Часть 19 (2/2)
− Я хотел извиниться, что иногда вёл себя, как идиот, − он протянул ей руку, и она осторожно пожала её.
− Всё нормально, Роман.
В другой раз она бы предложила ему проехаться с ней, но завтра утром ему на учёбу, так что пусть лучше идёт отдыхать.
В салоне играли поочерёдно лучшие старые треки «Басты». Илона не любила такую музыку, но иногда просила что-то из современной классики. А Оресте такая музыка придавала сил и смелости. Эти лирические треки напоминали о чём-то важном и далёком.
Рейндж быстро летел по шоссе, кроша лёд под протекторами. В салоне было жарко, и Ореста сняла куртку. Сама не зная зачем, открыла бардачок и пошарила там рукой. Сигареты Илоны, её же одноразки с разными вкусами — сразу три штуки, и у всех отсутствуют силиконовые заглушки. Наличка — четыре тысячи и мелочь. Кнопочный телефон в заводской коробке с пломбой. Зажигалка. Две. Пистолета не было. Тот, которым она пользовалась чаще, лежал дома в сейфе. А вот второй был утерян. А то, что было утеряно, могло быть снова найдено. Кем угодно. В любом случае, второго пистолета не было. И не хотелось думать, где он.
Ореста выехала на пустую парковку торгового центра «Метро» и проехала первый круг.
Сюда она приезжала почти два с половиной года назад, когда Журавские купили этот Рейндж. Тогда она проводила здесь тест-драйв, испытывая все возможности машины. И осталась вполне довольна.
А потом иногда ездила сюда ночами, чтобы не знала Илона, и отдавалась здесь скорости, дрифтуя по замёрзшему снегу. Проехав первый круг и убедившись, что трасса готова, Ореста вышла из авто и открыла багажник. Толстые блестящие цепи так приятно легли в руку в тонких перчатках без пальцев. Ореста достала домкрат и следующие полчаса занималась обуванием колёс.
Когда всё было готово, она вернулась в машину, увеличила громкость музыки, и выехала на прямую для разгона. Она не любила скорость, это правда. Но в дрифте скорость не имела такого уж решающего значения. Куда важнее было чувствовать машину и иметь хорошую реакцию. Ореста прижимала педаль газа к полу, пока стрелка спидометра ползла к отметке сто сорок. Когда до забора оставалось не больше ста метров, резко нажала на тормоз и выкрутила руль до щелчка.
Рейндж занесло на льду, но цепи удержали его в десяти сантиметрах от забора. Крыло легко черкануло по сугробу снега, когда Ореста снова нажала на газ. Машина беспрекословно подчинялась, танцуя влево и вправо с амплитудой тридцать метров.
Откатав десять кругов с заносом, Ореста почувствовала, как её начало отпускать. То, что давило её в последний год, всё усугубляясь ото дня ко дню. Дрифт лечил её больше, чем бутылки вискаря. Больнее, чем разбитые до крови о бетонные плиты кулаки. Сильнее, чем секс.
Он был нужен ей, как вода дельфинам.
И она отдавалась ему полностью.
Когда горло снова отпустило, она снова почувствовала себя живой. Теперь ей снова хотелось вернуться на арену. В бой.
Она пойдёт с Илоной на этот чёртов балаган к её лохматому продюсеру. Она уже состояла в одних отношениях, которые вынуждена была скрывать ото всех. А теперь Илона предлагала ей просто жить нормальной жизнью.
Вот только что делать с Игорем Валентиновичем? Бороться с ним за Илону у Оресты не было возможности, а отойти в сторону означало проиграть всё.
Она не знала, что делать. Угроза, что незримо присутствовала, не давала расслабиться ни на день. И в то же время мотивировала её всё время быть в тонусе. Быть всегда начеку.
А ещё она всё время думала об Илоне. И иногда эти мысли сводили её с ума. Илона была везде. И всё же её чудовищно не хватало. А ещё иногда она дико выводила своими выходками.
Но она тоже была нужна как. Она была нужна, без всяких «как».
Она нужна.
Ореста сделала последний круг и остановила Рейндж возле столба, поддерживающего крышу огромной парковки. Сунула руку в бардачок и наугад вытащила электронку Илоны. Закрыла глаза и глубоко затянулась. Банановый вкус. В голове закрутилось, а в горле запершило.
Она отстегнула ремень безопасности и почти вывалилась из машины на снег, коленями на лёд. Сил, чтобы встать на ноги, не было. Левая рука дрожала от перенесённого напряжения. Ореста откатилась на несколько метров от машины и растянулась на спине, зажав сигарету в зубах. Раскинула руки в стороны и ощутила, как снег набился под ремень джинсов, попал на голую поясницу.
