16. Цепная реакция (2/2)

Проболтавшись на улице без дела пару часов и безуспешно размышляя, я нехотя вернулась в дом уже за полночь. Поговорить… О чем мне с ним поговорить?! Привет, Леви, слушай, тут такое дело, я внезапно поняла, что испытываю к тебе чувства, ты как на это смотришь?! Гордость буквально мешала любым подобным фразам вылететь изо рта, а ноги бездумно передвигались просто с черепашьей скоростью, и в какой-то момент я обнаружила себя стоящей возле комнаты Леви. Сердце застучало как бешеное, и я сглотнула, делая еще несколько шагов мимо нее, чтобы поскорее добраться до своей.

Но…

К черту всё это. Я могу завтра умереть.

Рука распахнула дверь.

Леви сидел возле окна, методично начищая свои клинки, и лунный свет падал на его лицо, освещая с одной стороны и придавая волосам какой-то невероятный отлив. Он был так чертовски красив в этом сосредоточенном состоянии без формы Разведкорпуса, что дыхание на миг остановилось. Мужчина взглянул в сторону открывшегося дверного проема и поднял бровь со скептичным выражением лица.

— Я говорила с Ханджи, — выпалила я первое, что пришло на ум, а затем закрыла дверь, вальяжно облокотившись у стены.

— Тц, — недовольно цокнул Леви, — Тебя стучаться не учили?

— Так же, как и тебя нормальному общению, — сузив глаза, тут же парировала я, — Так вот. Говорила с Ханджи. Она рассказала мне обо всем, что произошло в столице, — капитан с хмурым видом вернулся к тщательному натиранию лезвий, — И я вот о чем подумала… Хистория ведь рассказывала нам о своем детстве, не так ли? Учитывая её просто отвратительные отношения с матерью, Рейсс легко может прикинуться любящим отцом, которому можно доверять, и она поверит. Перейдет на его сторону. Всё ради блага остальных, верно? Хоть Хистория и изменилась, но пропажа Имир все же сильно по ней ударила...

— Обсуждай это с четырехглазой, мне неинтересно, — бесцеремонно перебил меня Леви, не отвлекаясь от своего занятия.

Напряжение в теле резко возросло до критической точки, и я внутренне задохнулась от возмущения. Так нагло и грубо ответить, будто бы не он недавно прыгнул в пасть титана, пытаясь спасти меня! Боги, с этим мужчиной и в правду слишком сложно – сплошные диссонансы.

— Мозгов не хватает? — отбросив волосы назад, с вызовом спросила я.

В голове упорно вертелось одно, а губы выдавали совсем иное, стараясь сохранять хорошую мину при плохой игре. Я чувствовала, что он раздражен, что он зол, но ничего не могла с собой поделать – хотелось вывести его из себя полностью, чтобы он взорвался, вскипел, сбросил эту равнодушную гримасу с лица, сделал что-то необдуманное, откровенное, чувственное, чтобы показал, что варится в том же самом котле, что и я, и медленно сгорает в нем до тла.

— Думай, что говоришь, — Леви не спеша отложил оружие и резко встал, приближаясь ко мне, — И так достаточно сильно выбешиваешь. Проваливай.

Он говорил тихо, тщательно проговаривая каждое слово, но этот голос в моей голове будто становился громче, сильнее, впечатываясь в память. Дыхание участилось, но я продолжила стоять на том же самом месте, прижимаясь спиной к холодной стене.

— О, и чем же именно я тебя так выбесила? Может, тем, что спасла ваши задницы? — прошипела я, чувствуя, как негодование и обида постепенно наполняют меня.

— Тц, — Леви поморщился, но не произнес ни слова, застыв в напряжении.

— Если я настолько сильно тебя раздражаю, необязательно было вытаскивать меня из той гребанной пасти. Кажись, и проблем бы на одну меньше стало, — ядовито выпалила я, уже совершенно не соображая, что говорю. Брюнет замер, вперившись взглядом в стену возле меня, будто даже секундное столкновение глазами могло ему навредить.

Его молчание выводило из себя, а то, с каким упорством мужчина избегал зрительного контакта, хотя до этого только и делал, что играл в гляделки, разжигало внутри пламя из противоречащих чувств. Окончательно разозлившись, я быстро преодолела расстояние между нами и, не давая мозгу опомниться, развернула лицо Леви к себе, заставляя посмотреть на меня.

