Часть 4. (2/2)

от: mi sol y estrellas

Ты можешь спуститься ко мне, пожалуйста. /23:18

от: mi sol y estrellas

На ресепш сказали, что они не могут сообщить мне номер твоей комнаты. /23:21

от: mi sol y estrellas

Я переживаю, Серхио. /23:29

от: mi sol y estrellas

Позвони мне, пожалуйста. /23:35

Несколько вдохов и выдохов. Защитник проводит рукой по лицу и, усмехаясь как-то нервно, толкает язык за щеку, быстро печатая в ответ бесцветное:

1501. /23:38</p>

С отправленным сообщением в Серхио что-то обрывается, будто последняя ниточка к его спокойствию. Он небрежно кидает телефон на кровать, а сам садится в кресло. Ждёт, совсем как хищник. В этой небольшой темной комнате, пропитанной запахом алкоголя и злости. Где-то на задворках сознания он отчаянно желает, чтобы Игорь не пришёл, чтобы бросил его здесь одного и бежал куда подальше. Так как сам понимает, хоть и не до конца осознавая, что сейчас не даст своему мальчику ничего, кроме боли. Он должен был написать Игорю, что им лучше поговорить позже, возможно даже после Чемпионата, когда оба отойдут от стресса и эйфории. Но перед глазами стоит лишь картинка счастливо улыбающегося вратаря, на бёдрах которого сидел его сокомандник и целовал. Целовал его, Рамоса, мужа на глазах у всего стадиона.

Игорю нельзя было приходить. Но он был слишком уверен в любви Серхио. В то время как Серхио был слишком уверен в своей правоте.

Стук в дверь заставляет невольно дернуться. Рамос открывает глаза и, поднявшись с кресла, неспеша бредет в коридор. Он не ожидал, что вратарь придет так скоро. Тот, стоит только двери открыться, поднимает на мужчину слегка неуверенный взгляд больших карих глаз. Дыхание неровное, отрывистое, так, если бы Игорь бежал на пятый этаж по лестнице, не дожидаясь лифта.

- Пустишь?

Он делает свой тон лёгким, даже в каком-то месте игривым, и давит скромную улыбку. Серхио в ответ лишь молча кивает в сторону гостиной и, не дожидаясь парня, проходит вглубь номера. Напряжение материальное, липкое. Оседает на теле неприятной тяжестью, заставляя шумно сглотнуть вставший в горле ком. Акинфеев тихонечко прикрывает за собой дверь и спешно стягивает кроссовки.

- Я волновался, - негромко начинает он, когда подходит к развалившемуся на кресле мужчине, но все же оставляет между ними несколько метров свободного пространства. - Как ты себя чувствуешь?

- А ты?

Вопрос остаётся висеть в воздухе без ответа с минуты. Игорь сначала в непонимание вскидывает брови, затем хмурится и, кашлянув несколько раз, все же отвечает неуверенно.

- Со мной все в порядке, - заводит руки назад, чтобы скрыть за спиной нервное перебирание пальцами. - Я подумал, вдруг тебе стало плохо, поэтому ты так быстро ушёл.

- Нет. Я сам хотел уйти, - тон холодный и безэмоциональный, будто разговариваешь с лишённой всяких чувств статуей. - Видел, что ты вполне хорошо проводишь время, и подумал, чего я лишний раз буду его дергать, верно?

- Серхио, я не понима-

- Ты чувствовал себя хорошо, когда он сидел на твоих бёдрах?

Пальцы сжимают друг друга сильнее, начиная доставлять боль, но Игорю откровенно плевать на это. Его сердце заходится в бешеном ритме, неприятно давя где-то в груди и заставляя слегка сгорбиться.

- Мы дурачились.

- Какое у тебя странное представление дурачества, - Серхио делает наигранно задумчивое лицо, выпячивая нижнюю губу, а Игоря передергивает от количества насмешливого сарказма в его голосе. - Поцелуи, оказывается, тоже входят, да?

- Всего лишь в щеку, - парирует в ответ Акинфеев, но так слабо и жалко, что сам морщится от собственных слов. Будто маленький ежик, который пытается своими иголками защититься от дикого разъяренного льва.

