Часть 4 (1/2)

Пачка сигарет опустела, не успели они вернуться домой. Оказывается, если твой организм сначала травят такой дрянью, как «Хайп», а потом избивают до кровотечения, то никотин уже не имеет своего пагубного влияния.

− Роман, хватит, − она забрала у него пачку, куда парень заглянул с надеждой, прищурив один глаз.

− Что? – он выбрался из машины, не став слушать очередное нравоучение.

− Курить, говорю, достаточно. Расскажи лучше про эту свою Веру, − Ореста выгрузила из багажника две сумки и рюкзак.

Роман подошёл, чтобы помочь, и усмехнулся:

− Не думал, что у тебя столько вещей. Я тебя вообще всегда вижу в одних и тех же джинсах.

Она скривилась:

− А кто сказал, что здесь тряпки?

И больше ничего. Ни объяснений, ни продолжения разговора.

Они подходили к дому, когда Роман, отвернувшись от Оресты и рассматривая берег озера, признался:

− Мы переспали с Верой.

Он не успел больше ничего сказать, когда Ореста кинула сумку на дорожку и остановилась. Прищурилась.

− Не думаешь же ты, что ей так сильно не понравилось?

Роман так не думал, но Вера всё же ушла. Сама ушла, не дождавшись, пока он проснётся. Он покачал головой. Ореста пытливо смотрела на него.

− А тебе хоть понравилось?

Он закатил глаза.

− Да какое это отношение имеет к тому, что она исчезла?

Может быть, и никакого. Ей было неплохо с Илоной. Конечно, это что-то абсолютно новое для неё, но, в конце концов, она ушла не потому, что у них был секс.

Ореста снова взяла сумку:

− Ну, может быть и никакого, но она-то сама этого хотела? Ты её не принуждал?

Он резко остановился. Развернулся к ней, и она едва не врезалась в его плечо. Его зелёные глаза зло сверкнули:

− Хотела. Она давно хотела, как и Анна-Мария, − а потом тихо добавил, − это я не хотел спешить.

Ореста понимающе кивнула. Анна-Мария та ещё сучка – уже два года давала всем, кто только поманит пальцем. И, тем не менее, Роман продолжал с ней встречаться до тех пор, пока в «Виват» не перевелась эта его Вера.

− Поздравляю, теперь ты стал мужчиной.

− Маме только не говори, я сам, − он снова отвернулся и пошёл к двери.

− У Веры только один мобильный телефон? – она решила сменить тему.

Где-то вдалеке залаял пёс, и они синхронно обернулись. Роман снял с плеча свой рюкзак и пошарил на дне, затем протянул женщине смартфон.

− Вот твой телефон, «сим-карту» я вставил. У Веры один номер, насколько я знаю.

Она взяла протянутый телефон и засунула в задний карман. Кивнула, думая о чём-то.

− Закинь мне шмотки в мою комнату, только неси осторожно, не швыряй, там дорогая техника.

Он забрал у неё сумку и рюкзак, а она открыла для него входную дверь и включила свет в прихожей.

− Я должна поговорить с Илоной Максимовной, а потом посмотрю, что можно сделать до утра для твоей Веры.

Он стоял уже возле перил на лестницу. Растрёпанные волосы, левая штанина джинсов задралась над кедом, тёмные круги под глазами. Ещё более худой, чем обычно.

− Просто Вера, окей?

Окей. Она кивнула.

− Ты когда в последний раз ел что-нибудь? Я умираю с голоду.

Он пожал плечами. Не помнил уже.

− Мама уволила всех, кто не ушёл сам, так что теперь никто не готовит. Я видел в морозилке пару готовых пицц, нужно только разогреть.

Она понимающе кивнула. Мало того, что у них теперь нет денег, так и домом и делами никто не занимается. Полный трындец. Кажется, мажорной жизни Журавских наступила полная и бесповоротная жопа.

