8 (1/2)
Поздняя осень брала свое. Тело пробирал сырой холод от камня, заставляя покрываться гусиной кожей. Не спасали пылающие в зале камины, и факелы, на которые не поскупился князь Аледари. Они лишь добавляли духоты. На ежегодный Рьеатам собрались все владетельные князья еще сохранившие за собой свои земли. Находиться среди них было неуютно. Амия едва заметно повела плечами, спиной ощутив новый укол пристального взгляда. Она никогда не любила подобные сходки, но никогда не могла отпустить брата одного.
Как всегда в черном, она тенью заскользила к окну, на ходу поправляя меховую накидку.
— Скучаете, миледи?
Амия напрягла память, пытаясь понять, кто этот невысокий остролицый человек с вкрадчивым голосом.
— Отнюдь, милорд… Иканц, — ответила она с небольшой заминкой, в конце-концов разглядев вышитый герб на его камзоле. — Мне простозахотелось свежего воздуха.
Это было чистой правдой. Духота и запах отсыревшей шерсти не добавляли ей настроения. Свои слова она приправила улыбкой, настолько мягкой и доброжелательной, насколько смогла.
— В таком случае, могу ли я составить вам компанию?
Он был навязчив — мелкий землевладелец, чьи угодья прилегали к землям Васгари, но у нее не было возможности отказать. Оставалось благодушно склонить голову в знак согласия, прощебетав, как это принято:
— Буду рада, милорд.
Она не испытывала никакой радости. Но этот мелкий незначительный эпизод своей жизни можно было постараться обернуть на пользу. Аэгору нужны союзники, даже такие мелкие, пускай сам он не всегда готов это признать.
— Отсюда жизнь кажется такой мирной, правда? Ни солдат, ни боевых машин…
Из узкого окна обзор был не так уж хорош. Можно было видеть узкую полоску мощеного двора, где между камней там и тут пробивалась сухая трава, часть крепостной стены и далекую полоску леса у горизонта. По двору деловито сновали слуги. В эти дни у них должно было существенно прибавиться работы.
— Есть время для войны, и есть для мира, — глубокомысленно проронила Амия.
Ей хотелось прямо, «в лоб» задать вопрос Иканцу, чего тот хочет, но не позволяли правила игры. Она все еще помнила тот первый и единственный раз, когда отец вывез ее в свет. За ужином она во всеуслышание спросила старого князя Аледари не собирается ли он на них войной. Тот долго раскатисто смеялся, а вот перекошенное злобой лицо отца все еще порой преследовало ее в кошмарах. Интересно, помнил ли тот случай потомок старого Аледари?
— Из двух, лично я предпочту мир, миледи.
— Похвально. Но, как помню, милорд не ведет войн.
— Но всегда это недолгое дело. Вопрос минутного интереса.
— Вы правы.
Их отец слыл смутьяном столько сколько она себя, и его, помнила. Обычно хватало мелочи, чтобы он устроил новую военную компанию против того или иного соседа. Бывало, он в слух мечтал, как расширит свои земли и объявит себя королем. Тем заработает себе должное почтение. В его бывшем кабинете до сих пор должны были оставаться бумаги, подтверждающие, что их кровь восходит к древнему королевскому роду. Но прочие князья не отличались в своих амбициях. Когда не стало смутьяна Лиддена, род Иканц одним из первых попытался урвать себе кусок. Аэгора тоже пытались видеть вздорным смутьяном. Когда он сумел то, что не удавалось у отца, многие поспешили за глаза окрестить его монстром и тираном. И даже среди них есть и будет не мало таких, кто предпочтет заключить союз, лишь бы не трогали.
— Так какой же у милорда интерес?
— Всего-навсего выжить в этом жестоком мире, миледи.
Амия улыбнулась про себя. Разумеется, он жаждет получить неприкосновенность в плату за «дружбу». Разумеется, он так же предложил, или еще предложит эту «дружбу» Аледари и любому из князей, обладающему хоть каким-то могуществом. Пожелав, Аэгор сможет повязать князька на себе. Вот захочет ли?
— Я ничего не решаю в вопросах войны, — отвечая, Амия чуть опустила ресницы.
— Конечно, конечно. Но я все же осмелюсь надеяться, вы в силах помочь моему скромному желанию.