Большие мокрые снежинки падали на лицо и голые пальцы, покрывали куртку и свитшот, но Ореста не обращала внимания на холод и сырость. Лежала, выпуская банановый дым в тёмно-синее небо. Высоко в небе — ни звезды, ни тучи. Даже луны не было видно. Лишь только огни, подсвечивающие парковку и ТЦ, да ещё задние габариты Рейнджа, окрашивая снег вокруг неё мутно-красным.
Голова продолжала кружиться, и Оресте начало казаться, что это она сама падает вниз вместе с этими снежинками. Она полежала ещё немного, пока не начало покалывать в замерзающих пальцах, а потом перекатилась на живот и медленно встала на ноги. Обтрусила обледеневшие штаны. Сделала несколько шагов к машине, когда почувствовала тошноту, и её вывернуло под ноги. Она присела и зачерпнула немного снега в пригоршню, вытерла им лицо, шею, руки. Потом достала из машины бутылку воды и прополоскала рот.
«Баста» как раз читал про мою игру. Как же давно это было. Тогда она ещё даже не знала Психа, не знала Илону. Она вообще тогда служила в США. И ей казалось, что вся жизнь впереди. А теперь — прожито уже больше половины, в лучшем случае. Сорок три, блин.
Она громко рассмеялась, подняв глаза в небо.
Ничего из того, о чём она мечтала в детстве, не сбылось. Ну только Толя ненадолго вернулся к ней.
А теперь жизнь вынесла её к неведомым берегам, и она всё время теряла из виду путеводную звезду.
В понедельник она снова выходит на работу в «Виват». Завтра нужно ехать с отцом и искать пистолет, пока его не нашёл Лысенко и этот его начальник. И нужно всё же как-то решить вопрос с Илоной. С её наркотой, курением, бывшим мужем.
Ореста постояла ещё немного, пока не почувствовала, как ноги замерзают в зимних кроссовках на высокой подошве, освободила колёса от цепей и медленно поехала домой. Часы показывали почти четыре утра. Нужно было успеть заправиться и вернуться в постель до того, как Илона проснётся. Не хотелось ничего ей сейчас объяснять. А ещё нужно успеть принять душ.
Илона всё утро непрерывно отвечала на сообщения, даже не поднимая глаза на Оресту, чему та даже была где-то рада. Бессонная ночь оставила на её лице свой хмурый отпечаток.
Это отразилось даже на её концентрации, из-за чего она автоматически взяла ключи от Рейнджа, а не от Ягуара, и недоумённо уставилась на брелок в своей руке, когда нажала на кнопку снятия сигнализации.
− Мы поедем на Ровере? — спросила Илона, посмотрев на Оресту. Её всегда забавляло, как Илона называла машины по моделям, а не по маркам.
− Нет, извини, я что-то не те ключи взяла, − она развернулась и хотела пойти домой и поменять, когда Илона уже открыла пассажирскую дверь и скользнула в салон.
− Нет времени, поехали уже так.
Оресту, в принципе, этот вариант устраивала даже больше, ведь нужно было ехать ещё и за отцом, а потом на поиски ствола, но новый Ягуар явно привлечёт на набережной ненужное внимание, куда уж лучше ехать туда на более незаметном Рейндже. Так что недоразумение с ключами выигрывало для неё лишний час времени, ведь сегодня нужно всё успеть как можно быстрее, из-за того, что на вечеринку к этому Мише-продюсеру нужно было выезжать в шесть. А Оресте хотелось бы ещё немного поспать перед поездкой, иначе ночь она просто не выдержит.
И вообще ей не хотелось ехать ни на какую вечеринку. Тем более туда, где будут водные развлечения типа бассейна, бани и джакузи — утром начались месячные, и живот болел куда сильнее, чем обычно. Скорее всего, это было вполне закономерным результатом после вчерашних валяний в снегу голой спиной и ношения короткой куртки и лёгких штанов, но Оресте не хотелось признавать правоту Илоны хотя бы в этом вопросе.
Вот и сейчас низ живота скрутило нечеловеческим спазмом. Ореста не смогла подавить стон.
− Что с тобой? Тебе плохо? — Илона выпустила телефон на колени и сейчас смотрела прямо на своего водителя.
Пальцы Оресты пролезли под толстовку и накрыли живот ниже пупка. Боль то становилась сильнее, то немного отпускала. И крови было больше, чем обычно. Всё это не сильно беспокоило её, учитывая, что с Толей она не спала уже больше трёх месяцев, что точно исключало беременность. Но всё же было трудно вести машину.
