Часть 4 (2/2)
Брок не собирался завтра садиться боком, а потому щедро надавил смазки на прохладный металл и наконец пропихнул плаг целиком.
Пришлось ухватиться за раковину обеими руками. Ощущения были такими, будто он сунул в себя не простенькую игрушку за двадцать баксов, а навороченный вибратор за несколько сотен: удовольствие было почти нестерпимым, и в этот момент Брок понятия не имел, как, а главное — зачем Роджерс сдерживается.
При такой чувственности он должен голодно рыскать по улицам, укладывая в койку всех, кто не успел спрятаться.
Да Брок и недели бы не прожил на этой бочке динамита, называемой сенсорикой суперсолдата. При своей-то темпераментности.
Раковина (третья по счету) пошла трещинами, но это ничуть не отрезвило Брока. Казалось, если на член сейчас просто подуть, тот моментально выстрелит вязкой струей, а сам Брок окажется на полу без сознания.
А Брок не хотел на полу. Таких извращений за ним не водилось, а потому, по-капитански собрав волю в кулак, он шагнул к выходу.
Что ж, десять футов до спальни оказались едва ли не самыми длинными в жизни Брока. Пожалуй, они дались ему даже труднее, чем три шага до окна от койки реанимации, хотя и по другой причине. При каждом движении чертова игрушка сдвигалась внутри, рассылая по телу сотни противоречивых сигналов.
С одной стороны, инородный твердый предмет в не предназначенном для этого отверстии мешал, с другой — вызывал желание увеличивать этот дискомфорт, пока от него не сорвет крышу.
Койка под коленями ощущалась как суша после недельного дрейфа в океане. Брок со стоном задрал задницу вверх, припав офигенными роджерсовскими сиськами к матрасу, и нащупал тупой конец плага. Руки дрожали. Хрен знает, что за странность физиологии, но при возбуждении Роджерс всегда подрагивал, будто от нетерпения, все его офигенное тело становилось чувствительным, как экран без защитной пленки.
Ухватив скользкими от смазки пальцами круглый пятак, притороченный к концу игрушки, Брок провернул ее, чуть надавливая в стороны, и, найдя то, что нужно, облизал пересохшие губы. Сейчас он сделает им с Роджерсом офигенно. Хочет того сам Роджерс или нет.
Аккуратно вынув плаг почти до конца, Брок с усилием вогнал его обратно. Он представлял, как это было бы круто — трахнуть Роджерса. Нагнуть его вот так же, заставить на каждом толчке проезжаться по простыне чувствительными сосками, вздрагивать, подаваясь навстречу, все больше и больше выгибаться, выше задирая офигенно круглый, крепкий зад.
Брок не заметил, как стал стонать. Пожалуй, он дорого отдал бы, чтобы услышать стоны Роджерса со стороны, возникла даже мысль записать эти порнушные хриплые вскрики, но своего телефона у него не было, а роджерсовский был предусмотрительно заблокирован до утра.
Приходилось довольствоваться воображением: зеркало из спальни тоже исчезло, а тащиться в холл или ванную у Брока не было сил.
Это Роджерс двужильный, а он хоть и упрямый, но обычный, неспособный на такой подвиг человек.
Крайне увлеченный трахом собственной задницы.
Господи, она, эта задница, была хороша. Брок как-то потратил минут десять бесценного времени, провороненного Роджерсом, наблюдая за тем, как она, эта идеально розовая дырка, принимает сначала два, а потом и все четыре пальца. Решение заказать плаг тогда пришло само собой за секунду до офигенного оргазма, вынесшего его из мира живых до утра.
Роджерс потом едва слышно насвистывал в душе, то ли не догадываясь о причинах своего хорошего настроения, то ли игноря их в своей обычной манере.
Хороший трах поднимает боевой дух, тоже мне бином Ньютона. Но сам Роджерс такими приемчиками на памяти Брока брезговал.
Упрямый идиот. Хорошо, что у этого офигенного тела есть Брок, верно? Первый раз он кончил, с силой прижав игрушку к простате и отчаянно жалея, что та без вибрации: балансирование на грани было мучительным, не хватало всего чуть-чуть, но члена касаться упрямо не хотелось. Тогда Брок представил, как чертов Кэп становится перед ним на колени и берет в рот. Сосет жадно, голодно, надрачивая свой идеальный хуй, а потом Брок заливает спермой его лицо: пухлые натертые до красноты губы, длинные ресницы и чертов упрямо выдвинутый подбородок. И Роджерс облизывается и снова пропускает все еще твердый член в горло, глядя снизу вверх.