За его спиной слуги раздвигали столы, освобождая место под танцы. У дальней стены зала на небольшом возвышении собирались музыканты. Уже слышна была играющая свирель. Танцевать Амия умела — не все семейные уроки прошли для нее в пустую. Другое дело — не любила. В юности танцы казались скучным времяпровождением, с возрастом она научилась видеть в них практическую пользу, но видимо, осадок остался. Но сегодня у нее будет возможность понять как воздействовать на Иканца, стоит ли он того, а затем избавиться от его навязчивого общества. И вряд ли он окажется единственным жаждущим продать свою «дружбу» пока это возможно. Танцы будут того стоить — сказала она себе, чтобы хоть немного поднять настроение.
***</p>
В кабинете Верхада Аледари жарко пылал камин, не столько добавляя комнате тепла, сколько сырой духоты. Хозяин принимал гостей: один из них разместил грузное тело на застланной животным мехом софе — пламя выхватывало из сумрака его рыжие волосы и бороду, окрашивало медью кожу; другой стоял возле узкого окна, слабый свет из которого лишь заставлял его силуэт казаться темнее. Сам хозяин стоял полу отвернувшись от камина, поигрывая вином в серебряном кубке. Налюбовавшись игрой отсветов на гладкой поверхности серебра, он негромко обратился к одному из гостей:
— Я не понимаю твоих опасений, Эрнолет. Наши объединенные силы будет не просто разбить. Если, к тому же, мы сумеем освободить младшего Васгари…
Человек на софе будто нехотя пошевелился, протягивая руку к низкому столику за своим кубком. Отпив, тот вытер губы тыльной стороной ладони, глухо ответив:
— Как ты собрался это сделать, Верхад?
Он обернулся глянуть на гостя у окна.
— Без обид, Ярвит.
Названный Ярвитом отвернулся от созерцания безжизненного ночного пейзажа за окном, ранее, казалось, целиком поглощавшего его внимание, беззаботно ответив:
— Мне не на что обижаться, милорд. И все же — шанс есть.
— Расскажи ему, Ярвит, — обратился Верхад Аледари. — Расскажи ему то же, что рассказал мне.
— Взгляните на меня, князь Борен, — обратился Ярвит, делая пару шагов вперед, к неровному свету пламени. — Что видит ваш цепкий глаз в моем облике?
Полумрак скрыл приподнятые в удивлении брови князя, однако, тот выполнил просьбу, вглядевшись в черты человека перед ним.
— Хм… — хмыкнул, почесывая бороду большим пальцем правой руки. — Определенно…
Эрнолет не договорил, удивляясь собственной догадке. Эта бледная кожа, слегка вьющиеся темные волосы, пускай и припорошенные сединой, разрез глаз — во всем слишком угадывался старый князь Лидден. Те же черты унаследовали и его дочь с сыном. Но старый демон просто не позволил бы выжить ни одному из внебрачных отпрысков…
— Ты — бастард старого Лиддена?
— О, уверяю вас, самый что ни на есть законный, — мелодично ответил Ярвит, слегка разводя руками. Глядя на выражение лица собеседника он мягко улыбнулся. — Но не признанный.
— Как такое может быть?
— Отец всегда отличался параноидальностью. Вопросов лояльности и супружеской верности это касалось в полной мере. Моя мать, как ему казалось, много улыбалась гостям из соседних княжеств. Когда пришло мое время появиться на свет… отец уже убедил себя в том, что во мне нет и толики его крови.
На этих словах Ярвит обернулся, бросив быстрый взгляд на Верхада и добавил:
— Если бы не доброта покойного предка нашего князя Аледари, боюсь и я и моя матушка были бы мертвы.
Эрнолет Борен вновь почесал бороду, задумчиво глядя на огонь. Он все еще не спешил соглашаться.
— Предположим я поверю в эту историю. Фамильное сходство правда очень велико. Я все еще не вижу, как это поможет, — медленно проговорил он, не отворачивая лица от пламени камина. Как раз в этот момент треснуло одно из поленьев, выбросив верх рой огненных мушек. На краткий миг всем присутствующим могло показаться, будто князь Борен сам охвачен пламенем.
— Так уж получилось, матушка успела завести некоторые связи среди челяди старика. Некоторые из этих людей еще служат Лидденам. Кое-кто из них не только подтвердил, что парнишка еще жив, но и готов поспособствовать его освобождению.
— Хм, какие откровения. Высокородные что дружат с челядью, — фыркнул Эрнолет. — Никогда бы не подумал. Но какова моя роль? Полагаю, вытаскивать его вы будете через какой-нибудь тайный ход, Верхад предоставит людей для защиты, а я.?