Илона продолжала обеспокоенно смотреть на неё.
− Месячные. Что-то больно, первый день.
Илона принялась что-то искать в своей сумке. Вытащила таблетку и взяла из подстаканника воду, которую Ореста пила ночью на паркинге.
− Если это снова этот грёбаный «Хайп», то даже не думай предлагать, − предостерегла она свою начальницу, но Илона только усмехнулась.
− Это «Солпадеин», дурочка. Выпей, станет легче. Хочешь, я поведу.
Ореста съехала с дороги и включила «аварийки». Взяла таблетку и запила водой.
− Отвезёшь меня и возвращайся в постель. Положи тёплую грелку, станет легче. Но я надеюсь, что вечером мы поедем вместе.
Ореста вымученно улыбнулась:
− Да поедем, поедем.
И полежать в тёплой постели с грелкой ей тоже не светит. Правда оставалась слабая надежда, что можно будет лечь пораньше в отеле. Всё равно там все быстро напьются, и никто не заметит её отсутствия, а Илона поймёт.
Металлоискатель издал протестующий звук и вырубился. Ореста снова клацнула тумблером, но получила тот же результат.
− Твою мать!
Сбоку от неё раздался приглушённый смешок. Она резко обернулась и увидела отца, который не мог сдержать улыбку.
− Ореста, ты что, совсем сдурела?
Пётр Кофлер стоял посреди причала, широко расставив ноги и сцепив руки перед собой на груди. Он громко смеялся, отчего с ближайших деревьев вспорхнули несколько птиц.
− Ты бы ещё его на заводе «Хюндай» включила. Боже, сколько металлолома!
Он прошёлся вокруг мотка грубой проволоки диаметром не меньше метра и сплюнул на землю.
− Срам, дочь! Или как там сейчас говорят, шейм.
Ореста прищурилась, оторвавшись от детектора:
− Ты же сказал, что подождёшь в машине, − она взяла и упёрла руки в бока и стала передразнивать его, − чтобы я, да через забор, да ты вообще что себе надумала, девка?
− Я не так сказал, − он обиженно загудел.
− Да, а как? — она сделала несколько шагов к нему.
− Я сказал, что нужно найти другой путь.
Ореста подняла руки, как бы сдаваясь.
− Ладно, что ты предлагаешь?
− Я? — он подошёл к ней и выключил прибор. — По старинке.
Ореста смотрела на него с недоумением. Они проторчали здесь уже полчаса, а не продвинулись ни на сантиметр.
Чтобы там не говорили люди, в частности, её отец и Илона, дурой она точно не была. Но кое-чего, всё же, не учла. Она как-то забыла, что слой снега на нетронутой местности достигал не меньше тридцати сантиметров.
Вот и сейчас она стояла почти по колено в снегу, ощущая под кроссовкой рельсу. Река не замёрзла, но почти всё, что осталось от здания, в том числе и обломки от взрывов и пожара, были скрыты подо льдом и снегом. Но, по крайней мере, следов человеческих ног тут явно не было. Хотя сегодня ночью снега намело прилично, и это ничего не доказывало.
− Предлагаю не маяться дурнёй и ехать домой. Приедем весной, тогда я возьму палку, поищем, когда вода сойдёт.
Ореста разочарованно выдохнула.
− Па, мне пистолет нужен сейчас.
Пётр развёл руками.
− Тогда возьми своих пионеров сюда на помощь. И Илоночку не забудь, пусть тоже подсобит. Её ногтями как раз удобно отбрасывать снег и долбать лёд.
Она кинула на него сердитый взгляд, а он от души рассмеялся собственной шутке.
Ореста должна была что-то ответить ему, что-то сказать, ведь это же правильно — защищать тех, кого любишь, когда услышала, как тонкий лёд крошился под чьими-то шагами. К ним кто-то быстро приближался. Она хотела предупредить отца, чтобы не чирикал, когда услышала, как щёлкнул затвор пистолета Макарова.
Такого, как у полицейских.
И, прежде чем она успела повернуться и посмотреть на того, кто подобрался к ним со стороны Днепра, старший лейтенант Лысенко проговорил, усмехаясь:
− Так-так-так, Ореста, тянет на место преступления?
Она узнала его голос, и плечи расслабились. Скорее всего, с ним она сумеет договориться. Ну или Юра сумеет.
Она развернулась и посмотрела на него. Чёрная кожаная куртка, тёмно-синие джинсы, высокие ботинки со шнуровкой. Дурацкая шапка с помпоном, синяя с красным, вязаная.
И дуло пистолета, направленное ей в грудь.
− А теперь медленно руки вверх, встать на колени, не двигаться.