Часть 3 (2/2)

− Ты даже посмотреть на меня не можешь, нафига тебе такой человек рядом?

Вопрос, конечно, хороший. А ведь он даже не понимает, как она права. Смотрит на её ладонь, всё ещё сжимающую коньяк.

Будто о чём-то вспомнив, быстро скидывает с плеча рюкзак, ныряет туда правой рукой и вытаскивает жирную «котлету», перетянутую зелёной денежной резинкой. Словно боясь её, делает два робких шага и кладёт деньги, в долларах, на табуретку, служившую её столом.

− Вот, возьми аванс, − запинается, поправляет причёску, − я буду платить тебе столько, сколько скажешь.

Она усмехается и отхлёбывает из стопки.

Роман ждёт, всё ещё не веря, что она может отказать ему.

Журавские привыкли всегда получать то, что пожелают. Но она и так уже отдала им всё, что могла. И куда это привело её?

Она залпом допивает коньяк, с сожалением вспоминая, что пустую бутылку час назад выкинула в мусорный мешок. Рывком поднимается и подходит вплотную к парню. Берёт рукой, плохо помытой после мазута, его гладко выбритый подбородок и поворачивает голову Романа к себе. Тусклая лампочка освещает её багровый шрам.

Роман смотрит широко раскрытыми зелёными, чуть влажными. Почти впритык. Поджимает губы и неожиданно накрывает её холодные пальцы своими тёплыми. Не брезгует смотреть на неё, не отстраняется. А она может стоять так близко к нему и думать лишь о том, что он так чертовски сильно похож на Илону. И так сильно хочется провести рукой по линии скул, дотронуться до губ. Так больно, что она почти не слышит, как Роман шепчет ей почти в ухо:

− Прости, − а потом ещё раз, − прости меня, пожалуйста.

Он ни в чём не виноват. Не перед ней.

− Ну хочешь, я на колени встану? – в его словах почти мольба, − ты нужна мне.

Достаточно. Она резко высвобождается и отходит на приличную дистанцию. А потом громко хохочет, хотя ситуация вообще-то не очень располагает к этому:

− Ты ничего не перепутал? Мне казалось, что дама твоего сердца – Вера, а я для тебя уже слишком старая.

Она жмурится и качает головой.

− Так и есть, ну, то есть, Вера пропала, и мне нужна твоя помощь.

Она шумно выдыхает. Опять эта Вера.

− Деньги забери.

Роман пятится:

− Оставь себе.

Ладно. Вот же упрямый какой.

Он разворачивается и сжимает в ладони такие знакомые, почти родные, ключи от Рейнджа. Хочет что-то ещё сказать и мнётся у порога. И куда только подевалась вся его спесь?

− Маме тоже нужна твоя помощь, − медлит, а потом всё же решается и выпаливает, − я думал, что мы для тебя что-то значим, Ореста.

Он слышит её вдох, и тело предательски оборачивается на звук.

− Ключи.

Он сперва даже не расслышал. Расслышал, но не понял.

− Что?

Она стянула через голову свитер и дыхнула себе в ладонь. Повторила, как для дебила, изобразив на лице усталость от его непроходимой тупости.

− Ключи от машины, − и показала на себя пальцем, − мне. И подожди меня десять минут, мне нужно в душ.

Он привычным жестом кинул ей брелок сигнализации.

− Собирай вещи и возвращайся домой, − а потом проговорился, − мама в ужасе, что ты здесь живёшь.

− Туше! – охладила она его пыл, − по крайней мере, здесь мне никто не указывает на дверь.

Роман опустился на матрас, поджав под себя ноги.

Она взяла деньги, которыми он пытался купить её, и бросила ему на колени, а потом схватила из ящика первое попавшееся чистое полотенце и поднялась вверх по лестнице.

В голове звенела мысль о том, что она нужна Илоне.

