое погибает, если пьёт эту воду.

Вэй Усянь бессознательно выплюнул воду, которая могла быть у него во рту после погружения с головой. Белое Бедствие захихикал.

— Ты — не живое существо. Тебе нечего страшиться. Для тебя она будет не более, чем жидкость, в которой можно вымыться.

— Потому что я призрак?

— Потому что ты язва на открытой ране. Нет никого хуже тебя.

Вэй Усянь не нашёлся, что ответить, но подумал, что имеет полное право сделать то же самое. Он пошевелил пальцами под водой, собирая небольшой бесшумный поток, которой должен был вот-вот добраться до похитителя и толкнуть того в спину, чтобы Безликий Бай приземлился в воду так же неэстетично, как и он сам.

Чёрный змей был у цели. Мгновение и мужчина в траурных одеждах падал вниз. Лишь с одной небольшой разницей и огромной дыркой в самоощущениях Вэй Усяня: он не почувствовал, чтобы столкнул его.

Нет, в воду он всё же не упал, как планировалось, а просто спрыгнул вниз и приземлился у края этого великолепного источника. Отошёл подальше и благородно сел на камень, вынимая из рукава мыльный корень.

Бросил его страждущему и, с безразличным, как казалось Вэй Усяню, лицом, принялся ждать. Повелитель Тёмного Пути поймал дар, подплыл к краю большой воронки неправильной формы, с лёгкостью выпрыгнул из воды и принялся быстро раздеваться.

Грязь и кровь буквально текли по его одеждам, пока тот их сбрасывал. Белое Бедствие подал голос первым:

— Ты собираешься раздеться?

— Как я, по-твоему, должен вымыться в одежде?

— Ты жаловался на грязные волосы.

— Вымыть только волосы? Всё остальное оставить, как есть?

— Не понимаю, что ты спрашиваешь.

— Я не спрашиваю. Мне не нужно твоё дозволение. Что-то не нравится — отвернись или выйди.

Вэй Усянь скинул с плеч ханьфу, развернулся к мужчине лицом и швырнул в него одежду. Тот взмахнул рукой, рассекая ладонью воздух, и мокрые тряпки полетели обратно по той же траектории, так и не достигнув своей цели. Мужчина увёл корпус в сторону, уклоняясь. Всё с хлюпом приземлилось на землю.

— Сдурел?

— Хватит кидать в меня всё, что попадает тебе в руки. Меня это раздражает. Не зли меня. Не зли меня, Вэй Усянь.

— Да ладно тебе. Не будь неженкой.

Рубашка и штаны опустились на каменную кладку, которой неуклюже был обрамлён источник.

— Ты всем демонстрируешь своё естество?

— Нет, что ты? Только тебе.

— Почему?

Вэй Усянь повернулся к нему лицом, и не только лицом, и звонко рассмеялся.

— Мы же оба мужчины. В чём твоя проблема? Я предлагал тебе выйти, но ты не захотел. Любуйся тогда.

Он наклонился назад и громким шлепком упал в воду. Принялся мылиться, вымывать из волос вековую грязь и пыль, отмывать тело от крови и всего остального, что не давало ему чувствовать себя человеком всё это время.

— Эта вода стоячая?

— Нет.

— Это прекрасно. Иначе было бы грустно просто взять и замарать источник. Её чистит грунт, и она сменяется подземными водами?

— Да.

— Восхитительно. А греет её?

— Лава.

— Значит, это вулкан. Хорошо, что он неактивный.

— Активный.

— Ты хочешь сказать, что запер меня в пещере на горе, которая является активным вулканом и извержение которой может начаться в любой момент?

— Не в любой. Я знаю все извержения Тунлу. От самого первого до последнего. Она будет спать ещё долго, прежде чем ты уйдёшь отсюда.

— Куда это? Я никуда не собираюсь.

В который раз за сегодня ему не ответили. Этот человек чем-то напоминал ему Лань Ванцзи. Такой же торжественный и аристократичный. Такие же белые одежды, только совсем другой характер, модель поведения и поступки.

«Да, они похожи, но нет — они совершенно разные».

