30. Этого оказалось достаточно (1/2)

Время для Гермионы пролетело слишком быстро.

В одну секунду это было начало года, а в следующую — первое февраля.

Она проводила каждую свободную минуту, сосредоточившись на предстоящем слушании. Или с Северусом. Часто это было и то, и другое одновременно. После ссоры и последующего разговора у них установились стабильные дружеские отношения.

Утром Северус будет ждать Гермиону, когда та выйдет из своей комнаты, а потом проводит её на завтрак. Они продолжат обсуждение какой-нибудь темы, на которой остановились накануне вечером. Виктор присоединится к разговору, как только они усядутся за стол. Всё как всегда.

Во время занятий она ловила на себе его взгляд, Снейп заглядывал к ней в щёлку двери. Она притворялась, что ничего не замечает. Гермиона понимала, что тем самым он пытался убедиться, что у неё всё хорошо, и это было мило. Она боялась, что если Северус узнает, что она его видела, то остановится и прекратит свои проверки.

На переменах, если не планировалось никаких преподавательских собраний, они вместе сидели в его кабинете, проверяли документы или работы, разговаривали и наслаждались обществом друг друга.

Они продолжали болтать и за ужином, после которого Северус провожал Гермиону в её комнаты, где, если ни у одного из них не было назначено патрулирование, они сидели у огня.

Северус совсем не удивил её разнообразием тех вещей, о которых он мог беседовать. Если Гермиона резко меняла суть диалога, он не отставал от неё больше, чем на шаг, если вообще не обгонял. Снейп действительно видел её, слышал её и слушал: совсем не похоже на их отношения и разговоры с Роном.

Если дело всё-таки доходило до какого-либо обсуждения, то Рон превращался в малыша, но теперь она впервые за долгое время могла насладиться беседой с человеком, который был очень образованным и интересным.

Её, правда, до сих пор тревожила мысль, что это ненадолго, но зачем лишний раз думать о проблеме наперёд, когда можно ловить приятные моменты настоящего? Пока оно у неё есть. Северус, похоже, придерживался того же мнения, или же ей просто так казалось.

Но при всём этом нельзя сказать, что в её жизни сейчас всё складывалось как нельзя идеально. Снейп был всего лишь утешительной константой на фоне надвигающейся волны. С каждым сделанным шагом вперёд Гермиона делала три шага назад. Молли Уизли взялась защищать своего сына и попросила друга семьи представлять его интересы. Они просматривали каждую частичку её доказательств, ища причины, чтобы их отклонить.

Это предстоящее слушание было больше похоже на резню: они убрали все показания Гарри, её собственные показания по поводу неродившегося ребёнка, любые предполагаемые воспоминания из Омута памяти и её личный список пережитых физических и эмоциональных травм. Последнее было связано с тем, что Гермиона не обращалась за помощью к целителям и нигде не фиксировала случаи побоев. Она ещё со времён войны умела ловко обрабатывать раны и лечить себя, потому никуда и не обращалась: лишний раз испытывать стыд ей не хотелось. Единственные травмы, которые хоть как-то зафиксировались и могли быть представлены на суде, были со слов и из документов Поппи, которые она успела увидеть и прописать, когда Гермиона уже попала в Хогвартс.

Грейнджер сейчас пыталась собрать воедино доказательства из того, что у неё осталось. Северус по-прежнему отказывался ей помогать. И пусть она понимала его мотивы, ей это не нравилось. Они сказали, что без каких-либо доказательств существования ребёнка они не допустят никаких упоминаний о нём.

Она знала, что за этим стоит Молли. Молли не могла смириться с тем, что Гермиона осмелилась и попыталась втоптать имя Уизли в грязь. Она пыталась настроить против девушки всю семью.

Билл и Флёр почтительно попросили не вмешивать их в это дело, да и Флёр не хотела, чтобы гнев Молли обратился и в её сторону.

Джордж послал свою мать куда подальше, потому что она даже не видела проблемы Рона с алкоголем.

Джинни и Гарри тоже вступили на сторону Гермионы.

Перси встал на сторону матери, не поверив, что Рон мог вести себя так жестоко на протяжении многих лет и оставаться незамеченным.

Чарли предложил Гермионе скормить брата особенно противному хвосторогу, у которого на счету уже было несколько трупов.

Единственным, кто всё это время молчал, был Артур Уизли. Гермиона ничего не слышала ни от этого человека, ни о нём вообще. Это опечалило её, пусть она и понимала, что Артура Молли контролировала больше всего.

Тревога только усиливалась. Грейнджер продолжала тереть лицо и трясти руками, когда наматывала круги по своим комнатам.

Предварительное слушание было назначено на завтра, и Гермиона знала, что она впервые увидит Рона с того дня. И вряд ли её нервы выдержат.

Вряд ли хватит сил встретиться с ним лицом к лицу, даже несмотря на всю проделанную подготовку. И пусть Гарри обещал быть с ней рядом, в зале суда, это не особо спасало. Она также продумала план побега на случай, если Рону всё-таки удастся увильнуть от охраняющих его авроров.

Северус заверил её, что порт-ключ, висевший у неё на руке, до сих пор работает. Однако он снял заклинание против аппарации, если ей вдруг придётся вернуться в Хогвартс другим способом.