В его голубых глазах застыли злость и отчаяние, такие яркие, что на секунду я даже опешила. Уже успев привыкнуть к обычно хмурому взгляду, подобные откровенные, живые, слишком человечные эмоции с его стороны вгоняли в полнейшее замешательство. Я не понимала, на кого он злится: на меня, на себя, на нас обоих? У него был взгляд раненного пса, что остервенело пытается укусить каждого, кто приблизится хотя бы на миллиметр, даже если этот кто-то хочет помочь.

— Чего ты добиваешься? — упрямо процедил Леви, вырывая лицо, но всё же не отводя взгляда, — Уходи. Проваливай.

Но я не могла уйти. Ощущение было такое, словно он говорит уходить, но при этом держит за руку. Этот взгляд был слишком знаком мне, слишком близок, потому что сама нередко обнаруживала его у себя, и стало вдруг отчетливо понятно, что если я сейчас действительно развернусь и уйду, как твердила мне гордость и прежняя я, то всё будет потеряно. А я всё же была законченной эгоисткой и так чертовски не хотела терять то, что только обрела.

— Но я не хочу, — шепот вышел совсем уж отчаянным, но было уже плевать.

Его глаза в неверии расширились, растворяя злость, и я резко подалась вперед, накрывая его губы своими. Леви не колебался ни секунды, одной рукой крепко обвив талию и прижимая к себе, а другую незамедлительно запустил в волосы, слегка оттягивая. Столп мурашек пронесся по моему телу, и мужчина углубил поцелуй, заставляя меня простонать. Черт возьми. Плевать, что с Эреном и Хисторией. Плевать, что там с титанами и гребанным правительством. То, что мы сейчас жадно целовались, будто бы пытаясь передать все переполняющие эмоции, было самым правильным из всего, что могло существовать в этом мире. Ничего больше не имело значение.

Леви напирал, и уже через несколько секунд я обнаружила себя прижатой к стене. Попеременно то сжимая, то разжимая его волосы, не хотела отрываться от губ хотя бы на секунду, даже если нужно было вдохнуть воздух, и мужчина, по всей видимости, разделял мои намерения, потому что целовал настолько остервенело, будто пытался навсегда запечатлеть этот момент в памяти, кусал, целовал, всасывал нижнюю губу, вжимал в себя так сильно, словно хотел растворить меня в себе. Стыдно признать, но у него это отлично выходило, потому как кроме желания быть с ним, быть еще ближе, сильнее, не было абсолютно ничего.

С разочарованным стоном оторвавшись от губ, Леви перешел на шею, терзая теперь уже её, пока я безуспешно пыталась отдышаться. Боги, и все эти эмоции он скрывал за чисткой своих лезвий?! Вот уж действительно выдержка у человека…

Мысль не суждено было продолжить, ведь рука мужчины быстро опустилась на мою ногу, закидывая её на себя, и я с нетерпением поерзала бедрами, ощущая степень его возбуждения. Да, это определенно стоило того, чтобы чуть не умереть… Леви потянулся к моей одежде, стягивая её, и тут же накрыл грудь рукой, слегка сжимая.

— Тебе так не нравится трахаться на кровати? — рвано прошептала я, продолжая играть с его волосами.

Леви уставился на меня потемневшими глазами, попеременно смотря то на губы, то на глаза, и я внезапно поняла, что сейчас его не остановит ни что на свете, даже если титан вдруг сунет руку в окно, он отрубит её, не отрываясь от меня. И это чертовски заводило.

— Она слишком далеко.

Боги, одни только эти слова уже сделали полдела. Осознание того, как сильно он потерял контроль, чтобы произнести это, будоражило настолько, что я снова потянулась, требовательно целуя. Леви сдавленно простонал, пуская вибрации, а потом всё же оторвал меня от стены, быстро развернул и буквально кинул на кровать, нависая следом.

Мои руки незамедлительно потянулись к его одежде, стаскивая ненужную сейчас ткань и отбрасывая её в сторону. Когда кисть коснулась его возбужденного члена, мужчина на секунду прикрыл глаза и свел брови, силясь восстановить дыхание, а затем одним движением развел мои бедра в сторону. В голове не осталось ничего, кроме желания, и я бездумно двинула тазом вперед, пытаясь поскорее почувствовать его в себе.

Леви наклонился, внимательно ловя каждую эмоцию на моем лице, пальцами прошелся по клитору, проверяя, готова ли я, и его глаза довольно сузились, а уголки губ слегка дрогнули в подобии улыбки. Слегка задержавшись у входа, он, будто дразня, массировал его круговыми движениями, не давая мне желанного чувства наполненности.

