2. Родовое гнездо (2/2)

Я помассировала переносицу. Получается, все эти чудеса существовали в моё время, просто я о них не знала?

— И что теперь? Мы поможем Гарри?

Фламель раздражённо вздохнул:

— Поэтому я и не беру учеников. Ты же читала сказки Бажова? — я кивнула. — И как? Много из них узнала?

— Намекаете, что в книгах о Гарри Поттере столько же правды, сколько в сказках Бажова?

— Не правды, а информации. Думаешь, прочитала книгу и теперь всё знаешь о нашем мире? Книгу, которая написала какая-то сквибка? От лица ребёнка?

Я задумалась. Если посмотреть с такой стороны, то у меня действительно недостаточно сведений. Но есть ряд фактов, от которых нельзя просто отмахнуться: война, крестражи, смерть многих персонажей. Заметив, что я собираюсь возразить, Фламель поднял руку:

— Этот разговор бессмысленно продолжать сейчас. У тебя в любом случае нет ни сил, ни ресурсов, чтобы что-то изменить.

С этими словами Фламель поднялся с кресла, оставляя меня в смятении. И тут мне в голову пришла мысль:

— А слухи про Грин-де-Вальда и Дамблдора…

— Ничего не знаю, — пожалуй, слишком поспешно ушёл от ответа он. Хмыкнув, Фламель вышел из комнаты. Я же поплелась в ванну.

***</p>

Замок сиял чистотой. Начник уже вторые сутки драил каменные комнаты и намывал полы до состояния «аж слышно, как чисто». Свет играл в витражных окнах, украшая богатые залы. Красивые, впечатляющие. Но совсем-совсем не людские.

В белой столовой, на самом деле выполненной из белого мрамора, обнаружился длинный стол на десять персон. Сидеть вдвоём за таким было неуютно. Воображение дорисовывало призрачный смех, шутки, новости, которыми делилась большая семья за ужином. И сразу становилась ясным рвение домового: он желал снова вдохнуть жизнь в замок.

— Люди слабые и хрупкие, им отведён короткий срок, но они могут жить вечно в своих потомках, — в один из вечеров сказал Начник.

Я расчёсывала волосы перед туалетным столиком; домовой развалился в кресле, рассказывая о замке, его обитателях и соседях.

— Но ты всё равно скучаешь по ним, — я поймала рассеянный взгляд существа в отражении зеркала. Он так погрузился в воспоминания, что плохо реагировал на реальность.

— Нет. Они всегда со мной.

Начник хлопнул в ладоши, и со звуком лопнувшего шарика в воздухе появилась шкатулка. Он бережно стряхнул пыль, любовно провёл мохнатыми пальцами по ящерке, притулившейся сверху, и, словно нехотя, протянул мне.

Внутри лежал набор украшений. Я покрутила золотое колечко, постучала по опалу на верхушке (работа исключительной красоты!) и аккуратно сунула пальчик в слишком широкое для него отверстие. Внезапно по металлу пробежала вибрация. Я дёрнулась, чтобы отбросить украшение. Но кольцо уже плотно обхватило палец.

Не успела я удивиться, тело пробил озноб. Я точно почувствовала, как призрачная рука сжала мою ладонь. В неясном порыве я развернулась к зеркалу и увидела её — воплощение строптивого духа Медной горы.

— Что это значит? — сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну. — Меня совсем не радует жить с призраком почившей родственницы за спиной.

Полусгоревшие поленья потрескивали в камине. Огненные блики ложились на тяжёлые шторы и высокие своды. Домового нигде не было.

— Эй, не шути так! — уже совсем дрожащим голосом позвала я Начника.

Но ответа не последовало. Ночью в коридорах стоял промозглый холод оттого, что их редко топили. Я накинула халат и выскользнула из комнаты, казавшейся мне жуткой в свете последних событий. Горящие свечи в старинном подсвечнике едва освещали путь. Я не знала, куда идти. Хотелось проветрить голову, а лучше — найти домового и оттаскать его за уши!

Звёзды в небе горели холодным ровным светом, мягко скользящим по окнам. Звуки сквозняка напоминали мне о громких мучительных стонах бабушки в последние дни жизни… Она умерла, когда я ещё пешком под стол ходила, но эти стоны лишили меня сна на долгие месяцы.

Когда я уже собиралась вернуться в комнату, по коридору вдруг разнёсся звук шагов. Из тени выступила девушка-подросток в бесформенной футболке и джинсах — такой я оставалась до своих последних двадцати восьми. Она сделала шаг мне навстречу. Я отступила. Сердце бешено стучало.

Её мертвые стеклянные глаза смотрели сквозь меня, и под этим невидящим взглядом я не могла пошевелиться.

По белой футболке медленно расползалось кровавое пятно. К горлу подступила желчь. Я вспомнила, буквально ощутила на коже: меч вонзился ровно между рёбер. Чуть ниже грудины. Я до сих пор ощущала мгновенную острую боль, как немели пальцы, а жизнь утекала из тела вместе с кровью.

Я схватилась за грудь. Она часто вздымалась, губы жадно хватали воздух, но в лёгкие не проникало ни капли кислорода. В голове билась отчаянная мысль: это не я. Мои руки горячие, моё сердце качает кровь, я дышу. Я жива.

Это не я!

— Occidere! — тишину разрезал скрипучий голос мага. — Поздравляю, твой первый боггарт.