- Откуда мне знать, что вы делаете за дверьми раздевалки.

Как пощёчина. Игорь почти давится воздухом, широко открытыми глазами смотря на вполне спокойного испанца. Желание развернуться и тотчас выбежать из этой комнаты застревает где-то в горле, ибо вратарь через силу заставляет себя стоять на месте. Он должен попытаться ради них. Если не он, то никто это не сделает.

- Прошу, перестань. Ты же знаешь, что это все чушь. Я люблю тебя.

Недобрая усмешка появляется на лице Серхио, даже не смотрящего в сторону мужа, сразу после этих слов, и тут же заставляет Игоря замолчать. Слезы почти мгновенно наворачиваются на глазах, но парень успевает вовремя их зажмурить, выдыхая через нос и опуская голову. Рамос впервые реагирует на его признание в любви насмешкой. Отвратительное чувство.

- Мы просто были счастливы от победы, - предпринимает еще одну попытку, хотя и сам уже понимает, что лишь бьётся головой об стену, принося боль одному себе. - Возможно, поэтому от нахлынувших эмоций и не сдерживали себя. Но это не значило ничего большего, о чем ты мог подумать.

Игорь смотрит устало на него, все пытаясь найти в родном лице толику тех чувств, что отражались там в самом начале. Он горел своей любовью - Акинфеев прекрасно помнит огонек в его глазах, что приятно обжигал кожу, когда он влюбленно смотрел на парня в ответ. Теперь это кажется таким далёким, будто происходило и не с ними. Не в этой жизни.

Был ли он причиной того, что Рамос растерял это тепло по отношению к нему? Может, он и правда дерьмовый муж, не сумевший уберечь свой брак? Может, и правда - это он во всем и виноват?

Игорь тухнет буквально на глазах, но все еще слегка трепетно проводит пальцем по обручальному кольцу, собираясь в очередной раз извиниться и попросить забыть. Со временем он окончательно к этому привыкнет. Не сможет иначе, потому что так будет проще. Человек по своей природе такой. Подстраивается, терпит и наивно ждёт, когда станет легче, ведь выбора обычно и нет. А верить хочется, очень сильно, пускай даже и понимаешь, что болото это со всех сторон растянулось на далекие километры вперёд. Куда ни глянь - тина и гниль. Выхода нет, а мы все равно верим. Дураки? Да нет, оказывается, всего лишь люди.

Акинфеев только приоткрывает рот, как Серхио наконец подает голос. Слегка хриплый и до глубины души пугающе насмешливый.

- Счастливы от победы, - с усмешкой слегка задумчиво повторяет слова мужа, скрещивая пальцы у себя на животе. - Да, радовались вы так, будто кубок взяли, хотя объективно ничего и не сделали.

Мерзко. Игорь резко насупливается, ощущая на языке мерзкий вкус чего-то гнилого. Его взгляд из уставшего в один миг превращается в настороженный, готовый в любой момент всполохнуть яростью. Рамос не имеет права это говорить. Только не сейчас.

- Мы обыграли вас, Серхио. Выиграли честно и заслуженно, поэтому я не понимаю, чего ты сейчас пытаешься добиться.

- Да брось, - уже слишком откровенно смеётся защитник, неспеша поднимаясь с кресла и нависая над Игорем, так как выше его почти на пол головы. - Вам повезло.

Он выглядит настолько отталкивающе самодовольно, что Игорю приходится отвернуться. От такого Серхио начинает откровенно тошнить.

- Мы были не в лучшей форме, и у вас появился шанс просто этим воспользоваться. Ты же не думал, что вы правда играли лучше нас?

Рамос засовывает руки в карманы свободных хлопковых штанов, окончательно теряя контроль над тем, что говорит. Он не слышит себя, не задумывается над своими словами и последствиями. От обиды хочется наконец вывалить ту гниль, что отравляла душу все это время. И ему не важно, что человек, его любимый человек, которому теперь приходится выслушивать все это, на самом деле ни в чем не виноват.

