Часть 2 (1/2)

Двадцать два дня — Гарри знал это точно, по неясной причине он продолжал отслеживать время с того момента, как позволил себе снова довериться. И кому — Северусу Снейпу — человеку, от которого меньше всего можно было ожидать предательства.

— Глупый мальчишка, — губы искривились в горькой усмешке.

Нельзя открывать свое сердце — никогда — он уяснил это быстро, а двадцать два дня назад вдруг забылся, потерявшись во взгляде глубоких черных глаз. И Северус целовал его, искренне, страстно, убеждал, что происходящее не просто секс — нечто большее, во что мог поверить только такой гриффиндорец, как он. Черт.

Со стоном Гарри уронил голову на руки. Он спал урывками, по четыре часа, ходил, словно сомнамбула, и все ждал, что однажды услышит знакомый голос. «Поттер». Глупец.

Душа кричала и плакала, стесненная ребрами. Изголодавшаяся по теплу, она приняла случайную ласку за симпатию, любовь — как будто в самом деле заслуживала этого. Как будто кто-то мог очароваться Гарри Поттером.

Тонко звякнул колокольчик над дверью. Но Гарри не повернулся — хватит с него. Нужно жить дальше, собрать осколки и спрятать так глубоко, чтобы больше ни один человек не смог расколоть их, не превратил в дрожащую пыль.

Это была Гермиона. Прекрасная и строгая, верная до самого конца. Она прошла внутрь, внимательно осмотрелась и вдруг мягко коснулась плеча:

— Что случилось, Гарри?

— Ничего, — глухое бормотание, — с чего ты решила, что что-нибудь произошло?

— Потому что я знаю тебя. Драко?..

Нервный, полубезумный смех против воли вырвался наружу, очень быстро превратившись в кашель. Гарри поднял голову, с отчаянным весельем всмотревшись в лицо перед собой:

— Не угадала.

— Кто?.. Скажи мне.

Но он не собирался выдавать свою тайну: Северус Снейп навсегда оказался заперт глубоко-глубоко в сознании, там, где никто и никогда не узнает его.

— Лучше дай новое дело, я со скуки скоро с ума сойду.

Гермиона нахмурилась, весь ее вид кричал о тревоге. Она развернула второй стул и села, сложив руки на коленях. Строгая красота.

— Когда ты уже оставишь это? Когда бросишь рисковать своей жизнью?

— Но червоточины…

— Были всегда. Они не так опасны, как ты твердишь себе. Гарри, сколько можно кидаться в пропасть с головой? Ты понимаешь, что однажды — даже с феноменальным везением — не выберешься оттуда?

Словно в подтверждение слов нога противно заныла. Всего на секунду Гарри не смог удержать гримасу боли, и Гермиона заметила.

— Гарри, твоя нога…

— Ничего страшного. У меня есть зелья.

Но это ни капли не успокоило подругу. Вскочив, она нервно бросилась в угол, перебирая множество разноцветных склянок:

— Так нельзя! Ты уже чуть не умер, Гарри!

— И что? Это моя особенность, помнишь? Я всегда «почти умираю».

— А однажды умрешь насовсем! Гарри Поттер, я не шучу.

Она нашла болеутоляющее. С облегчением Гарри проглотил вязкое снадобье, скручивающее горечью все естество. Но даже это было лучше душевных терзаний.

— Просто дай дело. С остальным я справлюсь сам.

И что могла ответить Гермиона, когда он смотрел на нее взглядом уверенного самоубийцы?..

— Хорошо. Последний раз. Египет….

***</p>

Северус заперся в доме, кляня себя за преступное помутнение. Больше месяца он не отвечал на письма, приглашения — полностью отрезав внешний мир настолько, насколько это было возможно. Но проклятье не отступало. Оно все крутилось где-то поблизости, являлось во снах в страстном вскрике, в сиянии глаз, в улыбке. Поттер звал его, доверчиво, открыто — словно не было никакого Драко, не случалось предательства и он, Северус, не виноват.

Отчаянно хотелось поверить, настолько, что несколько раз он приходил в себя у входной двери, готовый в любой момент сорваться в поместье, отыскать библиотеку и снова убедиться — Гарри только его.

Кажется, это безумие — вот так, после одной встречи, оказаться привязанным к человеку, на которого не имеешь никаких прав — и никогда не сможешь получить их. Возлюбленный крестника — Искуситель, Изменник — у него теперь много имен. Но даже с ними Северус готов был отдать на заклание душу, только бы существовала еще одна ночь. Снова почувствовать запах сожженных трав, их горький вкус на языке.

Поттер — проклятье, случайно очаровавшее его, и теперь, как околдованный, Северус готов был вернуться. И пусть Драко возненавидит, пусть вызовет на дуэль — убьет, наконец. Но он не может жить без блеска зеленых глаз. Теперь уже точно.

Больше месяца силился забыть, отогнать воспоминания, но чем больше приходилось стараться — тем прочнее они застывали в сердце тяжелым осадком.

Неожиданно сквозь стены пробрался патронус и, закружив у потолка, мягко опустился на пол, чтобы затем взволнованно передать:

— Северус, ты нужен в поместье.

***</p>

В одной из комнат Малфой-менора на высокой кровати, устланной множеством подушек и одеял, лежал кто угодно, но только не Гарри Поттер. Покрытый от головы до пят вязью черных пульсирующих вен, белый, как снег, он испытывал ужасные мучения. Рядом кружил Драко, накладывая одно заклинание за другим.

Северус замер в дверях, чувствуя, как сердце падает вниз. Вид заплаканной Грейнджер не внушал уверенности.

— Спасибо, что ответил, — под глазами Люциуса залегли темные круги. — Мне казалось, ты навечно заперся в доме.

— Что произошло?

— Египет, — коротко всхлипнула Гермиона, дрожащей рукой растирая влажную щеку.

— Это — все?

— Да. Я не могу точно сказать, с чем он столкнулся. Очень похоже на влияние первородной черной магии — как в случае со Стикс. И если это так…

— Перестань! — окрикнул взвинченный Драко. — Мы вытащим его, обещаю.

Но неожиданно вместо того, чтобы взять себя в руки, Гермиона сорвалась. Она вскочила, в слепой ярости указывая на целителя:

— Это ты виноват! Ты! Он бы никогда не ввязался в это, слышишь?!

Северус уже хотел было отдернуть девчонку, как вдруг Драко побелел и, закрепив последнее заклинание, осел на пол, закрыв ладонями лицо: