Глава 8. Резервация Белого Бедствия (2/2)

Вэй Усянь закрыл глаза и рухнул назад, неприятно ударяясь лопатками о местами каменный пол. Плевать. Ничего не имеет значения. Ему было здесь хорошо. Так спокойно и легко, он не чувствовал себя уже, пожалуй… Да никогда!

Всю жизнь, и первую, и вторую он от кого-то бегал. То от клана Вэнь, то от Лазурного Фонаря. И чем сложнее его убить, тем серьёзнее врага Вэй Усянь себе находит. Его даже как-то угораздило возыметь в кругу своего неприятного общения Белое Бедствие.

Он горько усмехнулся сам себе, пропуская язвительный смешок. Смеялся сам с себя, ибо больше ему ничего не оставалось. Мужчина лениво открыл глаза и поднял вверх одну руку. Растопырил пальцы и внимательно рассматривал их.

Был таким грязным и замученным, что не замечал этого уже. Изначально Вэй Усянь следил за собой с помощью очищающих талисманов, а когда они закончились — он рисовал новые. Пока пустые тоже не исчерпали свой лимит.

Позже ему стало просто безразлично. Его никто тут не видит и не нюхает, а ему самому стало как-то плевать. Следить за собой не было нужды. Плевать. На всё плевать.

Мужчина схватил воздух пальцами, заключая его в кулак. Крепко сжал, пленив его в своей ладони.

Он неоднократно пытался помолиться Цзюнь У, но его последующие молитвы ничем не отличались от первой. Вэй Усянь не знал, что говорить ему и как это вообще делается. Ни одна из его попыток не возымела успеха. По крайней мере так он думал.

— Сколько же?

Внезапно ощутил такую сильную усталость, что уснул практически за одно мгновение. Стоило только векам сомкнуться, как свет в его сознании погас. Жаль, что не навсегда.

Пока он спал, ему снилась тишина и мрак. Это то, что казалось ему умиротворением и покоем. В такой способ он отдыхал от внешнего мира даже во сне. И от пещеры в том числе. Во сне ему было ещё тише и спокойнее, чем в пещере.

Ему уже не было так горько и досадно. Он не принял, но разочаровался. В себе, своих силах, своём положении, которое по всем фронтам кричало, что оно безысходно.

— Выхода нет. Всё безразлично, — пробормотал мужчина сквозь сон.

— От тебя такая вонь стоит.

— Плевать.

Вэй Усянь поудобнее перевернулся на бочок и, сладко умостившись на локте, был готов снова погрузиться в сон и надеяться, что он больше не проснётся.

Мужчина распахнул глаза, всматриваясь куда-то в стену. Фокусировался на ней, но видел размыто, словно она очень далеко и не здесь. Он сел, поворачиваясь корпусом к источнику звука.

— Ты.

— Так будет каждый раз, как ты меня видишь?

Печать засияла ярким золотистым светом, едва не выедая Вэй Усяню глаза. Меч показался в свет и сразу же полетел в его сторону. Мужчина неловко поймал оружие, дважды чуть не уронив.

— Снова?

— Я дам тебе его заранее. Чтобы ты не кричал, что хочешь убить меня, будучи безоружным.

— В тот раз я пронзил твоё сердце, но ты не умер, чтобы отправиться на круг перерождения. Почему?

— Такая рана не смертельна моему телу. Я начинаю восстанавливаться раньше, чем ты пронзаешь меня. В момент, когда клинок проникает в плоть, она уже залечена.

— Стоит только вытащить меч, и ты будешь полностью здоров?

— Да.

Вэй Усянь подтянул к себе колени, обхватывая их руками, и равнодушно пожал плечами. Меч болтался в его ладони и выглядел так, словно одно неловкое движение, и тот его уронит вовсе.

— У тебя такой вид, будто с тебя снимали кожу живьём.

— Сколько я здесь?

— Всего?

— С момента нашей последней встречи.

— Полтора месяца.

— Почему ты оставил меня так надолго?

— У меня нет на тебя времени. У меня целая куча своих дел. Целая куча. Огромная. Своих дел.

— Разве я не вхожу в список твоих дел?

— Игрушек. Не дел. Мне нет до тебя дела.

— Тогда ты бы не спасал меня.

— Я не тебя спасал. Я сохранил для себя возможность увидеть нечто интересное.

— Если тебе так хочется посмотреть на Тёмный Путь, почему бы тебе не встать на него?

— У меня свои причины, и они не касаются тебя.

Вэй Усянь вздохнул, сжал меч в руке и, с равнодушным выражением лица, швырнул его в Белое Бедствие. Клинок вспыхнул пламенем за миг до того, как мужчина отпустил его, и тот вошёл в грудную клетку обидчика.

