Часть 2. Москва (2/2)
– Как и видно то, что ты в Трусову влюблена.<span class="footnote" id="fn_33110830_1"></span>
***
– Как настрой, госпожа Валиева? – тепло похлопывает её по плечу Медведева, проезжая мимо на льду.
– Все хорошо, – легкое притормаживание, – ты закончила тренировки?
– Вполне. Знаешь, с малышами не надо ставить ультра-си элементы.
– Это пока что, – улыбается Камила, с осторожностью наблюдая, чтобы тренерский штаб не заметил их разговоры на льду.
– Пока Этери не попросила ставить тройной аксель в пять лет, ты имеешь в виду? – игриво поднимает бровь Женя, и они не удерживаются от смеха в унисон.
Из Медведевой действительно получался хороший тренер, по ставкам штаба. Она будто была продолжением самой Тутберидзе, мгновенно переняв её манеру общаться со спортсменами и настраивать на прокаты. Она была не тенью, а достойным преемником, чему Ками даже невольно завидовала.
Женьку никогда не забудут. Она ещё принесет России медали и победы, только уже от своих фигуристов.
А куда пойдет Валиева после окончания карьеры?..
От этих мыслей становится тревожно, и Ками вздрагивает, ускоряясь на льду. Каждая переживала свою травму, и она не знает, пережила ли свою.
– Медведева! Тебе делать нечего, ты что забыла на льду не в свое время? – кричит Этери, грозной фигурой появившись за бортиком.
– Две минуты, Этери Георгиевна, – кричит Женька и подъезжает к Ками, которая как раз спешно прогоняла в голове свою программу. – На аксель сегодня не иди. Ты не в состоянии.
– Уверена?
– Более чем. Ты нервная какая-то. Случилось что? – Медведева поглядывает на часы, зная, что скоро Тутберидзе ее выгонит со льда, и поставит музыку для своих спортсменов, которые едут на чемпионат мира.
– Нет, ничего. Аню встретила в коридоре, поболтали, – как можно непринужденнее говорит Валиева, не смотря в сторону Жени.
– Щербакову, что ли? – хмурится девушка. – Вроде она тут не тренируется.
– У нее дела с ...
– МЕДВЕДЕВА!
– Ухожу, ухожу, Этери Георгиевна, никому не мешаю, – Женька поднимает руки и молнией спринтера едет по направлению к калитке, чтобы рухнуть потом на скамейку с бутылкой воды в руке.
Камила выезжает на середину льда и встает в начальную позу, сжав кулаки вдоль тела и закрыв глаза. Бессмысленный разговор какой-то вышел. Впрочем, у нее выбора особо и не было, с Аней они не общались пару лет, Женя за минуту вообще ничего не поняла из её слов. Наверное, и не вспомнит вечером, когда будет обсуждать свою работу и последующие планы на жизнь. Женя достаточно умна – не зацикливается на том, что не стоит её внимания, и правильно делает.
А она в какую-то бесконечную рефлексию ушла. Самокопание. Надо заканчивать уже, иначе её дурная голова снова повлияет на результаты в сезоне.
Камила поднимает голову при первых звуках музыки. Гореть, но не сгорать – гореть, чтобы светить.
***
В девятнадцать лет жизнь кажется неизведанным темным полотном с нитками рваными, которые воплощаются в вопросы – а что дальше? Какой я буду через год, через пять лет, через десять? Что мне уготовано?
В двадцать шесть – уже попроще как-то. Некоторые возможности опробованы, кое-какие идеи так и не остались воплощены в жизнь, интересные люди встречаются и остаются, неинтересные уходят вдаль. Можно захлебываться кофе и смехом на вечеринках, можно получать удовольствие от жизни, если правильно выбрать путь.
– Ты чего не спишь? – зевает Женька, входя на кухню в час ночи.
– Думаю, что делать в Бостоне.
– Брать себя, чемодан и прокат на золотую медаль.
– У вас, Евгения Армановна, с фантазией тоже не огонь, – фыркает Камила, постукивая пальцем по столу.
– Так я не претендую на фантазёра. Я тренер. Сплошные списки, графики, подгон времени, прогоны программ. Одна и та же заедающая музыка. Ничего, не жалуюсь.
– Со мной поедешь? – с надеждой спрашивает Ками, сцепляя руки в замок.
– Не факт. Вроде не берут помощником в этот раз, очень много работы, – Медведева обнимает ее со спины и массирует уставшие плечи.
– Несправедливо.
Легкий поцелуй в шею. Камила вздрагивает. Всё так же приятно, как и три года назад. Как они сумели сохранить искру, одному Богу известно. Или не ему.
Укусы на плечи ложатся ровно, зубы прикусывают кожу, как будто впиваются в сочную ткань фруктов, а пальцы на шее вызывают сладкую дрожь и волнение. Женя покрывает её ключицы поцелуями, и шепчет что-то очень тягучее и пошлое. Волна накрывает Камилу с головой, она подается вперед, снимает футболку, и целует страстно, не закрывая глаз. Ей так больше нравится.
Она смотрит на Женю, свою Женьку и понимает: это любовь. Смысл её жизни, необходимый элемент, её легкие и её гулко бьющееся сердце. Все это – Женя. И все это настолько по-настоящему, насколько может быть.
– В конце концов, в Бостоне будет Щербакова, она приглашенный комментатор, – говорит Женя перед тем, как уснуть после их секса. – Не соскучишься, поболтаете после чемпионата.
Камила закусывает губу. Навряд ли они поговорят. Если только сама Аня не захочет.
– Болей за меня, – она вкладывает свои пальцы в ладонь Жени и закрывает глаза.
– Как же иначе, кот.