пролог (2/2)
– Цветущий миндаль, - объясняет Медведева. – Его особенность в том, что он цветет почти в начале апреля, еще задолго до того, как распустятся листья. Вообще, он в основном цветет в Крыму и Закавказье, так что нам с тобой крупно повезло его увидеть на юге России. *
Темнота сменяется ярким белым пятном, и Камила морщится. Неприятно. Непонятно, почему так, за что так, почему она ничего не...
Чувствует?
Рука шевелится. Плечи тоже. Значит...
– Лежите, вам сейчас нельзя вставать, – говорит строгий голос откуда-то из пятна.
– А что...
– Ваш водитель машины – торопыга. Играл в шашки с одним ”Мерседесом” на дороге, вот и закончилось все аварией. Слава богу, вы пострадали незначительно. Думаю, сотрясение и перелом ноги. Предварительно. Но вы не пугайтесь, – голос потеплел и Камила почувствовала прикосновение к своей руке.
– А Миша?
– Миша – это ваш водитель? В реанимации он.
– А Женя! Женя!! – попыталась прокричать Камила пересохшим горлом, но получился лишь шепот.
Постепенно белое пятно приобрело очертания. Длинные белые лампы, слепящие глаза. Белый поток. Белые стены. Значит, больница. Запах хлорки и медикаментов.
Постепенно моргает. Свет уж совсем режет взгляд, как скальпель. Интересно, ее оперировали?
– Какая Женя? – интересуется голос.
– Женя Медведева, она наверняка звонила.
– Евгения Медведева не входит в круг ваших родственников, – равнодушно говорит голос. – Часы приема с пяти до семи часов вечера. Но сейчас пока нельзя, вы только пришли в себя. Отдыхайте.
Камила закрывает глаза, к которым подступают горькие слезы, и стискивает зубы. Лучше бы она осталась там, в том вакууме. Евгения Медведева не входит в круг ваших родственников. Это было больнее осознания того факта, что она находится в больнице. Нога заживет, сотрясение тоже не смертельно.
А смертельно только то, что для всех Женька – её подружка, которой с пяти до семи вечера можно сидеть рядом на стуле, ни минутой больше. Потом зайдет толстая медсестра и выгонит её Женьку с секундомером.
Валиева проплакала почти всю ночь, потом забылась тяжелым и глубоким сном. Её разбудили посреди ночи, спросили о самочувствии, вкололи димедрол и похлопали по плечу. Мол, не раскисай тут. Держись.
С утра появилась мама, осунувшаяся от переживаний и заплаканная.
– Как же так, Камилочка? – вздыхала она, и от этого становилось всё больнее.
– Все вопросы к Мише, – отрезала Валиева, переведя взгляд на потолок.
– Миша умер в реанимации, – всхлипнула мама.
Ещё одна вспышка в груди. Водитель умер в реанимации. По своей вине, но это не улучшает ее настроения.
– А где Женя? – спрашивает Ками один-единственный интересующий вопрос.
– Женечка едет со съемок в Нижнем, будет завтра. Как только узнала, сразу сорвалась.
Женя была дома в Москве, а едет сейчас с Нижнего?.. Сколько же она провела в этой чертовой больнице? Двое суток же, не больше.
Потом привели холеного адвоката в черном костюме и нелепом желтом галстуке, который говорил, что можно отсудить с семьи Миши компенсацию и деньги с владельца Мерса.
– Нет, не нужно. Ничего не нужно. Оставьте всех в покое.
Она ждала только одного человека. Который бы ее спас, вытащил из этого хлорнобольничного ада, взял на руки, бережно отвез домой, положил на диван и делал горячий чай с вербеной. Кивал бы медленно, клал руку на лоб, чтобы измерить температуру. Боже, да Женька там с ума наверняка сошла, когда узнала о том, что Камила в больнице.
И телефон черт пойми где. Разбился, наверное. Надо попросить Женю купить новый.
Ками аккуратно трогает нитку на запястье. Грязная, частично порвана, но цела! Сердце мгновенно заполнилось теплотой. Этот тонкий кусочек ниточки на запястье, который с годами истерся, был самым важным украшением для нее. Серьги, кольца, бриллианты – всё это Медведева дарила на Новый год и День рождения, но красная нить – это отдельное. Особенное.
Нить, которая сковывает одной цепью, связанных одной целью.