Безликий Бай лишь ухмыльнулся, склоняя голову в сторону. Смешок вырвался из-под его маски. Пламя потухло, как будто под гнётом этого звука.

— Это отчаяние?

— Я не знаю, что это. Мне просто хочется сделать тебе больно.

— Мне не больно.

— Очень жаль. А мне было больно. И ты не остановился даже тогда, когда я сказал, что мне больно.

— Не имеет значения, что ты сказал. Ты даже сейчас говоришь чушь.

— Почему?

— Тогда я остановился. Вылечил твои раны и помог тебе сбежать. Ты неблагодарный.

— Может мне стоить поблагодарить тебя за то, что ты убил последнего близкого мне человека?

— Близкие люди — это слабость.

— Урод…

Белое Бедствие одним движением вытащил клинок из груди, резко взмахнул им так, чтобы капли крови, что сорвались с лезвия, полетели аккурат на лицо Вэй Усяня. Тот дёрнулся, ибо совсем не ожидал. Поднял на призрака какой-то странный взгляд, но молчал.

Следом за каплями крови в него снова полетел меч. Только на этот раз не в его сторону, а именно в него. Повелитель Тёмного Пути почему-то не ожидал такой подставы, да и взглядом совсем не успел проследить за этим движением.

Клинок с остервенением вошёл в его плечо, отбрасывая его корпус за собой назад. Мужчина только и успел, что судорожно втянуть воздух, которого тут почти не было, и глухо выдохнуть.

Он пошатнулся и схватился рукой за больное плечо, сжимая его в пальцах. Шипел, но более ничего не делал. Привыкал к болезненному чувству, от которого уже успел отвыкнуть.

В тишине они сидели и смотрели друг на друга. Вэй Усянь на земле, а Безликий Бай на камне.

Или Повелителю Тёмного Пути только показалось, или Белое Бедствие действительно пристально смотрел на то, как красное пятно растягивается на его грязных чёрных одеждах, и кровь всё больше стекает вниз, окрашивая ткани.

— Не вытащишь?

— Разве ты не скажешь мне не трогать его?

— Думаешь, можешь предугадать меня?

— Это вряд ли. Я совсем не ожидал, что ты пронзишь меня.

— Не люблю быть в долгу.

— Я тоже.

— Встань. Идём.

— Куда?

— Я сказал, встань.

Вэй Усянь устало вздохнул и поднялся на ноги. Придерживал плечо, но меч не собирался вынимать. Он думал об этом, пока Белое Бедствие не спросил у него, не хочет ли он его вытащить. А теперь как-то не собирался вовсе. Ждал подвох в каждом слове и действии, и не хотел оправдывать ожиданий. Ему хотелось разочаровывать его раз за разом. Так же, как Безликий Бай и сам разочаровал его.

Мужчина в траурных одеждах поднялся с камня. Вэй Усянь и сам не понимал, но всякий раз, в каждом его движении, невольно видел величие и изящество. Будто это самое превосходное и красивое существо в трёх мирах. И речь не о его внешнем виде.

— Мы будем стоять?

— Если я захочу — будешь стоять.

— Не буду, — он язвил, но прекрасно понимал, что за этими пустыми словами ничего нет. Вэй Усянь решил сразу же продолжить, чтобы не заострять. — Куда мы?

— Куда я скажу.

Он фыркнул, но промолчал в этот раз. Мужчина подошёл к нему ближе, и Повелитель Тёмного Пути невольно напрягся. Даже пальцы на его травмированном плече сжались сильнее.

Белое Бедствие одним движением выдернул меч из его плоти и вложил оружие в свободную ладонь. Вэй Усянь поджал губы, но промолчал. Лишь пошатнулся из-за рывка. Больно, но бывало и хуже. Ничего смертельно ужасного.

— Держи.

— Зачем?

Безликий Бай повернулся к нему спиной и смотрел по направлению глухой стены. Но новоиспечённый призрак уже в курсе, что стены разверзаются пред ним. Ожидал без былого энтузиазма.

— У меня почти закончились свечи.

— Как жаль. Как досадно. Мне так жаль.

Вэй Усянь стиснул зубы, ощущая, как что-то недоброе в нём поднимается из глубин разочарования и неумолимо разгоняет застоявшуюся в венах кровь. Он сжал в ладони клинок.

— Можешь попробовать.

— Что?

— Я стою к тебе спиной. Попробуй снова.

— Даже не думал об этом. Ты заметишь.

— Ну и что? Разве степень твоего отчаяния не достигла состояния, когда ты можешь совершить любой поступок? Даже самый прямой, очевидный и необдуманный.