Пока Вэй Усянь копошился с мыльным корнем и купанием, Белое Бедствие неподвижно сидел на камне. Он иногда посматривал на него, чтобы замечать для себя мелкие перемены, но не видел их. Тот действительно совершенно не шевелился. Сам мужчина никогда бы не смог так долго просто сидеть на месте и даже не разговаривать.

— Подними меч со дна.

— Я не достал до дна, когда падал.

— Это не оправдание. Ты думаешь, его можно там оставить? Ты скорее руки лишишься, чем бросишь его там.

— Да с чего ты это взял? Мне-то какая разница?

— Просто достань его. Хватит препираться. Ты злишь меня.

— Да-а? По тебе не скажешь. Как понять, что ты злишься, если твой голос совсем не меняется? А когда ты пресекаешь какую-то там свою конченую черту, ты становишься очень громким и активным, но это больше похоже на возбуждение, а не на злость.

— Ты стараешься меня понять? — смешок.

— Да больно ты мне нужен, в самом деле.

Вэй Усянь бросил беглый взгляд вниз и быстро нашёл глазами клинок. Калёная сталь, что ранее была ярко-серебристого цвета, сейчас была чёрной: темнее ночи, страшнее самой тьмы.

Мужчина нырнул за ним. Водная гладь содрогнулась, являя в свет над собой белые ягодицы, и успокоилась, когда те скрылись под водой. Белое Бедствие находил поведение этого человека очень странным.

— Вообще нет печалей в голове. На первый взгляд.

Он опустил голову и принялся отчищать свои одежды от той лепёшки с кровью, которую в него запустил Вэй Усянь. Одного заклинания должно хватить, чтобы привести себя в порядок.

Больше они не разговаривали: один молча сидел, второй достал меч и тихонько мылся. Поскольку до дна он достать не мог, постоянно то и дело вылезал из воды: выпрыгивал на край кладки, мылился, спрыгивал обратно в воду.

Белое Бедствие имел неудовольствие созерцать то голую спину, то грудь, то задницу, то член. Или удовольствие. В целом, ему было безразлично. Сегодня он никуда не спешил. Этот день полностью свободен у него.

— У тебя случайно нет запасного комплекта одежд? Я сейчас выстираю свои и если пойду в них же, то они сразу же нацепляют на себя кучу пыли. Да и в мокром ходить как-то не очень приятно. Что ты мне скажешь? Ты не позаботился обо мне? Или об этом?

— Хорошо.

— Что «хорошо»? Есть у тебя что-то для меня?

— Есть.

Вэй Усянь искренне удивился. Не думал, что тот действительно подумает об этом наперёд. А может всё было совсем не так и это чистое стечение обстоятельств. В любом случае, он решил не копать в эту сторону. Сейчас ему было непомерно хорошо и морально, и физически.

Не так давно он заметил, что раны, полученной от клинка, нет. Вероятно, это увечье ему вылечили, когда нейтрализовали действие яда в крови. Тогда же перестало болеть и плечо, которое он ранил при падении.

Кто бы что ни говорил, но больше заботы, чем он получает сейчас от этого человека, Вэй Усянь не получал ни от кого уже десять лет. А живёт он не так долго, чтобы десять лет были пустым, ничего не означающим звуком.

Мужчина выбрался на край источника, сел спиной к своему надзирателю, развёл ноги широко в стороны и сбросил одежды в воду, в появившееся пространство. Принялся стирать всё, что у него было.

«Сапоги тоже нужно», — мысленно догнал он свои действия.

— Почему клинок почернел?

— Он огненный.

— Из-за пламени чернеет сталь? Это каление?

— Каление белое. Чёрная — гарь. Он сгорает вместе со своими врагами.

— И что теперь?

— С ним всё будет в порядке. Сталь очистится сама. Это не обычный меч.

— Я уже понял. Имя у него есть?

— Есть.

— Мне надо тянуть из тебя по вопросу? Хорошо. И какое же у него имя?

— Атем дес драхен.

— Как? — Вэй Усянь обернулся через плечо.

— Ты не услышал?

— Услышал. Но что это такое? На каком это языке?

