3 (2/2)

Реджина удерживает твёрдый взгляд в глазах директора и, сжимая подушечки указательного и большого пальцев, проводит ими вдоль плотно сомкнутых губ, намекая, что будет держать рот на замке.

— Ладно, — кивает Мелани. — Тогда вот тебе новый ультиматум, Реджина. Я тебя не уволю, но и уйти самой не дам. Либо ты соглашаешься работать в паре с Локсли, либо я передаю видео куда нужно.

— Мел… — со скептическим смешком в полголоса выплёвывает имя, сдерживая подступившие некстати слёзы.

— Разговор окончен! — непреклонно ставит точку, натягивая очки на кончик носа.

Одинокая слезинка оставляет прохладную тропинку на щеке девушки. Её будто только что пропустили через мясорубку. Но как бы хреново ей ни было, Локсли чувствует себя в разы хуже.

— Даю тебе сутки на размышления, — кричит Мелани, когда дверь за парой практически закрывается.

Реджина врезается спиной в стену и, запустив пальцы в волосы, до боли сжимает пряди у корней. Усталый вздох бесследно исчезает в воздухе, а замученный взгляд лениво поднимается на мужчину. Робин плечом облокачивается на противоположную стену и вновь смотрит в коньячные глаза, взгляд которых разнообразнее и красочнее чего-либо на этой планете.

— Я понимаю…

— Да неужели, — резко перебивает Реджина.

— Я тоже срывался с полотен по вине своей партнерши, — настойчиво продолжая мысль, наблюдает, как всего за долю секунды внимание девушки сосредотачивается на нем. — Правда, по сравнению с твоей, высота была меньше, и я отделался вывихом плеча и сломанной ключицей. Но не так уж важно, сколько времени ты не летал: две недели, месяц, два… Возвращаться после травы в физическом плане всегда не просто, могу представить, какого было тебе. Если ты вдруг хочешь поговорить об этом…

— Не хочу! — ох уж эта ее привычка перебивать собеседника на полуслове.

Реджина сглатывает ком в горле и переминается с ноги на ногу. Она чувствует себя крайне неловко за то, что нападала на него, словно голодная гиена, не зная его истории.

— Ты поэтому переехал сюда?

— Нет.

Можно склеить осколки, но если ты сделал это сам, как поступила Реджина, то в глубине души всегда будешь знать, что вещь уже не целая. Прежней ее нет, и вряд ли она когда-нибудь появится. Часть неё ушла бесследно, умерла, когда её сердце остановилось на две минуты под руками опытных хирургов.

— Как ты? — интересуется Робин.

Реджина пожимает плечами. У неё нет ответа на этот вопрос.

— Моя жизнь сейчас на распутье, я словно стою перед двумя дорогами и не знаю, по которой пойти. И что-то мне подсказывает, какую бы я ни выбрала, всегда буду оглядываться на другую и думать, а не ошиблась ли я.

— Прости… — сожалеет он. — Прости, что перевернул твою жизнь с ног на голову, и при чём не в самом лучшем смысле.

— Ты не виноват, — признаёт девушка, сдавшаяся под натиском такого ласкового и нежного взгляда. — Вряд ли тебе хотелось одалживать чужие проблемы.

— Прости, что назвал тебя Ведьмой, — уголки мужских губ почти незаметно дёргаются вверх. — Ты вовсе не такая, ты… — Робин берёт маленький тайм-аут для поиска подходящих слов, а чёрные омуты глаз девушки по-прежнему пристально смотрят на него, гипнотизируя, затягивая и очаровывая. — Ты очень сильная женщина, Реджина, и, признаться, я восхищаюсь тобой. Твоей силой духа.

Его голос словно убаюкивает, и Реджина внезапно ощущает снизошедшее на неё умиротворение.

— Знаешь, я удивлён, что никто не заметил, — Робин плечом отталкивается от стены и, скрещивая руки на груди, спиной прижимается к ней.

— Никто и не пытался заметить. Кому это нужно, когда отец Дэниела открывает свой кошелёк, — горько усмехается девушка.

— Я не знаю, что произошло между тобой и Дэниелом, но что бы это ни было, поступать так, как поступил он, совершенно неприемлемо. Он ведь мог убить тебя или на всю жизнь сделать инвалидом, — столько неподдельного возмущения звучит в нотках его сильного голоса.

— Иногда плохие вещи просто случаются…

Следующие пару минут они пристально смотрят друг другу в глаза, доказывая, что и тишина умеет говорить. Робина настигает уверенность, что они бы не просто сработались, а стали лучшей цирковой парой из всех, что когда-либо существовали. Реджина приходит к выводу, что Мелани права: они с Робином полные противоположности. Темное против светлого, твердость против мягкости, решительность против нежности. Но что-то подсказывало, как только она выберет его, ни один из них больше не будет полноценным без другого.

— Если я соглашусь… Ты должен понимать, что со мной будет сложно. Мы не будем работать в воздухе, пока я не научусь доверять тебе на земле.

— Любой ваш каприз, миледи, — улыбается мужчина, обнажая ямочки на щеках.

— Локсли… Прости, что назвала тебя кретином.

Реджина дарит ему слабую улыбку в ответ и медленно уходит по длинному коридору, виляя стройными бёдрами. Взгляд голубых глаз плавно спускается от тёмной макушки до самых пяток и возвращается обратно.

Робин ухмыляется, ласково, по-доброму.

«Хороша», — думает он.

— Реджина! — окликает девушку.

Она замирает на месте и вполоборота разворачивается к источнику голоса. Мужчина пускается в легкий бег и вскоре оказывается возле неё.

— Могу я показать тебе одно место? — Реджина дёргает бровями, состряпав вопросительную гримасу. — Там можно привести мысли в порядок и выпустить пар. Я не напрашиваюсь тебе в друзья и ни коим образом не хочу повлиять на твоё решение работать со мной или нет. Я просто уверен, что сейчас тебе не помешает тихая и спокойная обстановка.