— Убежище, — Верхад Аледари поставил кубок возле графина. — В глазах многих я сейчас главный вероятный противник Лиддена. И, есть вероятность, что связь Ярвита с челядью всплывет. Мальчишка вряд ли знает о нем, вот его сестра — другое дело.
— Старик взял их мать сразу, как «избавился» от моей матушки, — пояснил тот, слегка покачиваясь с носка на пятку. — Говорят, Амия была близка со своей матерью. Та могла знать и что-то рассказать ей.
Князь Борен перевел взгляд с одного собеседника на другого. Один сложил руки за спиной и продолжал покачиваться, лицо его все так же тонуло в сумраке, что не могло не раздражать; другой, покончив с вином, теперь мерил шагами пространство возле камина.
— Ах, Амия… — он почувствовал кислый привкус во рту, и вспомнил, как впервые увидел ее на таком же приеме. Не больно красивую, слишком бледную девицу с нездоровой кожей. Все в ней было каким-то резким, движения рук, походка, все. Не было в ней ни природного изящества, ни изящества манер, которое всегда поощрялось в благородных девушках. Ходили слухи, будто в юности она училась владеть мечом, и скакала сидя по-мужски в седле — неслыханные вещи! Если бы подобное говорили про его родную дочь — он от стыда съел бы собственное исподнее. Очень скоро старый Лидден перестал брать дочь в общество — что для многих послужило доказательством. Эрнолет прежде не интересовался всем этим, но теперь, когда та стала таскаться на каждый прием со своим проклятым братцем, он понял, что не скучал. И век бы не видел их обоих.
— Полагаю, ты сам хочешь прибрать их земли? — обратился он с вопросом к Ярвиту.
— Это неплохая перспектива, милорд. Земли ведь наследуются по старшинству. Но это только если меня поддержат другие князья, достаточно многие, по крайней мере. Пока же я просто желаю чтобы на своем смертном одре моя матушка могла, наконец, быть счастлива.
Эрнолет кивнул. Предпоследняя из жен старого Лиддена была дальней родственницей как рода Аледари, так и Васгари, из того, что он помнил. Если Ярвит действительно был ее крови, все это получало смысл. Успешно освободив Альгетиса, они смогут поднять людей одного из крупнейших княжеств, а имея под рукой Ярвита еще и сбросить младшего звереныша Лиддена с насиженного места.
— Что же, тогда я согласен, — довольно произнес он, затем все трое пожали руки.
***</p>
— Не устала от этих кривотолков?
Чего они про нее не говорили. Он сам слышал все эти шепотки, они сопровождали их с сестрой повсюду, стелились шуршащим шлейфом и сопровождали здесь каждый шаг. Потому отведенные гостевые покои казались оглушающе тихими. Владение оружием, брак с простолюдином, убийство мужа и ребенка чего только не приписывали его сестре! Амия была парией куда дольше него, и он не удивился бы, если б свирепствующую чуму приписали ее дурному глазу. От этого клокотало внутри, и страсть как хотелось заставить их всех раз и на всегда умолкнуть.
— Можешь приказать мне оставаться дома, как сделал наш отец, — прошелестел голос Амии.
Она устроилась в кресле с пяльцами и вышивала… наверное это был цветок. Или цветы. Аэгор знал, ни шитье, ни вышивание, ни художество никогда не давались его сестре. Но ей было не занимать упорства.
— Не прикажу. Не тебе. Но ты всегда можешь отказаться сопровождать меня, — мрачно отозвался он, взбалтывая рубиновую жидкость в кубке. — Да и что бы я без тебя делал…
Уголки ее губ дрогнули и чуть приподнялись. Или только показалось? Амия молчала, мерно втыкая в ткань иглу и вытаскивая ее обратно. Она часто бывала неразговорчива.
Аэгор еще раз взболтал вино.
— Как думаешь, оно отравлено? — спросил он.
— Если да — они избавятся от своих проблем. Без интриг, без сражений. Будь я Аледари, непременно велела бы подсыпать яд.
Аэгор зло усмехнулся при упоминании имени их гостеприимного хозяина.
— А будь я им, приказал бы схватить и умертвить нас на месте. Однако, мы живы. Он слишком уважает традиции: на «Рьеатам не льется кровь». Он дурак или трус.
Сделав пару шагов вперед, он застыл посреди отведенной ему комнаты и произнес тост в пустоту:
— За князя Аледари, и его приверженность пыли! — после чего залпом осушил кубок.