Интерлюдия I: О временах былых ушедших (2/2)
— Ху Тао, — болезненным, хриплым и осипшим голосом позвал старик: его голос был настолько слаб, что девочка даже вздрогнула, прежде чем посмотреть на него растерянным взглядом, — Боюсь, скоро мне придётся оставить тебя.
Ху Тао никогда не слышала этих слов.
До этого момента она ничего не теряла в жизни.
— Дедушка… — вдруг её губы дрогнули, — Ты, должно быть, шутишь… Да, верно? Ты пытаешься рассмешить меня? — Ху Тао в голове начала выдумывать, что её дедушка волнуется, что она так много времени проводит с ним — вот он и решил отвлечь внучку шуткой, пусть и несколько… Несмешной. Однако она на него не злилась. Лишь бы то, что он сказал, не оказалось правдой…
— Как бы ни было то прискорбно, — господин Ху прервался на кашель, — Я вынужден сказать… Нет, Тао, это не шутка.
Ху Тао сжимала и разжимала свои маленькие кулачки — она не верила в то, что говорил дедушка. Она всё ещё пыталась найти подвох, загвоздку в его словах, но он лишь продолжал свой пугающий монолог:
— Тебе… Придётся возглавить «Ваншэн», внучка моя. Пусть ты и совсем юна, я уверен… Что с тобой бюро расцветёт. Ху Тао, — старик взял крошечную ладонь внучки в свою, и она обратила свои большие, алые, наполненные слезами глаза в его сторону, — Я хочу, чтобы ты организовала мои похороны. Именно ты, а никто иной.
Тогда мир Ху Тао рухнул.
Именно тогда она поняла, что её детству пришёл конец.
А на языке так и вертелся собственный стих.
«Четвёртый помогал…»
***</p>
За десять дней до похорон господин Ху скончался. По его же воле Ху Тао в действительности организовала его похороны.
Она сделала то безупречно: настолько умело и соответствующе она организовала приготовления и ритуалы, что куда более старшие служащие могли лишь восхищаться, с трепетом сердца наблюдая, как внучка небезызвестного господина Ху церемонию проводит. Но что удивило их больше — так это то, что во время похоронных процессий Ху Тао не пролила ни слезинки.
Она терпела. Ху Тао держала голову высоко поднятой и произносила речи своим детским голосом, но с интонацией, присущей взрослой мудрой женщине. Подобная решительность маленькой девочки поразила абсолютно всех.
Однако дело было в том, что в действительности она оставалась лишь совсем юным, но уже брошенным ребёнком. Ей только этим летом исполнилось тринадцать.
Ху Тао плакала по ночам в своей спальне, скрываясь ото всех. Она не только осталась одна — рухнули её идеалы.
Тогда Ху Тао поняла, почему так страдают люди, что потеряли своих близких. Лишь оказавшись на их месте, она осознала, как узко она мыслила.
Она поняла.
Страшна не смерть, страшна потеря человека.
Ху Тао теперь не знала, кому ей читать свои стихи. Ей стало так одиноко в собственном доме, будто она осталась совсем одна в огромном мире. Она больше не завтракала стряпней своего дедушки, который пусть и не был прекрасным шеф поваром, но для внучки старался. А ещё, все увлечения, которые она ранее разделяла с ним, стали бессмысленны. Ху Тао было всего лишь тринадцать лет, но на неё уже легло тяжёлое бремя самостоятельной жизни — она не могла и впредь оставаться потерянным ребёнком, ведь помимо прочего, на ней была ответственность. Ответственность за «Ваншэн», за людей, что становятся её клиентами. Теперь пришёл её черёд опекать грань двух миров и не позволять им смешаться.
Она обязуется быть сильной.
Когда прошли похороны дедушки, и Ху Тао, свободная от дел, смогла взглянуть в зеркало, она не узнала саму себя.
Она исхудала, стала бледной, но что страшнее всего — её глаза померкли. Её большие алые глаза лишились прежнего задорного и счастливого огонька. На то было больно смотреть.
Ху Тао рванула на кухню — она встала на стол коленками и потянулась к верхней дверце шкафа, откуда сгребла горсть сухарей. Затем она убежала в свою комнату, за дорожной сумкой, да прихватила воду с огнивом по пути. В её голове созрел план.
Говорят, на грани можно встретить души умерших родственников, что ещё не успели уйти в мир иной — Ху Тао загорелась идеей, что возможно, она успеет увидеться с дедушкой в последний раз. Она хотела задать ему все-все вопросы, что не успела спросить при жизни — она желала увидеть его ещё хотя бы раз перед тем, как он уйдёт на века.
Ху Тао бежала так быстро, как только могла — невзирая на усталость, она шла вперёд по тропе, которую запомнила, пока они проезжали на повозке. Вот виден обветшалый деревянный домик, а вот руины древней цивилизации где-то на горизонте виднеются, а здесь — дерево необычной формы, что причудливостью своей запомнился, и под сенью которого она отдыхала когда-то.
А стих, что так въелся в память, в голове всё проносился, пока Ху Тао мчалась вперёд. Был ли он отражением её судьбы?
«Пятый помер…»
***</p>
Бесчисленные духи встретили Ху Тао на грани; она бродила средь них, ища своего дедушку.