— Я уже сделал, — как-то тихо и печально.

— Ты разочарован потому, что тот человек умер?

— Не так легко жить на свете, зная, что кто-то умер для того, чтобы ты жил.

— Он не за тебя сдох. Его размазало по стенам только из-за того, что он не послушал меня, когда я сказал, чтобы он уходил.

— Разве он мог? Как он мог уйти? Кем бы он тогда был в глазах своих людей? Цзян Чэн лидер клана, глава ордена. Как он мог уйти? Стал бы посмешищем.

— Живым. Живым посмешищем. А теперь он мёртвый фарш. И тоже не слишком здорово выглядит в глазах других. Не всегда нужно цепляться за гордость. У всего есть своя цена, Вэй Усянь. Он вцепился в тупиковую гордость, которая послужила ему погибелью, а не принесла плоды, уважение и страх людей. Посмешище.

— Не говори о нём так.

— Это истина. И сколько бы ты её не пытался исказить — она всё равно останется истиной.

Пещера открыла проход, и Белое Бедствие пошёл вперёд. Вэй Усянь смотрел ему в спину, поймав себя на мысли, что всё же очень хочет ринуться прямо на него и оттяпать ему руку по плечо. А лучше голову. Без головы он точно не сможет восстановиться за ничтожное время.

— Идём.

Мужчина сжал в ладони меч и поплёлся за ним. Влачил его по земле, будто какую-то торбу базарную. Клинок издавал неприятный, то ли звенящий, то ли шуршащий, звук. Ни один из них не обращал на это внимание.

Вэй Усянь впервые за два месяца оказался на улице. Солнце слепило так ярко и больно, что ему пришлось закрыть глаза и остановиться. Всё закружилось и поплыло, когда он вдохнул свежий прохладный воздух.

— Сейчас утро?

— Да.

— А какое время года?

— Осень.

— Вот как…

Он раскачивался, ощущая себя неуютно и как-то тяжело. Вэй Усянь в мыслях так рвался на эту свободу, а когда его выпустили, то почувствовал себя чужим. Его одолевало желание развернуться прямо сейчас и вернуться в свою сырую затхлую пещеру. Не понимал своих желаний.

— Я… Не хочу здесь быть. Я вернусь назад.

— Идём.

Белое Бедствие ступил вперёд, и чёрные шёлковые волосы качнулись в такт этому движению. Вэй Усянь щурился и, через щёлочки между веками, пытался смотреть, куда шагать.

Спорить с ним или выкрикивать громкие слова не видел совершенно никакого смысла. Пока от него не требуют того, что становится ему поперёк горла — он будет сотрудничать. Точнее, не будет сопротивляться.

— Какая трогательная верность невольника.

Проигнорировать. Просто проигнорировать и не обращать внимания на подобные высказывания.

— Я пытался молиться Цзюнь У.

— И?

— Ничего. Ни от него, ни от других богов, чьи имена я смог вспомнить. Никто не дал мне никаких знаков.

— Хочешь одновременно всем богам задницу лизнуть?

— Не думал, что делаю именно это.

— Ты думаешь, что боги отвечают лично своим верующим? А ты кто? Ты даже не входишь в число тех, кто верует. Ты самозванец. Думаешь, ты кому-то нужен?

— Тебе нужен.

— Ты не нужен мне. У меня свои цели, и я преследую их так, как считаю нужным.

— Кто же я для тебя?

— Средство для достижения цели.

— Не самая дерьмовая из всех занимаемых мной позиций. Вот только я не заинтересован в том, чтобы ты с моей помощью чего-то там достиг для себя.

— Твоя помощь мне тоже не нужна.

— Тогда что тебе нужно?

Ему не ответили, и он больше не пытался. Они шли какое-то время. То поднимались вверх по горе, то опускались вниз по склону. Визуально местность казалась ему однообразной и по пути не было ничего такого, за что можно было зацепиться взглядом.

— Она мертва?

— Гора?

— Да.

— Только в этой местности. Горная цепь обширна. Кроме неё и трёх её ближайших сородичей, всё покрыто зеленью.

— Как она называется?

— Тунлу.

— И почему ты привёл меня сюда?

Ему снова не ответили, и в этот раз тишина была слишком густой. Вэй Усянь обратил внимание, что над этим местом даже птицы не летают. Его глаза уже привыкли к солнечному свету, и он хорошо различал движения птиц вдалеке, но здесь… Сколько бы они ни шли, не было ничего живого. Ни деревьев, ни животных, ни птиц.

— Тут воняет смертью. Трупами. И… чем-то ещё.

— Я думал, тебе нравится на горе.

— Если подумать о том, как я провёл последний десяток лет, то я в восторге от этого места.

