С собой (Моран) (2/2)

Он соскакивает раньше остановки, решая пройтись. Ветер зло пробивается под куртку, студит кожу и руки без перчаток, а Себастьян, не обращая внимания на откровенно хреновую погоду, прикуривает сигарету и бредёт по выстланной тропе вверх.

Ну что, готов увидеть Ирландию? Ты не забудешь.

Мысли путаются, рвутся и снова сшиваются. Ошмётки памяти подсовывают то, что важно, но то, что нельзя. Себастьян нарушает собственные уставы и смакует тональности голоса Джима.

Нежно.

Грозно.

Больно.

Моран чертыхается и достает из нагрудного кармана припрятанную на все случаи жизни флягу с виски. Пять глотков посылают Ирландию с её заунывным ветром к чертям собачьим, и дорога становится веселее.

Ему очень хочется верить в то, что так правда веселее, вот только из груди вырывается грубое «твою мать», когда перед глазами оказывается тот самый проклятый дом на двоих (одного), и кромка моря пенится белесой вуалью вдоль берега.

Себастьян застывает на месте.

Руки пробивает мелкая дрожь.

Он держится из последних сил, делая шаг вперёд… И срывается на бег. Рвано дышит (ёбаное курение), но у дома оказывается спустя пару минут.

Моран, блять, ну что ты застыл на пороге? Давай, заходи.

Зайти он не может. Долбится, как умалишённый, в дверь, кричит во всю глотку и требует от Мориарти жить.

Джим не открывает. Джима дома нет.

*

Послушай их… Слышишь ирландские сказки?

Моран честно пытается их услышать, даже напрягается для приличия, но не улавливает ничего, кроме собственного пульса. Долбится, сука, по венам, заставляет существовать и двигаться. Мучает хуже святой инквизиции, а лучше бы испанский сапог на обе ноги, и был бы счастлив, был бы… Дайте только его.

Себастьян скидывает куртку с плеч, глубоко затягивается сигаретой и свободной ладонью зачерпывает чернеющее в ночи море. В нём — все сказки, которые он когда-либо слышал, чувствовал и держал под шрамами у самого сердца.

Прах Мориарти исчезает в беснующихся волнах.

Ты любишь шум волн, Моран?

— Да.