25. Разрушение иллюзий (1/2)

Дети встают на табуретку, чтобы прочитать стишок,

Я тоже встал, готовясь к последнему рассказу.

Когда её выбьют у меня из-под ног

Не бойся, я не рухну вниз –

Я привязан.</p>

Лениво потянувшись, я отправилась к кабинету капитана. Весь сегодняшний день прошел успешным избеганием Леви – хвала богам, он и так редко выползал из своей преисподней. Не хотелось бы столкнуться с Аккерманом при свете дня, ведь тогда вся моя тактика пойдет по одному известному месту.

Так или иначе, волнение не оставляло. Прокручивая в голове весь предыдущий месяц, я не могла понять, когда Леви стал таким замкнутым, раздражительным, мрачным. Больше, чем обычно, конечно. Вроде в самой Шиганшине его поведение оставалось прежним, да и на награждении не было этой темной ауры…

Даже после потери практически всего своего отряда во время пятьдесят седьмой экспедиции капитан не прибывал в таком мрачном расположении духа, не срывался ни на кого, а тут всего лишь один чертов Смит… Эта дрянная аккерсвязь только портит жизни. В архиве упоминалось, что в случае смерти избранного Аккерманы теряют всякую волю к существованию, но это был явно не наш случай – вряд ли брюнет с такой тщательностью заполнял бы простые бумажки, если бы хотел сдохнуть.

Или заполнял бы?

Тряхнув головой, постучала в дверь кабинет и, дождавшись ответа, вошла.

Леви удивленно откинулся на стуле, подняв бровь. Скрестив руки за спиной, я оперлась спиной на дверь, усмехнувшись.

— Ну что, — облизнув губы, сказала я после небольшой паузы, — Продолжим с того, на чем остановились?

— Никак не можешь успокоиться?

— Говоришь так, словно это мне нужно.

— Проходи, — хмыкнул Леви, кидая на противоположную часть стола документы и не сводя с меня пронзающего взгляда.

— Ах, капитан, спасибо, что разрешили мне провести еще одну ночь за увлекательнейшим заполнением никому не нужных бумаг, — с притворным придыханием произнесла я, садясь.

Аккерман некоторое время молчал, застыв на одном месте, но после цокнул:

— У тебя, я смотрю, настроение хорошее?

— А отчего же ему быть плохим?

Я с вызовом посмотрела ему в глаза, слегка усмехаясь. Сегодня я не намерена была отмалчиваться и тихо третировать свою рабочую руку, так что небольшой диалог, который уже был явно длиннее, чем во все предыдущие вечера, только вселял в меня уверенность.

Мужчина закатил глаза, покачав головой, и снова уткнулся в отчеты, и я последовала его примеру, закинув ногу на ногу. И для чего вообще это всё нужно? Зачем перечислять все объекты, которые перешли в пользование Ханджи, для чего их инвентаризировать, подробно описывать, сопоставлять с другими документами? Лишняя трата времени. Как будто разведчикам заняться больше нечем. Хотя это явно веселее, чем заполнять отчеты по смерти каждого павшего в Шиганшине: причина смерти там была, зачастую, одна, и писать каждый раз одно и то же, снова и снова возвращаясь к тому моменту, было так себе развлечением, если не сказать хуже.

— Весело провела вчерашнюю ночь? — невозмутимо нарушил тишину Леви.

Ох, какой неожиданный и, главное, отстраненный вопрос!

— Да ты знаешь, неплохо, — криво улыбнулась я, ставя печать, а затем подняла на него глаза, — Но разве вас это волнует, капитан?

Мужчина посверлил меня взглядом несколько секунд, вертя в пальцах ручку, и после неопределенно хмыкнул:

— С чего бы это. Вот только зачем тебе снова припираться сюда? Веселье закончилось одной ночью?

— Кто знает, кто знает… Веселье вообще понятие растяжимое.

Цокнув, Леви вернулся к бумагам. Что ж, по-видимому, его лимит – две реплики за один раз и два хмыканья за пять минут… Ничего, ночь-то длинная.

Спустя сотню отчетов и пять встряхиваний кистью я потянулась, разминая ноющую поясницу. Взгляд непроизвольно упал на спальное место, слишком большое для одного человека.

— Понять не могу, почему у тебя кровать прямо в кабинете?.. — зевнула я, отклоняясь на стуле и рассматривая её.

Несмотря на усиливающиеся холода, окно у Аккермана по-прежнему было открыто настежь, и это начинало немного раздражать – мне приходилось отодвигать стул как можно дальше от пробирающих порывов ветра, но Леви будто не замечал ту морозилку, которую устраивал каждую ночь.

— А где ей еще быть? — хмуро парировал Леви.

— В другой комнате? У тебя даже ванна имеется, разве не логично было бы это помещение оставить для жизни, а в другом, более мелком, разместить кабинет?

— Планировщиком решила заделаться? — устало вздохнул он, — Что было, то и дали.

— Ну не знаю… Даже у Ханджи кровать была не в лаборатории…

— Толку-то от этого. Всё равно стабильно засыпала на рабочем столе.

— Не знаю, Леви, — затаила дыхание я, — Мне сложно представить, как Смит настаивает на том, что подобное совмещение рабочего и личного пространства – это единственный выход.

— А он и не настаивал, — холодно заметил мужчина.

— А что тогда?

Я отложила последний лист в пачку готовых и новые брать не стала, выжидающе смотря на Леви. Спустя несколько неуютных секунд он всё же почувствовал это и сузил глаза.

— Тебе так интересна история создания моего кабинета?

— Да.

Аккерман раздраженно выдохнул и взглянул на меня, но было уже поздно отступать.