Было уже за полночь, когда Снейп, зевая, с ней попрощался.

Гермиона, всё-таки уговорив себя, выпила тёплый чай и улеглась в постель. Но сны были чересчур беспокойными: сны, в которых мелькали картинки всего того, что могло пойти не так.

***</p>

Ночью она практически так и не поспала. Глаза болели от недостатка сна, но лежать в постели Гермиона не могла больше ни минуты: лежать и ожидать того момента, когда вся её жизнь рухнет в мгновение ока. Прибой на какое-то время отошёл от берега, и сейчас она чувствовала новую приближающуюся волну. Ощущала себя одинокой лодкой, делающей всё возможное, чтобы при столкновении с неизбежным не пойти ко дну.

Наконец, Гермиона собралась и, тщательно подобрав наряд, покинула комнаты.

— Вам не нужна удача, моя госпожа, но Ника всё равно целует вас в лоб для придания сил. Пусть ветры Зефира направят ваши стопы в нужном направлении, пусть Персефона защитит вас от тьмы. Ни меч, ни копьё не пронзят вас, ни одна стрела не найдёт своего пристанища у вас в груди. Вы под защитой охотницы, и она вас защитит. Даже сама Гера не посмеет отказать вам в ценной мести, ибо её судьба схожа с вашей — такая же презираемая возлюбленная, забытая мать и жена, — Медуза поклонилась ей.

Битва на фреске была в самом разгаре. Медуза ошеломляла мужчин одним лишь своим взглядом и своими кулаками рвала каменных людей буквально на кусочки. Но даже несмотря на бой, Медуза остановилась и почтительно решила подбодрить свою госпожу.

— Благодарю тебя и желаю того же в твоей битве, — кивнула Грейнджер, слабо улыбнувшись своему хранителю комнаты. Медуза стала для неё практически другом, чего девушка никак не могла ожидать. Казалось, она чувствовала боль Гермионы, потому и послала своё благословение, подобающее греческому герою.

Гермиона тихо повторяла то, что ей предстоит сказать на суде. Она не издавала практически ни звука, только губы шевелились в такт её словам. Нервы были на пределе, а солнце ещё даже не взошло.

— Ты измотаешь себя раньше времени.

От неожиданного звука она подпрыгнула. Улыбнулась, когда увидела подошедшую Минерву. Сейчас директриса выглядела гораздо старше своих лет: на лице откуда-то образовались лишние морщины, всё её тело двигалось так, как будто оно несло на себе огромный груз беспокойства. Грейнджер прекрасно понимала причину: МакГонагалл переживала за неё как за себя, если не больше.

— Не могу стоять на месте, — проговорила она и всплеснула руками, дабы хоть на мгновение успокоить нервы.

— Понимаю, что это практически невозможно, но хотя бы попробуй, — женщина задумчиво склонила голову.

— Вряд ли удастся, — Гермиона нахмурилась.

— Мы с тобой обе знаем, Гермиона, что ты не успокоишься, пока всё это не подойдёт к своему логичному завершению.

Минерва была права, но это не означало, что девушка хотела услышать это прямо сейчас. Вера в себя отсутствовала практически напрочь.

Несколько мгновений они стояли в тишине, Гермиона изо всех сил старалась успокоить свои нервы. Тело снова покалывало и покалывало так сильно, что, казалось, больше никогда не успокоится.

Северус опоздал. Он обещал её проводить. Сердце рухнуло вниз; она готова была умолять его, стоя на коленях, чтобы он пошёл вместе с ней, но головой Гермиона понимала, что никогда на такое не решится. Страх окутывал Снейпа со всех сторон, и винить его не стоило. Сейчас это была именно её битва, её война, и пусть Северус был на её стороне, он слишком хорошо знал цену бойни.

Однако это не оправдывало его опоздания.

— Где он? — громко выругалась Грейнджер, нетерпеливо топнув ногой.

Минерве даже не нужно было спрашивать, о ком она говорила.

— Гермиона, он, вероятно, ещё спит. Даже четырёх утра нет.

Гермиона потёрла глаз и поправила очки. Глупо, и она понимала это. Просто хотелось, чтобы всё поскорее уже закончилось.

— Я знаю, я знаю… он сказал, что проводит меня.

— Возможно, он просто не думал, что ты в такую рань уже будешь стоять у дверей, — МакГонагалл положила руку ей на плечо.

— Вы правы, Минерва, — она опустила голову, посмотрела на свои руки и вздохнула.

Это всё нервы. Она нервничала так сильно, что ещё чуть-чуть, и все внутренности вырвутся наружу.

Минерва встала перед ней, схватила её за плечи и устремила взгляд, обозначающий всю серьёзность того, что она сейчас скажет. Взгляд был твёрдым, губы сжаты в тонкую линию, и Грейнджер уже приготовилась к очередной лекции о своём поведении.

— Послушай меня. Ты — самая храбрая и умная девушка, которую я когда-либо встречала и имела удовольствие знать. Всё пройдёт хорошо. У тебя всё получится, — подбодрила её женщина, сильнее сжав плечи.

В этот момент Гермионе как никогда захотелось расплакаться.

— Я так нервничаю…