Часть 14 (2/2)

— Илона Максимовна, Роман, нужно поговорить, есть кое-какая информация…

Адвокат перевёл взгляд на Веру.

— Я ей доверяю, говорите так, — первым нашёлся Роман.

Илона не смогла не отметить, как он вырос. Настоящий глава семьи. И стал действительно похожим на своего отца.

— Неудавшуюся попытку самоубийства замнут, никто ничего не узнает, в её документах это нигде не будет отображено, но специалисты рекомендуют показать её психологу, психиатру, — он развёл руками.

Илона кивнула, а Роман пожал плечами.

— Старший лейтенант Лысенко хочет осмотреть дом и место, где это всё случилось, но это просто просьба, так что можем отказаться.

— Тогда мы откажемся, я всё вымыл, там уже не осталось следов.

— Ещё он просил её записку…

Роман перебил:

— Какую записку?

— Врачи сказали, что была предсмертная записка…

— Не было, ничего не было, — упрямо сказала Илона.

— Как скажете, — адвокат натянуто улыбнулся.

— Это всё? — Илона отпила кофе и поочередно посмотрела на каждого из присутствующих.

Кажется, никто из них не курил.

— Не совсем, — Юрий Никитович смотрел ей в глаза.

Роман взял Веру за руку.

— Игорь Валентинович уже в курсе, сейчас он едет сюда.

Пауза затянулась. Роман взъерошил волосы.

— И ещё кое-что, — адвокат вывел смартфон из спящего режима и протянул Илоне.

Фотографии были сделаны в темноте. Илона едва узнала Оресту, лежащую на земле. Возле её руки лежал пистолет. На следующем фото был труп Анны-Марии с пулевым отверстием. А потом фото пожара и огромной стены воды.

— Что это? — Илона вернула ему телефон и закрыла лицо руками.

— Мам, я всё тебе объясню, — Роман тронул её за рукав.

— Полиция будет расследовать это. Завтра утром статья о пожаре на набережной будет на первых страницах, но уже сейчас есть репортажи. Оресту видели там. Вы понимаете, что это значит?

Роман пожал плечами, а Илона спросила:

— Что?

Адвокат тяжело вздохнул:

— Убийство Бойко. Я буду делать всё, что смогу, но Вы должны сами понимать…

Он развёл руками, а Вера прикрыла рот рукой.

— Илона Максимовна, кто-то желает Вам зла. Вам или ей, — он кивнул на двери реанимации. — Уже вышло две статьи, которые поливают грязью…

— Вы — мой адвокат, Вы и разбирайтесь.

— Что я могу сделать?

— Иск, я хочу, чтобы всё это дерьмо не имело ко мне никакого отношения.

— Но статьи уже вышли, на Ютубе уже пять миллионов просмотров двадцати секундного ролика, где Вы и она…

— Мне плевать, — крикнула Илона, — делайте что-то, я Вам за что плачу?

Она отвернулась от него и пошла в другую сторону коридора.

— Но она же не из-за этого?.. — тихо спросила Вера, прикусив фалангу пальца.

Илона устало брела коридором, ведя ногтями по больничным стенам. Толкнула небольшую металлопластиковую дверь, которая вела на пожарную лестницу. Тут явно никто давно не ходил, но был даже узкий балкон и грязное окно. Подоконник, конечно же, не такой классный, как у них дома, но тут, по крайней мере, никто не будет её ни в чём обвинять.

Она измученно опустилась на третью ступеньку снизу и машинально сунула руку в карман. Сердце бешено забилось, когда пальцы наткнулись на листок бумаги. Илона непослушными пальцами развернула записку.

Неровный почерк, бумага влажная. Три предложения. Люблю тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем могу тебе дать я. Прости за сына.

Это было самоубийство. Вот блядь!

Ни слова о ней, о её чувствах. Она вообще подумала, каково будет Илоне? Как ей жить дальше вообще?

Она откинула волосы с лица и снова и снова вчитывалась в текст. Перевернула и посмотрела изнанку. Пусто. Только три коротких предложения, за которыми скрывалась пустота.

Вся грёбаная жизнь.

Чего же ей не хватало?

Илона не знала.

Вытирала слёзы ладонями, а они всё текли и текли. Она сильно ударила рукой по железным перилам, но даже не почувствовала боли.

Глянула на почерк Оресты ещё раз и свернула записку вчетверо.

Она думала обо всём том, что уже было и о том, что могло бы быть ещё.

Наверное, карма таки действительно существует. Она бросила Анатолия Ивановича, а теперь Ореста бросила её.

Один раз её бросил Игорь, а один раз — она его.

И теперь она снова осталась одна.

Она даже не знала, из-за чего плачет: и Оресту было жалко, и себя.

Роман увидел приоткрытый пожарный выход и взялся за ручку.

Мама сидела внизу лестницы, он спустился и присел рядом с ней.

— Мам, ты как?

Она нашла в себе силы посмотреть на него.