Ху Тао искала его весь день. Её пугали духи, что были рядом и смеялись над ней, но она всё равно шла вперёд и всматривалась в лица полупрозрачных фигур, однако знакомых среди них не было: с каждой секундой здесь сердце Ху Тао билось всё сильнее и сильнее, тревога усиливалась, ей становилось труднее идти… Вплоть до момента, когда она просто упала — дрожащие ноги отказались держать слабое, обессиленное тело.
Она заснула. А проснулась Ху Тао только глубокой ночью в прохладной, омытой росой траве — вся её одежда промокла и пришла в негодность от сока растений, выстирать который было практически невозможно. А рядом с ней оказались лишь духи, что издевались над маленькой, наивной девчонкой.
Но Ху Тао не сдавалась. Она ладонями зажала уши, зажмурилась и что есть силы сжала челюсть, лишь бы не слышать назойливые голоса, что потешались над ней. Почему они просто не могут уйти? Почему они так поступают?
Она ждала, даже когда запас еды оставался на исходе, а фляжка с водой и вовсе почти опустела. Тао была истощена, но от своего она не отступала.
И когда алые глаза Ху Тао уже начали закрываться, пока она смотрела в даль границы несколько часов подряд, к ней подошла незнакомая женщина. Девочка сначала испугалась, что и она будет смеяться над ней да говорить, какая она наивная и непутёвая: но незнакомка лишь подошла с улыбкой и спокойным голосом произнесла:
— Ты такая упрямая… Такая же, как старина Ху.
Ху Тао тут же вскочила. Эта женщина знала её дедушку — значит, есть возможность, что она также знает, где он сейчас находится… Если Ху Тао спросит, может быть, она сможет найти его и увидеть. Но стоило девочке в порыве мимолëтной радости, что придала ей сил, разомкнуть уста, она не смогла вымолвить и слова — её прервали.
Женщина знала не только саму Ху Тао или её дедушку. Каким-то образом, она была наслышана о роде гробовщиков в целом.
Она сказала, что Ху Тао здесь не место, и что своего дедушку она не найдёт, ведь он, как и любой управляющий «Ваншэн», блуждать на грани не станет. А всё потому что люди они — честные, прямолинейные в словах и поступках, и им не о чем жалеть, умирая.
— Старина Ху был бы расстроен, найдя тебя в таком состоянии, — ласково произнесла незнакомая женщина, — Ступай. Возвращайся домой.
Ху Тао не найдёт своего дедушку на грани и больше не встретится с ним никогда, потому что он уже переступил эту черту и ушёл в уготованное ему место. Он прожил счастливую и насыщенную жизнь — и сожалений, чтобы задержаться здесь, у него не осталось.
Он верил в Ху Тао, в то, что она справится с его потерей и отныне будет жить сама — ведь она больше не маленькая девочка.
Ху Тао сглотнула собственные слезы. Мысли, что комом нитей сбились в её голове, начали тлеть — это огонь осознания сжигал них. И на дне, среди пепла, зарождался покой. Пока она наблюдала за уходящей вдаль женщиной, Ху Тао всё поняла.
На лице Тао появилась улыбка.
Пусть и больна потеря, с ней нужно смириться. Эта жизнь принадлежит ей — и пусть её покинул важный человек, её жизнь на этом не оборвалась. Она будет жить дальше и бороться со своими переживаниями. Ей предстоит ещё долгая, полная трудностей жизнь, и ей нужно отринуть все сомнения, чтобы справиться со многими проблемами, что будут ждать её. Чтобы затем последовать примеру предшественников и упокоиться так же, как они.
Без сомнений.
Когда Ху Тао спустилась со склона Уван и вышла из-под тени тёмных сосен, она попала на залитую солнечным светом тропу.
Именно эта встреча на грани, должно быть, окончательно сформировала мировоззрение Ху Тао. Вместе с этой встречей она многое осознала, познала новое и переборола себя. Теперь она уж точно выросла.
По возвращению домой Ху Тао перелезла через стену внутреннего сада. Кустами и цветами был усеян задний двор — их выращивал ныне покойный дедушка Ху.
Тао чётко для себя решила, что сад пересадит по-новому, на свой лад. Что насчёт… Деревьев сливы? Да, однозначно — помимо красоты, она также получит вкусные плоды.
В последний раз окинув взором двор, Ху Тао прокралась в спальню и обессиленно упала на кровать. Она глубоко, всей грудью вздохнула и рукой нащупала сумку, что упала рядом с ней.
Ху Тао распахнула рюкзак, что должен быть совершенно пустым. Тао помнит, как она ещё за несколько километров до гавани Ли Юэ остановилась на привал и с трудом выскребла последние раскрошенные сухари. Однако, вопреки всем ожиданиям, на дне что-то оказалось. Нечто увесистое и, должно быть, в металлической оправе.
Ху Тао вытащила предмет. На её ладонях переливался ярким, алым пламенем Глаз Бога, что был свидетельством пути, пройденного ею, и доказательством её силы, пусть и была Тао юна.
Но впереди её тоже ждёт путь — возможно, не менее тяжёлый, а может быть даже ещё более трудный.