— Не на твоём. Это клинок из другой эпохи и другой культуры. Всё, что тебе нужно знать, это то, что он старше тебя по меньшей мере в тридцать раз, его сила гораздо больше, чем ты можешь себе представить, и люди, что выковали его, были адептами.

— Нет, я знаю, что мы не одни в этом мире и что за горами, окружающими Поднебесную, есть другие народы, культуры и языки, но как такой меч оказался у тебя?

— Мне больше, чем ты думаешь.

— Я знаю, сколько тебе.

— И сколько же?

— Больше двух тысяч лет.

— Это не точная цифра.

— Я забыл, как ты назвал его. Можешь повторить ещё раз?

— Атем дес драхен.

— Бред какой-то. Это как-то переводится на наш язык? Что это вообще такое?

— Его имя можно перевести как Лундэхуси.

— Вот оно что. Дыхание дракона, значит. Его имя слишком муторное и длинное. Я буду называть его просто меч.

— Не удивительно для человека, который назвал свой меч «какая разница».

— Ну и какая же разница?

— Никакой. Мне безразлично.

— Но что это за язык, на котором звучит его настоящее имя?

— Это не язык. Это диалект варваров из западного мира, где-то над большим морем.

— Ты же говорил про адептов. Как адепты могут быть варварами?

— Адепты бывают разные. Не нужно всё грести под гребёнку орденов, среди которых ты вырос. Поколения и народы — это то, через что ты не прошёл. Твой мир слишком узок и мал, чтобы судить о подобном.

— Я согласен.

Вэй Усянь достирал ханьфу, создал себе из тёмной энергии порядка десяти крючков, на которые развесил рукава и плечи. В очередной раз с совершенным безразличием и незаинтересованностью на лице прошёлся мимо Белого Бедствия из стороны в сторону, собирая свои нижние одежды и сапоги. Сложил всё у края кладки и уселся стирать вторую порцию. Это будет не так сложно и долго, как ханьфу.

Время тянулось, и каждый из них был вовлечён во что-то, что не давало им нарушать тишину. Вэй Усянь не был уверен, почему тот молчит, но оборачиваться и смотреть на него желания никакого не было.

Мог думать только о том, что не способен в действительности нанести ему какой-то вред, но тот весьма любезен с ним, как ему казалось, и он хотел воспользоваться этим, чтобы добиться своих целей. Не знал пока, как и каких конкретно целей ему хочется достичь, но был уверен, что нельзя упускать из вида Белое Бедствие. Из него нужно извлечь пользу.

Осталось только усмирить своё желание кидаться на него сломя голову и тыкать мечом везде, куда достанет. Чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что несмотря на беды, что тот принёс ему, Безликий Бай дарит ему чувство, которого у него никогда не было.

Чувство защиты.

Его никто и никогда не защищал. Он сам являлся защитником для всех, кого знал. Мог рассчитывать лишь на свою собственную силу и возможности. Был предоставлен сам себе, а за ним уже тянулись все, кого Вэй Усянь хотел уберечь.

Никогда не нуждался в чьей-то защите, но единожды ощутив её, понял, насколько это комфортно и спокойно, находиться под чьим-то крылом. Да, спокойствие. Помимо защиты, он получает от него чувство умиротворённости, спокойствия, тишины.

Никто и ничто не сможет добраться до него, покуда перед ним стоит Безликий Бай. И даже если тот будет стоять где-то сзади, не в поле его зрения, Вэй Усянь всё равно получит гарантию безопасности. Как это было сегодня и совсем недавно.

Раздражение, ненависть, желание убить, благодарность, спокойствие, защита.

Это всё он одновременно чувствовал по отношению к нему. Это крайности совершенно разных, непохожих друг на друга граней. Трудно испытывать подобные эмоции к кому-то одному. Вэй Усянь сам умудрялся поражаться тому, как может быть благодарен ему и ненавидеть одновременно.

Помимо прочего в его эмоциях постоянно присутствовал испуг и периодически чувство вины за собственную слабость или неспособность чего-то понять, что-то сделать, оправдать какие-то ожидания.