Похоже, их снова нужно спасать. И, хотя они были для Оресты в миллиард раз дороже, чем какая-то малая Романа, Роман ни за что не простит ей, если она не вернёт ему Веру живой и целой. Время катилось к чёрту, а она уже сейчас чувствовала, что опаздывает. Роман вернётся с минуты на минуту и будет требовать от неё найти Веру немедленно. И ей действительно пора приниматься за дело. Вот только было одно «но». Нужно сейчас для начала увидеть Илону и поговорить, всё равно этого разговора не избежать. Но если ей было не жалко дать ей ещё раз, то тема вновь всплывшего так неожиданно «Хайпа», да ещё и в качестве «лекарства» Илоны пугала её намного больше. Но оттягивать было некуда, нужно разговаривать, хотя она, если честно, предпочла бы действовать. Лучше избивать кого-то, чем убеждать словами, − эту истину она усвоила очень давно.

Ореста прошла на кухню, умылась над раковиной, вымыла руки и с устрашением посмотрела на гору грязной посуды на разделочном столе. Кажется, что вся посуда Журавских срочно требовала мытья.

Засунув в духовку сразу две пиццы, она натянула перчатки и стала мыть посуду. Всё равно ей нужно собраться с мыслями.

Роман спустился на кухню в одних носках и оседлал стул возле камина.

− Мамы дома нет, но, думаю, ты и так это уже знаешь, если нашла себе такое странное занятие.

Странное… Хм, тут есть, о чём задуматься. Ореста стянула перчатки и выключила духовку.

− Знаешь, сколько раз и твоя мама, и твой отец, пока ещё жил с вами, − оба они вызывали меня на «ковёр» и высказывали, что я плохо на тебя влияю? Было время, когда они даже хотели уволить меня, да и, если ты помнишь, до этого лета, когда ты получил права, мама не очень хотела, чтобы я возила тебя. Тебе вообще искали другого водителя.

Роман поднял одну бровь. Странно, он даже и не подозревал. Хотя он никогда особенно не лез во взаимоотношения старших. Маму он любил, это да, а вот её отношения с водителем – чисто её территория.

− Почему?

− Я плохо на тебя влияю, − она скривилась, − сколько раз я говорила тебе не пачкать руки, но ты всё равно всё время влезаешь в драки, машешь кулаками, дружишь, с кем попало, и сам ездишь за рулём, хотя до восемнадцати ты не имеешь права. Ты меня не слушаешь…

В её словах, может быть, и была часть правды, но Роман так устал, что сейчас точно не хотел выслушивать нравоучения, поэтому бесцеремонно перебил:

− Ты к чему клонишь, я сейчас засну!

Вот же мерзавец! Можно подумать, ей сильно хочется воспитывать его. Но в жизни часто приходится делать то, что необходимо, а не то, что хочется. Вот только Роман пока ещё этого не понял.

− Я клоню к тому, что я научила тебя распускать руки, водить машину, уметь за себя постоять, но не научила мыть за собой посуду.

Роман шумно выдохнул.

− Я понял тебя, ок! – вскочил, схватив снятые ей перчатки и резким движением надел.

Открыл воду и принялся старательно намыливать кастрюлю.

Она усмехнулась.

− Садись есть, пока горячее, потом помоешь.

Он швырнул две вилки в раковину, раздражённо закрыл кран.

− Я думал, что ты поможешь мне искать Веру, а не станешь меня вычитывать.

− Где мама? – спросила она, как бы не услышав его реплики.

− Не знаю, она мне не докладывает.

Ореста видела, что Роман злится на неё. Обижается, наверное, уже думает, что зря вообще с ней связался. Но сидит напротив, избегая смотреть на неё, жадно запихивает в себя пиццу.

Ладно, пусть пока дуется, только бы никуда снова не влез.

Ореста залпом допила сок и встала, отодвинув от себя тарелку.

− Ты сейчас тут всё убираешь, когда доешь, а потом занимаешься своими делами. Исключительно дома.

Он сверкнул на неё глазами:

− Может, ещё и уроки у меня проверишь?

− Надо будет, проверю. Ты никуда не выходишь из дома, ты меня понял?

− Я что, уже под домашним арестом?

− Можешь считать и так.