39. Сравнения (2/2)
— Я смотрю, палки стреляют, и даже очень хорошо, — прошелестел мужчина у меня за спиной, присоединяясь к наблюдению за целящейся Сашей.
— Зрение тебя не обманывает.
Браус стреляла отлично и умудрилась обойти даже Микасу, на которую лично я ставила, что было удивительно – судя по характеру девушки, она не была расположена к такой кропотливой работе, но, видимо, нигде не без сюрпризов. Когда будем распределять позиции, этой точно стоит отдать снайперскую.
— Досье, что ты мне подготовила… Весьма суховаты. Я всё это и так знал.
— Неужели? — невозмутимо произнесла я, заставляя себя спокойно стоять к нему спиной и не оборачиваться на инстинктах, — А ты чего хотел, чтобы я расписала, на чью фотографию молятся?
— Было бы неплохо, потому что складывается впечатление, Лис, — Гай слегка сжал мою кисть, — Будто ты намерено избегала личных вопросов. Неужели за эти полгода совсем ничего не нарыла? Сложно поверить.
— А ты думаешь, мы с ними лучшие друзья? — парировала я, — Я тут старалась не высовываться, вообще-то. Чего и тебе советую.
— Ты? Советуешь мне?.. — едва слышно хохотнул мужчина. — Надеюсь, ты не забыла, что…
Фраза была прервана громкий возгласом Саши, которая стояла в победной позе и показывала язык Конни и Жану.
— Видели, как я отлично стреляю?! Лучше вас, дураков! Так что пари за мной…
Каундер тут же выступил вперед, и, не успела я опомнится, как он галантно выхватил винтовку у меня из рук и встал напротив девушки.
— Отлично стреляешь, говоришь? — Браус тут же затихла, окидывая мужчину подозрительным взглядом, — Лис, подойди к дереву, пожалуйста. И банку захвати.
Кровь отхлынула от лица быстрее, чем он закончил фразу. Ему запрещено брать оружие в руки, если рядом нет Аккермана, но сейчас у Гая заряженная винтовка, и непонятно, что он собрался делать с ней, если я не подчинюсь. Остальные разведчики, смотря на мое каменное лицо, расслабились, полагая, что раз я ничего не делаю, то и им не нужно; Микаса так вообще теперь стояла в метрах десяти от нас, разглядывая небо и, видимо, напрочь отключив слух. Глазами я прожигала дыру в Гольштейне, на что он лишь миролюбиво улыбнулся и слегка поклонился, приглашающим жестом рукой указывая на дерево.
Глубоко вздохнув, на почти ватных ногах я подошла к обозначенному месту, взяв в руки жестяную банку. Спокойно, это лишь демонстрация силы, недовольства теми бумагами, что я отправила; он ничего мне не сделает, не посмеет, потому что знает, чем это ему грозит. Если не свихнулся, конечно.
— Отлично. Поставь, пожалуйста, на голову. И стой смирно, не хочу промахнуться.
Будто в замедленной съемке я установила днище себе на макушку, задерживая дыхание. Мужчина удовлетворенно кивнул и припал к винтовке, прицеливаясь. Казалось, словно весь радиус моего зрения сузился лишь до Гая; не было видно ни остальных разведчиков, ни того, что творится по бокам; все силы ушли на то, чтобы сконцентрироваться и держать лицо невозмутимым. За эту выходку он всё равно получит. После и не от меня.
Выстрел прозвучал гораздо более оглушающе, чем все до этого. Едва вздрогнув, краем глаза заметила, как падает подстреленная жестянка. Подбита практически по самому дну. Что было бы, дернись у него рука хоть на сантиметр, думать не хотелось; хотя картина должна была выйти потрясающей: мои стекающие по дереву мозги, орущие разведчики, невинно разводящий руками Гольштейн…
Слегка трясущимися руками я подняла банку, возвращаясь обратно и забирая у него винтовку. Гай выхватил свою мишень и отправил её прямиком в ладони затихшей Саше.
— Вот, что значит отлично стрелять. Сможешь так?
— Не обращай внимания, Саша, ты молодец, — подбодрила я девушку, всё еще не переставая хмуриться.
— Показушник, — обиженно буркнула Браус, поворачиваясь к друзьям, которые до сих округлившимся глазами пялились на Каундера.
Кажется, воцарившаяся тишина наконец заинтересовала Микасу, и она даже соизволила повернуться, вопросительно оглядывая всех.
— Ладно, на сегодня хватит, — я предусмотрительно тут же вынула патроны из винтовок, — Будете так практиковаться каждый день, и…
Договорить помешал раздавшийся за спиной громкий звук чего-то упавшего. Прикрыв на мгновение глаза и понимая по лицам ребят, что именно произошло, я всё же мысленно молилась, чтобы это было не так; но стоило мне развернуться, как все надежды были разрушены: Леви стоял над Гольштейном, мрачно пронзая того взглядом и занося руку уже для второго удара.
— Ты глухой или тупой? — ледяным тоном осведомился Аккерман у мужчины.
Гай что-то промычал в ответ, извинился – это ожидаемо не удовлетворило капитана, и он пнул его еще разок, напоминая про правила. Гольштейн на секунду открыл глаза, и, кажется, уже второй раз за день сердце куда-то ухнуло: в них стояла такая ненависть, такая животная злоба, что я слегка отшатнулась. Леви окликнул Микасу и приказал той увести мужчину к себе в комнату и дожидаться там его; девушка кивнула, легко поднимая Гая с земли и заламывая руку.
Вскоре с горизонта пропали и остальные разведчики, отосланные капитаном еще по каким-то делам. Всё это происходило где-то вне; я прикладывала все усилия, дабы ровно и невозмутимо стоять, и на осознание реальности сил уже не оставалось.