Затем его сразу же захлёстывало возмущение от мысли, что он должен оправдывать какие-то там чужие ожидания. Ожидания убийцы Цзян Чэна. Да с чего бы?!

В итоге всё сводилось к безразличию и принятию. Вэй Усянь принял, что Цзян Чэн мёртв. Принял, что его убил Безликий Бай. Принял, что не сможет исправить эту ситуацию. Принял, что это его вина и он понесёт наказание за это когда-нибудь. Принял, что убить обидчика не получится даже в самом сладком сне.

Он всё понял и осознал. У него ничего не получится по отношению к Белому Бедствию. Мужчина как на ладони. Что бы он ни сделал, что бы ни придумал — всё тщетно. Повелитель Тёмного Пути далеко не самый умный, не самый смелый, не самый умелый и способный. На ряду с ним — он никто.

Это понятно. Вэй Усянь принял и это.

— Я закончил.

Мужчина развесил нижние одежды и сапоги на схожие крючки, и спрыгнул в воду. Ещё раз смыв с себя налетевшую на него пыль от пепла, он выбрался на кладку, склонился в сторону и выжимал от воды свои волосы. Стоял во всеоружии лицом к Белому Бедствию.

— Во что мне одеться?

— Иди так.

— Сдурел?

— Мне казалось, тебе нравится раздеваться на людях.

— Ты мужчина. Ну, наверное. Под маской не разберёшь наверняка. Мог судить только по голосу и общим ощущениям. Женской груди под твоими одеждами не просматривается. Но если ты женщина, то я принесу тебе свои глубочайшие извинения. Однако у тебя в этой ситуации будет огромный неоспоримый плюс.

— И какой же?

— Ты увидела меня обнажённым. Такого красавца, как я, за счастье увидеть без одежд. Тебе нравится то, что ты видишь? Раздевайся. Ты, наверное, красавица. Если так, то искупаемся с тобой вместе.

— Мне нужно было убить тебя.

— Да. Нужно было. Но ты этого не сделала.

Белое Бедствие вытащил из печати одежды и протянул ему.

— Даже не швырнёшь в меня их?

— Я — не ты.

— И не Ци Жун.

— И не Ци Жун.

— Кто же ты тогда? Ты не кричишь, не злоупотребляешь грубой силой, хотя самый могущественный среди призраков. Не издевался надо мной, не избивал, терпел мои выходки. Кто ты такой? Я хоть немного вывожу тебя из состояния равновесия?

— Не так, как ты думаешь.

— А как?

— Одевайся. Время.

— Мы уходим?

— Да.

— Куда? Обратно? Мы в пещеру?

— Да.

Вэй Усянь чуть улыбнулся, завязал волосы в высокий хвост и охотно принялся натягивать на себя штаны. Поймал себя на мысли, что для того, чтобы влезть в сапоги нужно снова вымыть ноги и не пачкать. Желательно бы ещё их чем-то вытереть от воды предварительно.

Запаковавшись во всё новое, сухое и приятно пахнущее, мужчина почувствовал себя живым. Живым с большой буквы, и максимально счастливым. Был рад тому, что имел: от него не воняло, и на том спасибо.

— Ну и? Как отсюда подняться наверх?

— В одно движение.

— Ты не в себе? Спрыгнуть — это не залезть. Это воронка. Не просто отвесной участок. Он под углом и не в нашу сторону. Как ты хочешь туда…

Белое Бедствие протянул руку к мечу и тот, завибрировав на земле, зазвенел и ринулся в его ладонь. Мужчина поймал его, подхватил Вэй Усяня за талию и, в одно движение, как и обещал, взмыл вверх, выпрыгивая из воронки на поверхность горы.

Из всего, что только что произошло, Повелитель Тёмного Пути понял для себя следующее: первое — этот хрен заморский может заклинать оружие; второе — один толчок от земли способен поднять его в воздух по меньшей мере на семь чжанов; третье — он может быть куда тактильнее, чем кажется на первый взгляд.

Вэй Усяня отпустили сразу же, как они оказались на поверхности. Безликий Бай пошёл вперёд, в сторону пещеры, словно ничего и не было.