Буквально прорычав от неудовлетворения, я откинула его руку, на что он зло сверкнул глазами, крепко обхватив талию, одним движением оказался во мне и начал двигаться. Всхлипнув, снова потянулась к его губам, будто бы поцелуи были единственной панацеей от того безумия, что охватило нас. Леви сдавленно постанывал, и этот звук был самым сексуальным из всего, что я могла услышать сейчас.

Наше сбившееся дыхание, отчаянные стоны, рваные поцелуи, разгоряченные тела, что прижимались ближе и ближе, и толчки, толчки, толчки, отдававшиеся скрипом кровати. В какой-то момент брюнет закинул мои ноги к себе на плечи, меняя угол проникновения и становясь еще ближе, и от неожиданности я протяжно простонала.

— О, блять, Леви, не останавливайся! Только не останавливайся, пожалуйста, — бессвязно проскулила я, на что он ответил участившимися толчками, втрахивая меня всё сильнее в матрас.

Его глаза сверкнули, становясь все темнее и жестче, а собственнические движения рук и губ, которые буквально не оставляли на мне ни единого нетронутого места, говорили о том, что я – его, что только под ним я могу стонать так сильно, что только он может дотрагиваться до меня, целовать, доставлять такое наслаждение. В том, с какой силой Леви брал меня, было что-то животное, первобытное, и мне неосознанно хотелось подчиниться ему.

Как там сказала Ханджи? Агрессивное завоевание, выявление доминанта? Что ж, кто в нашем случае доминант, вполне понятно.

И впервые в жизни меня вполне устраивало то, что никаким контролем над ситуацией я не обладаю.

Я сжала мышцы влагалища, и Леви от неожиданности приоткрыл рот, облизывая пересохшие губы. Стало понятно, что долго мы не протянем – его стоны уже стали напоминать рычание, толчки сделались рваными, а мне и вовсе было достаточно небольшой стимуляции клитора, чтобы кончить.

Я прикрыла глаза, опуская руку вниз, но Леви тут же отбросил её, заменив своей, предварительно сжав мое лицо и заставив распахнуть глаза.

— Смотри на меня, — требовательно прошептал он, впиваясь взглядом, — Не смей закрывать глаза.

И я смотрела. Буквально тонула в его голубых глазах, слушая шлепки от непрерывного соприкосновения наших тел. Леви начал быстро водить пальцами по клитору, а толчки ускорились, убыстрились, и я просто полетела в пучину.

— Черт, да, Леви, да! Черт... — последнее слово было похоже на всхлип, поскольку сил на нормальную речь попросту не было.

Его рука не прекращала стимуляцию, желая продлить мой оргазм, а глаза жадно всматривались в мои, запоминая, ловя каждую эмоцию, каждую ноту моего наслаждения. Спустя несколько мгновений Леви опустил голову, пряча её возле моей шеи, и со сдавленным стоном толкнулся последний раз, кончая.

Мы прижимали друг друга настолько крепко, будто боялись, что это всего лишь иллюзия, минутное помешательство. Аккуратно перебирая его слегка влажные волосы на затылке, я окончательно расслаблялась. Напряжение и тоска, что обычно всегда настигали меня и заставили позорно сбежать после первого секса с Леви, не появлялись. Было только спокойствие. Спокойствие, удовлетворенность и теплота.

Он по-прежнему дышал мне в шею, восстанавливая дыхание, а затем вдруг оставил легкий поцелуй на ней. Этот внезапно нежный жест с его стороны настолько удивил, что кисть, играющая с прядями, на мгновение замерла, но тут же снова продолжила поглаживать. На лице непроизвольно появилась улыбка.

Пролежав в таком положении около пяти минут, я почувствовала легкий дискомфорт. Мышцы ног, что по-прежнему находились на его плечах, слегка свело от напряжения, и я поморщилась.

— Леви… Ноги.

Он вздохнул, размыкая объятия, и осторожно выскользнул из меня, кладя и выпрямляя мои ноги на кровати. Затем скептично осмотрел узкую кровать и пристроился с краю, со спины. Его рука обвилась вокруг талии, крепко прижимая меня к себе, и Леви уткнулся в мои волосы.

— Надо сходить в душ, — нехотя пробормотала я, чувствуя, как веки начинают слипаться.

— Спи, — хмыкнув, отрезал Леви.