Ореста обняла отца и клацнула брелком сигнализации. Роман плюхнулся на пассажирское сидение. Она высоко подняла бровь:

− Кто-то решил изменить своим принципам?

− Я просто хотел поговорить, − от его глаз не укрылось, как она сморщилась, садясь в машину, − и, это, конечно, не моё дело, но ты же пьяная!

− Ха, ты прав, это не твоё дело, − она защёлкнула ремень безопасности и завела мотор.

Она не пьяная, уже ни в одном глазу. Алкоголь, кстати, проще вывести из организма, чем «кислоту».

− У тебя есть сигареты?

Вопрос повисает между ними, как топор. Она пожимает плечами. Откуда? Она же не курит.

− Что ты задумал?

Роман смотрит на неё, и к его счастью, щека, изуродованная шрамом, пугает встречных водителей, а не его.

− Я просто хочу покурить, − устало говорит он, как будто ему уже под девяносто, и вся жизнь прошла. Мимо.

Он протягивает ей свой телефон, предварительно сняв блокировку, − останови там, пожалуйста. Купи мне сигарет.

Просит. Роман Журавский снизошёл до просьбы. С ума бы не сойти от счастья.

Ореста плавно тормозит перед автобусной остановкой. Игнорирует его протянутый телефон. Оставляет ключи в замке зажигания, и Роман подсознательно ждёт, что сейчас она возьмёт его за шкибарки и высадит на тротуар, но она лишь немного кривится, выбираясь из машины и смотрит на него в темноте, перед тем, как захлопнуть дверь:

− Тебе какие?

Он качает головой.

− Всё равно.

Она возвращается через три минуты и бросает ему на колени бело-синюю пачку со словами:

− У меня отец такие курит.

− Спасибо, − говорит Роман и задумчиво крутит пачку в руках.

− Ничего не забыл? – она прищуривается, а он не может понять, почему не горит свет в салоне, отчего он не видит её лицо.

− А ты?

Вопрос с подвохом. Она протягивает ему зажигалку. Заводит мотор.

− Слушай, я клянусь, когда я ехал к тебе, свет ещё горел, я ничего не делал.

Она усмехается, отчего на губе лопается пузырёк крови.

− Я же ничего не говорю.

− Я и так знаю, что ты думаешь, − отмахивается от неё, выуживая сигарету.

− Так лучше? – она клацает ногтем на панели управления на двери, и салон заливает мягкий свет. И Роман понимает, что она специально отключила датчики, наверное, чтобы уберечь его нежную психику от своего искалеченного лица. С одной стороны, это чрезвычайно бесило его – вот эта вся забота, исходившая от неё, а с другой, на фоне инфантильной мамы, было приятно знать, что кого-то заботит твой комфорт.

В салоне тепло, уютно, клонит в сон. Роман прикуривает и хочет было положить сигареты на приборную панель, когда рука Оресты забирает пачку. Он подносит зажигалку:

− У тебя кровь.

− Пофиг, − она сильно затягивается, а потом выпускает дым, приоткрыв окно, − так о чём ты хотел поговорить?

В глубине души она надеется, что не о своей матери, ведь она ещё не решила, что с этим всем делать. Стирает кровь тыльной стороной ладони. Почки сильно болят, несмотря на три таблетки «Солпадеина», выпитые в душе, и ей остаётся только надеяться, что Роман не заметил, что кровь идёт не из губы, а изо рта.

− Вера исчезла, − тихо произнёс Роман таким тихим и обречённым голосом, что ей даже стало жаль его. Неужели могла существовать такая любовь?

− Больше подробностей, − процедила сквозь зубы, борясь с подступающей тошнотой.

Она включила климат-контроль и припарковалась у обочины. Роман выбросил бычок в окно, а затем закрыл его. Он не знал, с чего начать, ведь Ореста уже давно выпала из его жизни, но она по-прежнему оставалась его последней надеждой найти Веру. Они курили, каждый погрузившись в свои мысли, а над городом светила полная луна.