Часть 2. Москва (1/2)

Москва, подготовка к чемпионату мира-2025</p>

– Камила!

Валиева застывает в коридоре ледового дворца, куда они переехали почти год назад. Должны были в 2023, но что-то случилось со сроками, стройматериалами, и они обживаются на новом месте, отметив всего лишь годичный юбилей.

– Валиева, это я! – снова зовут её, и Ками приходится обернуться.

Длинные и как всегда идеально уложенные волосы, приталенный пиджак нежного цвета пыльной розы, матовая помада на тонких губах, легкий шлейф терпкой вишни от духов Lost Cherry – из этого всего состояла Анна Щербакова. Щербакова, которая давно строит свою карьеру в СМИ и в ледовых шоу, у которой до сих пор берут интервью, она ведь замечательно говорит, лучше остальных фигуристок. И вся с иголочки, не подкопаешься никому, и все чемпионаты и Гран-при прекрасно комментирует, тактично, по делу.

У Камилы всегда было стойкое ощущение того, что внутри Щербаковой заперт на семь замков не скелет в шкафу, а целое кладбище костей, и подобраться к нему – хуже, чем к смерти Кощеевой.

– Привет, – неохотно говорит Валиева, останавливаясь. Кого она не хотела вспоминать сегодня, так это Аню.

– Как ты? – внезапно спрашивает Щербакова, приглаживая выбившуюся прядь волос. – Я смотрела чемпионат Европы, и могу сказать, что ты отлично выступила...

– Конечно, ты видела его, – усмехнулась Ками, прервав собеседницу. – Ты же его и комментировала для российских каналов.

– Ну да, – виновато опустила взгляд Аня. – Но я болела за тебя.

Та не ответила, смотря куда-то поверх Аниного плеча. Воспоминания постепенно окутывают, мысли стучат приходящим грохочущим поездом, возвещая о том, что поезд сейчас прибудет на станцию, остановится, и эти мелкие противные мыслишки вывалятся на станцию одной большой муравьиной кучей.

– Что с тобой?

– Очень устала,

– Расскажи, – рука Ани скользит по ее спине, приобнимает за талию и притягивает к себе. – Поделись тем, о чем думаешь.

– Аня, ты же знаешь, что я в тебя была влюблена, зачем ты это делаешь, – шепчет Ками, не в силах бороться.

– Но мы же друзья.<span class="footnote" id="fn_33110830_0"></span>

Дело было не в том, что когда-то, лет в 15, Камила действительно была влюблена в Анечку, пока в ее жизнь не ворвалась Евгения Медведева, чему она очень благодарна. Дело в том, что больше она не верила Ане ни на йоту. И это не менялось уже в течение нескольких лет.

– Какие-то дела с Этери Георгиевной? – безразлично спрашивает Камила, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Не будут же они так дубами стоять в коридоре, пока их весь штаб по очереди не заметит.

– Да, я вот хочу обсудить новое шоу. После того, как сезон закончится.

– А как же колено?

– Оно же не железное, – улыбается Аня.

– Вот именно, – почему-то непроизвольно в ответ улыбается Камила.

В принципе, если так подумать, Щербакова не так уж плоха. В конце концов, она не комментировала их взаимоотношения после Олимпиады, не распространялась о состоянии Камилы, тактично молчала о завязавшихся отношениях Жени и Камилы, ушла из фигурного катания тихо, без скандалов.

Просто она была ей когда-то близким другом, человеком, способным выслушать. А потом это в один день взорвалось, как лед на айсберге от разрезавшего его Титаника.

– Что, я недостаточно хороша, чтобы со мной просто пообщаться?

Валиева улыбается, заметив этот беспокойный Анькин взгляд. Та старалась оставаться спокойной, но внутри чувствовалось, что горит пламень невысказанных слов и вопросов.

– Что ты, нет. Просто период такой, – Ками пожимает плечами, – сложный.

– Неужели все настолько тяжело? У тебя серебро в Загребе, ты едешь в Бостон.

– Знаешь, до этого у меня был сезон без медалей. Вообще.

И этот сезон Камила провела как в аду. Вставая по утрам полутрупом, приезжая автоматически на тренировки, падая, выдерживая все замечания тренерского штаба, раздавая бессмысленные обещания исправиться. Сидела ночами на кухне, потягивая чай из любимой эмалированной кружки с нелепым цветком сбоку. Пыталась найти в себе ответы, силы, мотивацию, да хоть что угодно – лишь бы выдержать это испытание, свалившееся на её голову.

Хотя, казалось, что может быть хуже после Олимпиады. Там-то точно кратковременная смерть и инфаркт, если бы опять-таки не Женька.

И снова Женя пришла на помощь, вытянула её из этого ада, вытащила из болота депрессии, не заставляла её делать лишнего, занималась в полную силу, оставив младшую группу на другого тренера. Уговаривала отточить простые элементы, и откатать оставшийся сезон без сложных связок и ультра-си.

И ни в коем случае не сдаваться. Не уходить.

– Я так понимаю, после этого ты нашла в себе силы на восстановление. Ты всегда была героем, стойким оловянным солдатиком, которого жизнь может колотить об асфальт, а он встает и идет дальше, – тихо говорит Анечка, и закидывает сумку на другое плечо. – Пойдем к Этери Георгиевне. Нам обеим уже нужно бежать.

– Кофе хочешь потом? – вырывается у Валиевой, и Аня удивленно поднимает брови.

– Ты серьезно?

– Нет, Щербакова. Шучу. Не приду на кофе, кину тебя в кофейне одну. Будешь прозябать там одна и пить свой какао с зефирками, как в грустных сопливых песнях.

– Ну у тебя и юмор, Валиева. Впрочем, всегда такой и был.

Когда-то же нужно закрывать гештальты и налаживать хотя бы полудружеское общение.

– Слепому видно. Но Женька классная, понимаю тебя.