Хотелось сказать, что на этот раз я не сбегу, просто нужно искупаться, но каким-то неведомым образом сон пришел так быстро, как никогда раньше не приходил. Блаженный, глубокий, без каких-либо сновидений, он дарил мне необходимый покой, расслабление и восстановление, что так нужны были моему телу и мозгу сейчас.

Раньше я любила сны. Действительно любила. Они были наполнены разнообразными сюжетами, персонажами, эмоциями… Каждое утро я подскакивала с кровати, вдохновленная ими, и бежала рассказывать маме очередную сказку, придуманную моим мозгом. После инцидента на лайнере так хотелось сбежать в этот мир грез, что я буквально заставляла себя уснуть, лишь бы не принимать жестокую реальность.

Именно тогда меня посетил первый кошмар. Ужасный, кровавый, жестокий, до жути подробный, он вымотал меня еще больше, если это вообще было возможным. Забавно, но даже после года не прекращаемых ночных ужасов, продолжала с надеждой засыпать, рассчитывая увидеть привычный мир. И изредка он действительно мне снился. Но вот только спустя много лет я поняла простую истину – лучше не видеть снов вовсе, чем надеяться найти жемчужину среди бесконечного леса кошмаров. Элементарный вывод из статистической выборки.

Сейчас, проснувшись, я не решалась открыть глаза. Внутри зудело неприятное надоедливое чувство, что всё то, что было накануне – нереально, что мне всё привиделось, что не могло, просто банально не могло всё сложиться именно так, казалось, что это всё выдумал, смастерил, домыслил мой собственный мозг.

Но ровное дыхание сзади, согревающее шею, рука, прижимающая меня к себе, и ощущение близости кожи к коже убеждали в реальности произошедшего. Но время не стоит на месте, и я с сожалением открыла глаза, вздохнув. Как бы ни хотелось продолжать вот так уютно лежать, рано или поздно всё равно придется встать. Так странно. После случая с Заком предпочитала засыпать одна. Ну, как одна – с острым ножом под подушкой на всякий случай. Но сейчас незаметно возникало чувство безопасности, что ли. Что ничего не грозит.

Осторожно отодвинув руку Леви, опоясывающую меня, встала с кровати.

— Ты сказала тогда, — голос Леви за спиной прозвучал настолько внезапно, что заставил вздрогнуть, — Свое настоящее имя. Это оно?

Я мысленно удивилась тому, как же меня тогда шарахнуло, что решила это сделать, и медленно кивнула.

— Почему? — так же хмуро спросил мужчина, и я обернулась.

Он лежал на спине, бездумно пялясь в потолок, прикрытый простыней лишь на половину, обнажая шрамы на теле. На его лице не было ни следа сонливости, будто и не спал вовсе, и единственное, что выдавало – след от подушки на щеке, что после многочасового отдыха впечаталась в кожу. Темные волосы были немного взлохмачены, и это придавало его образу необычную небрежность, что не была свойственна Леви. Как бы то ни было, это выглядело… приятно.

— Не знаю. Ну… Ты же хотел узнать, — облокотившись спиной об стол, ответила я, — Вот и подумала, что если умру, то будет своеобразным подарком.

— Ты ведь говорила, что сделаешь всё, чтобы выжить. Что никогда не пожертвуешь собой, чтобы спасти остальных, — Леви нахмурился, поднимаясь с кровати, абсолютно не стесняясь своей наготы и делая несколько шагов мне навстречу, — А потом берешь и добровольно прыгаешь в глотку. Почему?

— Ну, — я сглотнула, — Ты вот, например, сказал, что я не в твоем вкусе. Мнение может измениться.

— Я солгал, — тут же отрезал мужчина, — И это две несравнимые вещи. Так что ответь на вопрос.

Боги, если бы я сама знала! Как обычно, самые неудобные и сложные вопросы прилетают именно от этого мужчины. Будто бы действительно сижу у психотерапевта на приеме, но только у крайне настойчивого, не принимающего отказы и различные недоговоренности. Раньше я могла бы сказать что угодно, любую ложь, придумать самую завуалированную сказку из всех, чтобы не раскрываться, но сейчас… Отговорка с выгодой не подходила к этой ситуации, ибо как может быть мне выгодна моя собственная смерть? Да и даже если бы подходила… Это бы не было правдой. И лгать совершенно не хотелось.