— Не забудь свои тряпки.

— Я помню, — невозмутимо.

Крючки с одеждами показались над воронкой и левитировали по воздуху за своим хозяином. Он поравнялся с ним плечами и украдкой глянул на лицо, скрывающееся за маской.

— Ты сказал, что клинок может больше, чем я себе думаю.

— Сказал.

— Покажи.

— Так не просят.

— Ты тоже просить не умеешь. Каждая твоя просьба звучит и выглядит как дерьмо. Почему я должен просить нормально?

Короткий смешок разлился в пространстве. Белое Бедствие повернул к нему голову.

— Ты наглый и бесстрашный.

— Ты меня не обижаешь. Почему я должен тебя бояться?

— В тебе нельзя вызвать страх болью.

— Не перехваливай меня. Я могу привыкнуть и мне понравится. Что потом будешь делать? Покажи, что может этот Атем что-то там трахен.

— Драхен.

— Если бы ты знал, как мне плевать — ты бы удивился. Покажи хоть что-то.

— Отойди.

Вэй Усянь рассмеялся.

— Ты что, думаешь, что сможешь достать до меня по неосторожности? Я не настолько с…

— Отойди, сказал же. Бестолочь.

Он как-то враз прекратил смеяться и невольно отошёл в сторону. Сам не понял, когда это произошло. Его уже порядком раздражало это безропотное подчинение в подобных ситуациях. Врезать этому Белому Бедствию по морде, что ли?

— Никогда не слышишь с первого раза.

— Да кто ты такой, чтобы…

— Помолчи. Меня тошнит от тебя.

— Я один раз поссу, и ты пять раз захлебнёшься. Не выпендривайся.

Белое Бедствие как-то угрожающе странно склонил голову в сторону и Вэй Усянь снова ощутил испуг. Его нога сдвинулась чуть назад, отступая. Чувство опасности враз окружило мужчину. Чувствовал какую-то давку и гнёт. Самое потрясающее или ужасающее в том, что выброса духовной энергии не было. Это ощущение вызывал прямой взгляд Безликого Бая.

— Ещё слово.

— Понял, — кивнул Вэй Усянь.

Ну а что? Заигрываться тоже не стоит.

Белое Бедствие вскинул клинок в руке, подавая в него духовные силы. Вот сейчас Вэй Усянь отчётливо почувствовал это. Меч вспыхнул ярким оранжевым светом. Появился какой-то зловещий свист. Пламя металось из стороны в сторону так быстро, что это завораживало.

Цвет изменился и стал ослепительно белым. Пламя покрыло не только меч, но и своего владельца. Белое Бедствие целиком был покрыт этим сиянием, источающим самый сильный жар, что Вэй Усяню приходилось чувствовать. Это уже не просто огонь. Это температура каления.

— Что за?

Он отступал дальше, чтобы его не обжигало потоками горячего воздуха. Безликий Бай поднял руку и направил на него остриё меча. Сияние яростно колыхалось и угрожающе кидалось на него, сразу отступая назад.

— Что?

— Сегодня ты вёл себя слишком плохо.

— Пф-ф… Так будет каждый раз, детка.

— Значит, будешь наказан.

— Ты не сделаешь этого.

— Чего?

— Собираешься убить меня? Ну давай. Я жду.

Остриё замерцало, концентрируя пламя на кончике лезвия. Мгновение, и столб пламени выстрелил, пролетая мимо лица Вэй Усяня куда-то за спину. К преогромному удивлению, он не почувствовал, чтобы его обожгло.

Невыносимо горячо находиться близко с ним, а когда столб пламени пролетел совсем рядом с его лицом, не то, что кожа не обгорела, но и волосы не зашлись. Странно. Очень странно.

Сзади что-то взорвалось. Вэй Усянь обернулся, в оба глаза рассматривая, как взрыв где-то на том конце обширной горной цепи влетел в вершину и отколол от неё огромный кусок.

— Нет… — прошептал он, не в силах поверить. — Не отколол… Сломал. Он сломал вершину горы…

Белое Бедствие перестал вливать в оружие духовную энергию, чем и потушил клинок. Ждал, когда первый шок пройдёт и Вэй Усянь придёт в себя.