— Почему, Ром?

Он не знал.

— А что за фотки показывал Юрий Никитович? Ореста убила Анну-Марию?

— Нет, — слишком быстро ответил Роман.

Илона посмотрела на него, но ничего не смогла понять по его лицу.

— Она оставила записку, — с этими словами она вытащила и передала Роману листок.

Он прочитал, шевеля губами, как бы произнося про себя каждое слово.

— Она обидела тебя? Вы поссорились?

Роман покачал головой.

— Нет.

— Где Вы были той ночью? Ты мне так и не рассказал.

Роман замялся и вернул Илоне записку.

— Мам, я пока не могу тебе ничего рассказать, я должен сам во всём разобраться.

— Но это там была Вера, да?

— Да.

Роман взял её за руку.

— Мам, там отец пришёл, хочет с тобой поговорить.

— Я не хочу с ним говорить, пусть убирается.

Она не хотела его видеть, не хотела с ним говорить. Но когда он протянул ей кофе, взяла стакан. Их пальцы соприкоснулись.

Игорь подал ей свой носовой платок.

— Илона.

Просто произнёс её имя, но это что-то сдвинуло в её душе.

Она громко всхлипнула, закрыв рот ладонью.

— Илона, Илона, успокойся.

— Как ты можешь говорить мне это? Как я могу успокоиться, если она… она…

Ей было нечем дышать здесь, в светло-синих больничных стенах.

Игорь Валентинович взял её под руку и подвёл к скамейке.

— Послушай, Илона, я говорил с её врачом, её жизни ничего не угрожает…

Она отстранилась от его рук, перебила:

— Она хотела это сделать, понимаешь ты?! Она сама хотела!

Игорь тяжело вздохнул, вытер ладони о брюки.

— Илона, она взрослый человек, возможно, у неё были какие-то свои причины…

— А, может, это у тебя?

Она смотрела на него, прищурившись.

— Что у меня? Что ты хочешь сказать, Илона?

Она опустила взгляд и тихо сказала себе под нос:

— Ты ненавидишь её, ты не хочешь, чтобы мы были вместе, тебя всё это бесит… ты желаешь ей смерти!

Он отстранился.

— Илона, что с тобой? Я же не убийца, — взял её за руку, — я точно не хочу её смерти. Тем более, что ты сама сказала, что это всё с собой сделала она сама.

— Зачем ты вообще здесь? Это моя семья и мои проблемы, тебе пора.

Илона встала, так и оставив нетронутый кофе на скамейке.

— Илона, подожди, — он взял её за руку и притянул к себе, — послушай, я хочу тебе помочь, ты и Роман — вы важны для меня, я всегда буду вам помогать.

— Нам ничего от тебя не нужно.

Она забрала руку, но продолжала стоять над ним, разглядывая его безупречный чистый костюм. Сама же она была одета в больничную одноразовую одежду поверх костюма из-за того, что её одежда была вся в крови, а Роман и Вера не привезли ей переодеться.

— Илона, подумай, пожалуйста. Не отказывайся. Всё, что хочешь.

— Ореста, помоги Оресте, — выпалила она неожиданно.

Игорь растерялся:

— Чем я ей помогу? Одно дело помочь тебе и Роману, вы оба моя семья…

Илона зло усмехнулась через душившие её слёзы:

— Нет, Игорь. Нет. Это у меня с ней семья, а ты сам всё испортил.

— Илона, — он поморщился, — ну какая семья? Прекрати. У нас общий сын, давай хотя бы ради него…

— Нет, — тёмно-синие глаза Илоны зло сверкнули, — Нет, Игорь. Это я просила тебя: пожалуйста, ради сына. А ты сам всё разрушил. Теперь моя семья — это Ореста. Роман и Вера. А ты больше для меня никто.

Он тоже встал и теперь возвышался над ней как статуя.

— Я бы всё равно хотел помочь тебе.

Она смерила его презрительным взглядом.

— Найди для Оресты нейрохирурга. Самого лучшего.

Он закатил глаза, но она продолжала смотреть на него.

Боже, а ведь когда-то она любила его. Она из-за него нажила себе хроническую депрессию. И это из-за него она стала встречаться с Толей. А потом в её жизни незаметно появился «Хайп».

За это время он сменил дюжину любовниц.

А шлюха, выходит, Илона?

— Илона, для тебя — всё, что угодно.

Она вытерла лицо рукавом больничной накидки.

— Но при одном условии.

Игорь подошёл и сильно прижал её к себе. Поцеловал бледные губы, стёр слезинку из её глаз, что медленно ползла вниз по щеке.

Он целовал её в коридоре больницы, а Роман смотрел, не в силах отвести глаза.

Отец прижимал к себе мать, как одну из своих однодневных сучек. А мама отвечала ему, проталкивая язык ещё глубже в его рот.

Роман развернулся и быстро пошёл обратно, пока ещё его никто не успел заметить.