Поэтому я просто стояла и молча смотрела на него, в его голубые глаза, что пристально вглядывались в меня. Чувствовала, что маска на лице давно разбита, что глаза немного расширены, что брови слегка нахмурены, что сейчас я выгляжу как человек, которого приперли к стенке. Чувствовала, но ничего не делала с этим.

Какой смысл?..

Я всегда знала, что нужно делать. Всегда знала, что нельзя показывать истинные эмоции, знала, что нужно играть, что нужно выкручивать ситуацию в свою пользу… Но если всё, чем я руководствовалась до этого, было неверным, то как мне теперь себя вести? Полностью отринуть все ранние тактики, стратегии, планы не представляется возможным. Ведь, так или иначе, я прожила с ними большую часть жизни, они сделали меня той, кем я являюсь. Но кто я теперь? Изменения, произошедшие с моего попадания сюда, были слишком очевидными, чтобы их игнорировать, и это совершенно сбивало с толку. Решение, принятое мной тогда… Оно было таким резким, таким моментальным, что у меня банально даже не было времени подумать, было ощущение, что это единственный возможный выход, но теперь…

— Я не знаю, — выдохнув, наконец выдала я, — Не спрашивай, это слишком сложно, просто тогда это казалось… правильным? Я сама понятия не имею, почему так сделала, зачем так поступила, и не думай, что теперь собираюсь при первой же возможности идти на самоубийственные миссии, окей?

— Я так и не думал, — хмыкнул Леви, — Ты ведь еще не успела стать идиоткой. Так продолжай шевелить мозгами.

Я усмехнулась, забавляясь тому, как он мастерски завуалировал то, что не обрадуется моей смерти ради общего дела. Ничего другого от него я и не ожидала. Одевшись, села на подоконник и, закурив, открыла окно, ожидая поток возмущений. Но Леви молчал. За минуту тишины в комнате незаметно появилась гнетущая атмосфера, атмосфера недосказанности. Повернув голову в пол-оборота, я заметила, что мужчина снова сидит на кровати, недовольный непонятно чем.

— Будешь? — взглядом указала на сигарету, привлекая внимание. Он дернул рукой, будто желая присоединиться, но через мгновение резко покачал головой.

— Мы не можем, — хмуро произнес капитан, — Нельзя.

Вздохнув, я крепко затянулась. Ну конечно, не могло всё быть таким простым. Слишком сумасбродно было думать, что теперь наши отношения коренным образом поменяются. Но я так и не думала; понимала, что слишком много всего происходит вокруг: титаны, интриги военной полиции, постоянные пропажи Эрена… И всё же такая простая и очевидная констатация факта из уст Леви ранила.

— И ты решил сказать об этом уже после того, как переспал со мной, — цокнув, усмехнулась я, — Коварный ты человек, капитан.

Издевка – лишь отвлечение. Проще перевести разговор в более безопасное русло, на почву насмешек и взаимных подколов; так легче говорить и мне, и ему.

— Я думал, — мрачнее обычного бросил брюнет.

Думал, как же. Как бы он ни пытался показаться здравомыслящим и предусмотрительным, правда была ясна как день – он с самого начала знал. Поэтому и смотрел ночью так жадно, прижимал со всей страстью, на которую только способен – потому что знал, что это последний раз. Это было логично и вполне соответствовало моим прошлым мыслям. И всё же… Легко убедить себя и партнера в том, что это было лишь страстью, мимолетным влечением, а после попытаться забыть, переключившись на более приоритетные дела – совсем другой случай, когда непосредственно чувства раскрыты.

— Цветущие во тьме цветы лишь под покровом тьмы свободны… — задумчиво процитировала я где-то услышанную фразу, а затем, печально усмехнувшись, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок на улицу, спрыгивая с подоконника, — Ладно. Не парься. Не маленькая, всё понимаю.

— Я должен защищать Эрвина, — будто не слыша меня, отстраненно произнес Леви, уставившись в стену, — А не думать непонятно о чем.

Как будто это поможет.

Подойдя к двери, я вдруг вспомнила, как в первую нашу встречу язвительно назвала Смита хозяином Леви, и, обернувшись, бросила быстрый взгляд на брюнета. Он спокойно сидел на кровати, крепко сжав кулаки на коленях, и только лицо, что едва выглядывало из-за темных прядей, выдавало его состояние. Слегка распахнутые глаза, мерно раздувающиеся ноздри и желваки, что из-за стиснутых зубов проявились на бледной коже.

— Да ты и в правду его цепной пес, Леви, — тихо бросила я, закрывая дверь с другой стороны.