От кайфа у Брока потемнело в глазах. Он обессиленно рыкнул, все огромное тело Роджерса напряглось, каждая мышца, и колени расслабленно разъехались. Кто бы мог подумать, что у Роджерса такая растяжка? Хотя если вспомнить ту акробатику, которую тот регулярно выдавал…
Плаг так и остался в заднице. Едва пошевелившись, Брок снова застонал: о рефрактерном периоде суперсолдатская природа, похоже, не подозревала. Идеальный член поднялся в несколько ленивых толчков, и Брок почувствовал себя так, будто сорвал джекпот.
Вернее, сорвал бы, если бы ассортимент сексшопа, в котором он делал заказ, был бы разнообразнее.
После некрупного плага хотелось чего-то посолиднее. В идеале — теплого, твердого и приделанного к другому человеку. На член Роджерса Брок согласился бы, не раздумывая, хотя не особо любил подставляться. Да и что там любить, когда последние два года разваливался на куски и все, что перепадало в относительно безболезненные периоды — это быстрый отсос какого-нибудь небрезгливого юнца в подворотне.
Брок всегда хотел хапнуть больше, чем в идеале смог бы сожрать, и вот теперь он хотел только Роджерса.
И не ебет.
Второй раз пришлось повозиться. Заняться членом, сосками, засунуть плаг в рот, а пальцы в задницу, но удовольствие, заставившее поджаться пальцы на ногах, того однозначно стоило.
Потом он медленно принял душ, вспоминая, как Роджерс сегодня курил, крепко обхватывая сигариллу своими блядскими губами.
Продал бы Брок ГИДРу, если бы Роджерс дал ему тогда, в четырнадцатом? Наверное, нет. Слишком много было завязано на Брока лично и на Пирса, крепко державшего за яйца всех, не только своего ”агента по особым поручениям” Брока Рамлоу.
Но помечтать о том, что все могло закончиться чем-то кроме обожженной морды, переломанных конечностей и двух лет гниения на самом дне, было приятно.
Он, блядские угодники, везучий сукин сын, и теперь-то проебать свой шанс выкрутиться было бы глупостью в абсолюте.
Ищите дураков в другом месте.
У Роджерса великолепный хуй, и Брок собирался на нем въехать в рай. Чего бы им обоим это ни стоило.
Кстати о нем.
Медленно дрочить, глядя в огромное запотевшее зеркало, представляя Роджерса в коленно-локтевой с призывно смазанной задницей и готового на все, было особым видом удовольствия.
Брок и не заметил, как все его порнофантазии клином сошлись на чертовом мистере зануде.
Продолжить он решил все-таки в спальне — голова была тяжелой, сказывалось нежелание Роджерса терять контроль. Упрямый осел предпочитал изматывать свой неубиваемый организм до предела.
И теперь тот мог вырубиться в любой момент.
На кровати он снова устроился на животе, приподняв задницу. Голова болела все сильнее, но Брок, прикрыв глаза, упрямо (и чуток злорадно) сунул в капитанскую задницу плаг. Господи, всем бы такую чувственность: измученное недостатком сна тело все-таки отозвалось острым удовольствием, и Брок надрачивал член, одновременно трахая себя (и Роджерса) плагом, игнорируя головную боль.
Кончая, угасающим сознанием он еще успел подумать, что с утра Роджерса ждет сюрприз, и провалился в сон, как в черную дыру.
С утра Роджерс был в том состоянии ледяной ярости (немного охлаждаемой томной сладостью удовлетворенности, разлитой по телу), которую Брок отлично помнил по их прошлым междусобойчикам.
А ведь Брок даже Зимнего еще не помянул всуе.
”Да ладно, — с ленцой увещевал Брок, — ну хорошо же. Сам не дрочишь и другим не даешь”.
Из задницы, едва Роджерс выдернул плаг, потекло, как после настоящей хорошо проведенной ночи, и это доставило Броку какое-то извращенное удовольствие. Роджерс злился, но как будто по привычке, теперь Брок это чувствовал. И когда тот врубил душ и сунул в свою все еще чувствительную жопу пальцы, вымывая смазку, даже нашел в себе силы промолчать.
Роджерсу нравилось все то, что Брок с ним сделал.
И, похоже, они оба об этом знали.
Роджерса злило не ощущение вытраханности, а потеря контроля. Для такого контрол-фрика смазка в жопе, которую не он туда напихал, наверняка ощущалась катастрофой.
Брок хотел отдельное тело, и Роджерс, похоже, был готов ему его предоставить.
— Я согласен, — тоном ”капитан требует соблюдения протокола” произнес Роджерс, набрав номер Старка. — Вытащи из меня это.
Брок не обиделся на ”это” и страшно обрадовался. Но все, что ему удалось из себя выдавить, было:
”Как прозвучало, а? Я бы вытащил из тебя. Предварительно втащив, конечно”.
Скрип зубов Роджерса был наверняка слышен на улице.