Девушка растаяла в лёгкой дымке. Колени подкосились, и я медленно сползла по стене.

— Вы никого не жалеете? — бросила с горькой усмешкой, пряча лицо в руках.

Мне хотелось по-детски уткнуться в мамино плечо и пожаловаться на жестокий мир. Как бы ни было тяжело, раньше за моей спиной всегда стояла семья. Я шла по жизни, чувствуя их поддержку и одобрение. Что за дурость! Мне почти тридцать лет, а я впервые столкнулась с одиночеством.

— Я не нянька, а ты не ребёнок.

Что и следовало ожидать. Дура. Я дура. Моей семьи здесь нет, Лайза больше не помощник. Никто не станет выслушивать нытьё взрослой женщины, пусть и в теле ребёнка. Я сама по себе.

Я не видела, как Фламель убрал палочку. Не слышала, как развернулся и пошёл прочь. Кое-как дошла до комнаты и упала в кровать. Только зло стянула кольцо перед тем, как зайтись в рыданиях.

Настал момент признать: я больше не связана со своим прошлым. Моё тело умерло, а женщина, смотрящая на меня глазами боггарта, казалась мне посторонней. Я внезапно осознала, что безумно скучаю по семье, переживаю: как они восприняли мою смерть? Но я не хотела возвращаться.

Да, думать об этом бессмысленно. Однако неужели я такая тварь, что ни разу за шесть лет не пожалела о своей смерти? Ни разу не подумала найти своих родных?

Даже смешно! Хозяйка Медной горы — вечно одинокое существо с каменным сердцем. Проклятие на нашем роду, что ли?

Утром зеркало отражало только моё опухшее лицо. Ничто не напоминало о минувшей ночи. Даже паршивое настроение немного улучшилось; может, я действительно преувеличила масштаб трагедии?

После завтрака я села и записала всё, что помню о каноне. События уже поистёрлись в памяти, но раньше я боялась обнаружить записи перед Дамблдором или другими учителями, которые придут проводить меня в Хогвартс. Теперь под патронажем Фламеля можно было не беспокоиться о секретности.

В голове бродили гнетущие мысли, во снах мерещились призраки прошлого. Я больше не чувствовала себя в безопасности. Как никогда нуждалась в поддержке близких, но они были вне досягаемости. Чтобы отвлечься от мыслей, я старалась занять себя делом и исследовала замок и его окрестности. Раньше меня сопровождал Начник, иногда вспоминая и делясь со мной интересными случаями из жизни прежних хозяев, — теперь я его избегала.

Размерами замок не мог сравниться с Хогвартсом, но составлял достойную конкуренцию качеством чар. Я попробовала нащупать их «шестым чувством». Изредка получалось, чаще — нет.

Я заметила, что с развитием технологий дом постепенно перестраивался под нужды жильцов: провели водопровод, сделали панельную отделку в спальнях. Но встречались и нетронутые комнаты. Например, полностью малахитовая зала, камень которой, словно живой, игрался узорами. Или мастерские — гранильная, камнерезная, рисовальная.

Фламель изучал магическую составляющую дома, зарисовывал круги в блокноте — мне не жалко, лишь бы объяснил потом. Я пока не знала, хочу ли жить в этом доме, да и вообще в России, но понимала, что периодически останавливаться для обрядов придётся, так что будет замечательно обойтись без сюрпризов. До тех пор я буду гостить в доме Фламеля в Девоншире неподалёку от фермы.

Перед отъездом я решила прогуляться в окрестностях. За версту от дома растеклась змеиная речка, извиваясь и спадая с гористого холма. Кое-где вода зацвела и заросла кувшинками. Сквозь кваканье лягушек и жужжание стрекоз почти не было слышно моих шагов. Вдруг — всплеск! — и звонкий смех. Я юркнула под вздымающиеся корни деревьев.

На обвалившемся стволе, уже изрядно поросшим мхом, растянулась русалка. Мертвецки белая, рыжеволосая, она била широкой частью хвоста о воду, играясь брызгами с двумя другими, чьи головы торчали из реки.

Казалось бы, пасторальная картина, достойная холста античного художника. Но от обескровленных губ, стеклянных глаз и плавников, подобных рваному шифону, по спине пробежали мурашки. Утопленницы.

Не отрывая глаз от сказочных существ, я двинулась назад. Это не садовый гном, с которым я уже могла разделаться в случае опасности. Человеческая половина русалок соответствовала взрослой женщине, а хвост длиной в полтора метра, гибкий и сильный, мог свалить молодое деревце одним ударом. Может быть, я ошибаюсь. Может, потом пожалею, что не подошла поздороваться, но пока лучше не рисковать.

Скрывшись за кустами и деревьями, я со всех ног побежала к воротам замка, где уже стоял Фламель. Начник вытаскивал сумки с платьями и артефактами, которые помогут в обучении. Неделя была на исходе.

В следующий раз я увижу дом осенью, в Мабон — праздник идеального равновесия Колеса года. По словам Фламеля, для магов праздники Колеса года имеют особенное значение. В это время мир переполняет магия, ведьмы и колдуны проводят шабаши, семьи — ритуалы. В частности, на Мабон поминают умерших. Впрочем, вряд ли мы задержимся здесь дольше необходимого. Держу пари, Фламель даже заморочится с портключом, чтобы лишний раз не топтать камень под ногами.

В последний раз солнце блеснуло в окнах замка.

Мы возвращались в Англию.