— Вот же… — Аккерман грязно выругался и подошел ко мне, касаясь руки, — Порядок?
— Зачем ты вмешался?! — в ту же секунду накинулась на него я.
— Надо было дождаться, пока он решето из тебя сделает?
Резко выпустив воздух, я отвернулась, стискивая зубы. Ну всё, пиздец. Мало того, что теперь Гай получил по лицу (что, конечно, приятно, но…), так он еще увидел многое благодаря этому представлению.
— Он ничего бы мне не сделал! Это была просто… провокация. На которую ты повелся.
— А ну-ка пошли, — Леви схватил меня за руку и потащил в сторону конюшни.
Кое-как волоча за ним ноги, чтобы поспеть за быстрым темпом, я радовалась, что ему хотя бы хватило мозгов зайти туда, где не будет свидетелей неподобающего разговора между капитаном и подчиненной. Если бы мы начали ругаться прямо на полигоне…
Не обратив внимания на Ворона, что заинтересованно двинул мордой в сторону хозяина, Аккерман прошел вглубь и, наконец, остановился.
— Ты мозги где-то потеряла или что?
— Хочу спросить тебя о том же, — прошипела я, — Какого черта ты его ударил? Думаешь, он не сможет сложить дважды два?
Леви застыл, рассматривая меня и что-то агрессивно соображая. Я же не могла понять: ну как можно было так просто купиться на такое?! И для чего, спрашивается, были все эти разговоры, в которых мы решили, что я для капитана отныне невидима? Вот уж картина теперь выходит! Подкатывающая паранойя начала шептать, что вся эта сцена с банкой на голове и изначально была придумана-то совсем не для того, чтобы припугнуть меня и напомнить моё место, а для того, чтобы посмотреть на реакцию Аккермана. Как же всё, черт побери, сложно! Мало того, что мне нужно контролировать себя, так еще и следить, чтобы другие люди не наделали глупостей.
— Ты дура, — вдруг объявил Леви, обреченно закатив глаза, а затем взял меня за предплечья, слегка приближая к себе, — Этому придурку нельзя брать в руки оружие, если я за ним не слежу. Тем более, нельзя стрелять, подвергая опасности других. Он нарушил условия – я его ударил. Не потому, что он выбрал именно тебя мишенью.
Губы разомкнулись на секунду, а затем сложились в удивленное «о». С этой стороны я на ситуацию не посмотрела.
Секундочку, я что, настолько зациклилась на всем этом, что теперь рассматриваю каждое действие Леви как направленное персонально на меня? Вот уж, действительно, дура…
— А… — наконец смогла вымолвить я, — Хорошо.
— Ну, поэтому тоже, конечно, — тут же посерьезнел Аккерман, — Но выглядело всё именно так, как я сказал.
Тепло от его ладоней на моем теле спустя эту долгую напряженную неделю были сродни глотку свежего воздуха. От которого опять придется отказаться. Выдохнув, я несколько раз кивнула, успокаиваясь. Я была так осторожна все эти дни, так аккуратна, исполняла роль солдата так послушно, как никогда до этого – и это ожидаемо меня вымотало. Легкой отдушиной теперь служили тренировки с Рин, и сейчас я была благодарна этой девчонке за её настырность.
— Ты прав. Я идиотка.
— Я не говорил, что ты идиотка, — хмыкнул Леви.
Развернувшись, я достала сигарету из пачки, хмурясь. Всё-то оно, конечно, так, но… Жить в таком стрессе будет невозможно. Сколько это еще продлится? Полгода, год, больше? Надо с этим завязывать. Избавиться от Гольштейна, как только нарисует еще пару чертежей. Сымитировать драку и прирезать его – а там дальше пусть Зое сама разбирается. Пусть хоть в тюрьму меня отправит на несколько недель.
— Тц, хочешь спалить конюшню? Тут сплошное сено, — недовольно протянул Аккерман, потянувшись к сигарете, зажатой между моими губами, но я тут же увернулась.
— А еще тут несет лошадиным дерьмом, но это не мешает курению.
Мужчина закатил глаза, оставив свои бесполезные попытки отговорить меня от такого «опасного» занятия, и прислонился к деревянной балке, смотря куда-то вдаль.
— С этим нужно что-то сделать.
— Согласна. Но что? — выдохнув сизый дым, я пожала плечами, — Воля командующей есть воля командующей. Он полезен – сам видел.
— Полезен… — дернул щекой Леви, — Я ему не доверяю. Того и гляди, что-то выкинет.
— Это Гольштейн может. Но меня интересует другое – как он оказался на улице, если без сопровождающих ему никуда нельзя?
— Ага, ведь он совсем не может нарушить запрет, — хмыкнул Аккерман, следя за входом в конюшню, — Вышел из комнаты сам, вот и всё.
Либо нашел кого-то, кто его провел. Так гораздо безопаснее. Но кто мог сделать подобное? Новенькие разведчики вряд ли рискнули бы нарушить прямой приказ Зое, а вот старожилы…
— Это отродье не пыталось поговорить с тобой? — после минутной тишины спросил мужчина.
— Нет, — задумчиво ответила я, — Не считая сегодняшнего шоу.
— Объяснишь, наконец? Для чего всё это надо было.
— Разве не очевидно? Демонстрация силы. Ты делал тоже самое.
— Не сравнивай нас.
Я пожала плечами, тщательно туша окурок. А разница? Что сейчас, что на показательной тренировке… Суть одна.
— Не буду, — хмыкнула я, проходя к выходу, — Тебе тогда никто не врезал.