— В восторге от запаха трупов?

— А ещё от запаха спермы, острых специй и вина. В частности, Улыбки Императора.

— Ты прямо с горы чувствуешь запах спермы?

— Мне нравятся резкие запахи и вкусы. Можешь считать, что я люблю вонь. Но не всякую.

— От тебя самого разит.

— Это не моя вина. Я не виноват в том, что ты запер меня в пещере, где нет ничего пригодного для жизни.

Хоть он так и говорил, но ему там не хватало только источника воды, чтобы как раз мыться и стирать вещи. Всё остальное его более чем устраивало. Он был там почти счастлив.

— Ты обрезанный рукав?

Вэй Усянь прыснул со смеху, но успокоился слишком быстро. Это на него совсем не похоже.

— У меня никого не было. Ни при смертной жизни, ни при загробной. Но могу сказать, что мне всегда нравились девушки.

— При этом ты говоришь, что любишь запах спермы?

— Да. А ещё её вкус.

Белое Бедствие не обернулся к нему, но мужчина увидел, как его величественная походка дала осечку и тот немного пошатнулся, ступая не ровно перед собой, а немного в сторону.

Эта ситуация позабавила его, и Вэй Усянь решил, что красноречие и распущенность способны принести свои плоды в их нежелательное общение. Разбавить густоту красок и понизить моральное превосходство одного над другим.

Дальше они шли молча. Повелитель Тёмного Пути упивался своей небольшой победой над ним и размышлял на тему того, что бы ему такого ещё придумать и сказать, чтобы вывести Белое Бедствие на какую-то реакцию или эмоцию?

А может, у него получится вывести того из себя?

Пока он размышлял на эту и многие другие темы, что вытекали из одного и втекали в другое, он почувствовал, что врезался во что-то. Первое, что пришло ему в голову: он вмазался в Белое Бедствие.

Вернувшись в реальность, мужчина поднял взгляд перед собой и увидел кого-то, кого созерцал впервые. И это был вовсе не кто-то величественный, как Безликий Бай, а какое-то безобразие.

— Смотри куда прёшь, принцесса.

— Ты ещё кто и из какой задницы вылез?

— Ты только погляди… А кто эта маленькая девочка?

— Девочка?

— Ты симпатичнее половины женщин в окружении Тунлу.

— Какая прелесть.

— А влажная дырка между ног у тебя есть?

Вэй Усянь потёр лоб. Он был застигнут врасплох. Как-то он совсем не ожидал, что будет контактировать с кем-то, кроме Белого Бедствия, да ещё и с какой-то тварью.

— Предлагаю прорезать тебе её прямо сейчас.

Он взмахнул клинком, что тащил за собой всё это время, и подал в него духовную энергию. Кромка лезвия зашлась жёлто-золотистым пламенем. Кто бы что не говорил, но Вэй Усянь был в восторге от этого меча. Только это сугубо между ним и его сознанием.

Едва он занёс оружие, чтобы оттяпать засранцу с острым языком голову, как человек перед ним разлетелся в ничто. Кровь и внутренние органы полетели во все стороны и главным образом на него самого.

Он застыл в стойке, которую принял, и медленно моргал, собираясь с мыслями. По его лицу, растрепавшимся волосам и грязным одеждам стекала кровь вперемешку со всем внутренним миром этого <s>м</s>чудака.

— Идём, — послышалось какое-то недовольство откуда-то из-за спины.

Мужчина медленно повернул голову, оборачиваясь. Безликий Бай стоял достаточно далеко от него, хихикал и прикрывал пальцами нарисованный рот. Вэй Усянь чувствовал себя так, будто его сейчас вывернет наизнанку прямо здесь.

Это было мокро, мерзко, дурно пахло и стекало по нему вниз, срываясь с одежд, и с характерным звуком падало на пол. Настолько грязным, как сейчас, Вэй Усянь себя ещё никогда не чувствовал.

Такое ощущение, что его окунули с головой в чан с человеческими останками. В эту зловонную жижу. Ему стало дурно, но он держался.

— Что ты сделал?

— Ты же молился Цзюнь У. Может, это он сделал?

— Это сделал ты.

— Блажен, кто верует, Вэй Усянь.

— Цзян Чэна ты убил точно так же?

— Да.

Его поражало то, с какой лёгкостью и явным безразличием Белое Бедствие каждый раз отвечает на его вопросы. И почему-то он был уверен, что его ещё ни разу не обманули. Не то, что мужчина принимал все его слова за чистую монету, но у него не было причин сомневаться в них или не верить.

— Ты беспощадное животное.

— Идём.

— Я не хочу с тобой никуда идти!

— Я сказал, идём.