Какое-то время спустя мужчина повернулся к Безликому Баю и широко заулыбался. Выглядел потрясённым, приятно и неожиданно удивлённым.

— Это потрясающе! О небеса! Как такую штуку только сделали?!

— Упражняйся.

Он безразлично бросил клинок Вэй Усяню и пошёл вперёд, в сторону пещеры. Тот неловко поймал его, поднял перед лицом, внимательно рассматривал. Будто ответы на его вопросы написаны на самом мече, их можно увидеть, стоит только приглядеться. Жаль, что это не так.

— Как ты заполучил его?

— Какая разница?

— А всё же?

— Это было больше тысячи лет назад. Я не помню. Кого-то убил и забрал его себе, как трофей.

— И много у тебя таких?

— Да.

— Насколько много?

— Несколько сотен.

— Несколько сотен мечей, которые обладают какими-то навыками и душой?

— Да.

— Твою мышь… Это… Потрясающе!

— Не отставай.

— Иду.

Всю дорогу до пещеры они провели в тишине. Вэй Усянь восхищался штуке, что держал в своих руках, а Белое Бедствие ни о чём не думал, кроме того, что ему нужно вернуть того в пещеру.

Вернувшись, он во второй раз поразился тому, что устроил здесь этот человек. Всё обустроено. Компактно и результативно. Полки, тумбы, какие-то стеллажи, свитки, печати, талисманы.

Он удивился этому и в первый раз, но тогда у него было время, чтобы преодолеть стадию удивления. И если на полках был полный порядок, то на полу полный беспорядок. Всё валялось, представляя собой кромешный бардак.

— Что ты здесь устроил?

— Я работал.

— Ты ничего не съел из того, что я принёс тебе в тот раз.

— Мне не нужны твои подачки. Думаешь меня купить едой, в которой я даже не нуждаюсь?

— Купить?

— А разве нет?

— Мне не нужно тебя покупать, чтобы подчинить своей воле. Я могу тебя сломать, и ты сделаешь всё, что я скажу тебе.

— Как самоуверенно.

— Мне пора. Развлекайся.

— А что, в этот раз подношения божеству не будет?

— Это ты-то божество?

— Я-то. Ты видел меня голым. Разве это выглядело не божественно? Я самый красивый на Тунлу.

— Но не самый скромный.

Вэй Усянь рассмеялся, вытряхнул циновку от пыли, постелил обратно и уселся на неё.

— Наглость второе счастье.

— Я ухожу.

— Так… А свечи?

— Всё на месте.

— Мне хватит до твоего следующего прихода?

— Да.

— Обещаешь?

— Что за глупости?

— Обещаешь?

— Да.

— Когда ты успеваешь пополнять запасы? Я не видел ни в тот раз, ни в этот.

— Моргай реже.

Вэй Усянь звонко рассмеялся, коротко кивая.

— Хорошо.

И Белое Бедствие ушёл, вновь оставляя его в полумраке. Повелитель Тёмного Пути бросился к свечам, чтобы обновить их, ведь поджёг исчерпал себя и в последнее время ему приходилось следить за тем, чтобы свечи не гасли, иначе новые он зажечь не сможет.

Мужчина как раз хотел сказать Безликому Баю об этом, но забыл. А сейчас он уткнулся взглядом в меч, что в этот раз оставили ему.

— «Упражняйся», — чуть улыбаясь вторил ему Вэй Усянь.

Вопрос с поджогом был решён. Только упражняться тут он точно не сможет. Огонь сжигает кислород. Если Повелитель Тёмного Пути будет пользоваться здесь мечом, тот сожжёт весь воздух и свечи не будут гореть. Опрометчиво.

Мужчина открыл корзину, чтобы проверить заплесневелые булочки, гниющие фрукты и дурно пахнущее мясо, но вместо этого на него смотрели свежие парные булочки, наливные локвы, красное вяленое мясо, густо усыпанное жгучими специями, и несколько кувшинов вина.

— Улыбка Императора? Когда он?..