— Не могу выкинуть из головы картину, как ты приходишь к Эрвину и говоришь: хочу кабинет с кроватью, чтобы каждый, кто заходил ко мне, мог еще и отдохнуть. А Смит смотрит на тебя своими пронзающими голубыми глазами и кивает: хорошо, Леви, и, раз уж ты у нас сильнейший воин человечества, то предоставлю даже двуспальную с самым мягким матрасом, который только сумею найти.

Капитан мрачно смотрел на меня, словно предупреждая, но я должна была хоть каким-то образом вытащить его на разговор об Эрвине, даже если мы будем говорить о чертовой кровати.

— А затем оказывается, что это был твой злобный план, ведь каждого, кто входил в твой кабинет без стука, сносило невидимой волной гнева, и все они падали на кровать. А что, удобно – голову не повредят, зато потом будут стучать по три раза, чтоб наверняка.

— Тогда бы я точно не смог спать на ней, — непринужденно хмыкнул Леви, удивив меня.

— Да, верно, — подняла краешки губ я, — Пришлось бы каждый раз заново стелить. Да и белья бы разведке не хватило с такими расходами.

Аккерман медленно кивнул, не сводя с меня взгляда. Сердце прибавило ход, и я открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но Леви опередил меня:

— Что ты делаешь?

Приготовленная реплика растворилась в голове, словно её никогда там и не было. Я пожала плечами, отводя взгляд:

— Разговариваю.

На стуле внезапно стало слишком неуютно, и я, пытаясь занять себя и скрыть нервозность, неспешно встала с него, проходясь по кабинету под неусыпным взором мужчины. Поток прохладного воздуха тут же достиг цели, пробирая до мурашек, и я сморщилась, отходя от окна и направляясь к кровати.

— Не возражаешь? — вопросительно посмотрев на него и не услышав отказа, присела на кровать. Да, она была гораздо удобнее, чем те, на которых приходилось спать простым разведчикам. И пружины из неё наверняка не впивались в спину…

Аккерман, вопреки моим ожиданиям, не вернулся к работе, а, наоборот, словно напрочь забыл о ней, предпочтя наблюдать за мной.

— Ты знаешь, что в последнее время все на этом этаже чуть ли не на цыпочках ходят? Боятся тебя.

— А ты, значит, не боишься? — задумчиво бросил мужчина.

Вздохнув, я расправила складку на покрывале и уперлась взглядом в потолок. Как и ожидалось, ни одной пылинки. Неужели сам каждый день убирается тут? И когда только время находит…

— Они действительно волнуются, Леви.

Показалось, будто я буквально услышала, как сердце пропустило удар. Ну всё, теперь отступать уже поздно. Брюнет молчал.

— Петра так вообще с ума сходит, такой нервной стала, просто ужас…

— Чего ты добиваешься? — мрачно перебил меня Аккерман.

— М? — я недоуменно перевела на него взгляд, — Разве не ясно?

Капитан резко встал из-за стола, подходя ко мне. Было в этом даже что-то жуткое – то, как он возвышался. Но я продолжила сидеть на том же самом месте, не желая показывать ему свою неуверенность.

— Я спросил, чего ты добиваешься.

— Не знаю, — я провела рукой по лицу, задевая волосы, — Может, хочу помочь тебе.

Глаза Леви смотрели на меня, и я будто вернулась в самое начало нашего знакомства – ни единой эмоции, ни одной чертовой мысли; я не могла прочесть в них абсолютно ничего.

— Мне не нужна помощь.

Резкий тон заставил слегка скривиться, но я не отвела взгляд. Словно в подтверждении его словам, в кабинет ворвался порыв холодного воздуха.

— Разве? — слова вырвались шепотом, — То есть ты хочешь сказать, что в тебе совершенно ничего не поменялось после смерти Эрвина?

Глаза Аккермана слегка расширились, пропуская в серо-голубую бездну. Он, конечно, не ожидал, не ждал, что я наконец скажу открыто всё то, о чем другие даже боялись заикаться в его присутствии. В этом небе его глаз я на секунду увидела то, что он так тщательно скрывал: отчаяние, боль, опустошенность, непринятие… Ему, очевидно, хотелось высказаться, чувство давило его, душило, заставляло огрызаться и замыкаться; но Леви и сам не понимал своих чувств и уж точно не знал, как их выразить.

— Ладно.

Мужчина сел рядом на кровать и сжал кулаки. А затем, ни с того ни с сего, резко перевернул меня на живот и подтянул бедра к себе, прижимаясь к паху.

— Что ты делаешь?! — изумленно спросила я, пытаясь выбраться из его стальной хватки.

Сильные, слишком сильные руки мужчины без особого труда задрали рубашку, и пальцы с нажимом прошлись по ребрам, задевая край бинта. По коже моментально пошли мурашки неуместного сейчас возбуждения, и я попыталась ударить Леви рукой, но она была тут же перехвачена и заведена назад.

— Ты же хотела помочь, да? — горячее дыхание опалило заднюю часть шеи, — Ну так помогай.

Во рту мгновенно пересохло, и паническая мысль о том, что он действительно может сейчас просто нагнуть и взять меня, не спрашивая согласия, словно заморозила тело: я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, глаза судорожно бегали по покрывалу, пытаясь понять, что же делать. Как Леви настолько резко слетел с катушек?! Он, очевидно, был не в себе, и именно мне не посчастливилось попасть на этот срыв; пальцы мужчины без особого труда залезли под бинт, ощупывая холодную кожу, но на этот раз они не согревали её, а скорее неприятно обжигали. Чувство беспомощности и непонимания почти накрыло меня с головой, и только мозг продолжал кое-как работать, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, пытаясь понять, как достучаться до него. В ботинке привычно лежал клинок, но использовать его не хотелось – это бы окончательно разрушило всё.