- По-твоему, мне тоже просто повезло? - Игорь поднимает на него глаза, делая твёрдый шаг назад, и складывает руки на груди, сжимая ладонями предплечья. - И отраженные мной пенальти - чистая случайность? То, что я еле как себя успокаивал перед каждым ударом, пытался предугадать, куда полетит мяч, сбивал себе колени в кровь при падении - для тебя это все неважно, потому что нам просто повезло, так?!

Голос срывается лишь в самом конце, а дыхание сбивается на отрывистое, учащенное из-за клокочущей внутри злости. Игорь может оставаться спокойным, когда дело касается лишь его - уже понял, что так легче пережить их очередную ссору - но не когда Серхио упоминает всю его команду. Его ребята сегодня вложили всех себя в эту игру, и Акинфеев, как капитан, не хочет слышать никакие упрёки в их сторону. Даже от собственного мужа.

К счастью или сожалению, Рамос молчит, лишь тяжело смотрит на парня в ответ. Игорь и к этому уже привык. Как всегда.

- Мы имели полное право радоваться победе, какую херню ты бы тут ни нес.

- Конечно, - усмешка опять красуется на его лицо. - А они имели полное право касаться тебя, обнимать, целовать и делать с тобой все, что им вздумается, ты ведь не был против. Естественно, ты никогда не бываешь против.

- Я устал слушать это дерьмо от тебя, - Игорь качает головой, прикрывая глаза ладонью. - Это невыносимо. Ты сам не понимаешь, что говоришь.

- Я прекрасно все понимаю!

Мужчина повышает голос, вскидывая одну руку вверх, и Игорь резко отшатывается от него еще дальше. Рамос начинает раздражаться, и вратарь понимает, что такими темпами они опять увязнут в этой топи, из которой Игорь уже слишком устал выбираться самостоятельно. Но и сам он уже не может остановиться. Не когда Серхио затрагивает слишком ценные для парня вещи.

- А когда вы проебете четвертьфинал, ты их всех успокаивать также будешь?

Это обидно. Его слова каждый раз оседают где-то внутри неприятной тяжестью, все больше утягивая Игоря вниз. Серхио не слышит его, не доверяет ему, возможно, уже и не любит. От этой мысли хочется ударить себя посильнее, но к чему это, если она все равно не уйдёт. Слишком долго Игорь вынашивал её в себе, а она только сильнее приелась за это время, не оставляя парня одного ни на секунду. Он бы мог любить за двоих. Честно, мог бы и, наверное, даже был бы счастлив в какой-то степени. Вот только Серхио это, похоже, не особо нужно.

- Мы ещё даже не знаем своих соперников, а ты уже говоришь о проигрыше, - Игорь улыбается грустно, проходясь языком по внутренней стороне щеки.

- Не будь таким наивным, - фыркает в ответ мужчина и из-за чего-то становится ещё более хмурым. - Наверно, именно поэтому ты даже не понимаешь, от чего я беспокоюсь.

Тормоза отказывают окончательно, ведь даже терпению самого спокойного человека рано или поздно приходит конец. Акинфеев не становится исключением из правил.

- Ты беспокоишься?! - орёт он надрывисто, подходя ближе и тыча пальцем в грудь защитника. - Ты думаешь так выглядит беспокойство?! Когда ты вечно обвиняешь меня в каждом моем движении и слове! Когда упрекаешь, кричишь на меня, игнорируешь мои объяснения! По-твоему, это беспокойство?!

У него начинают опасно блестеть глаза, но в темноте комнаты это оказывается практически незаметным. Приглушенный свет лишь одного светильники помогает скрыть отчаянную обиду, что отражается в глазах Игоря, когда он упирается взглядом в тяжело дышащего Серхио.

- Да, это беспокойство. Потому что ты, похоже, совершенно не умеешь говорить людям нет, когда это надо, - грубо бросает Рамос и резко отталкивает руку парня в сторону. - Каждый раз ведёшь себя с другими так развязно, будто тебе и приятно это внимание! Будто ты и не против, что они флиртуют с тобой! Даже сегодня после матча, они все в раздевалке так же касались тебя, да?! Так же трогали тебя, как какую-то-

Вратарь не знает, что останавливает Серхио в последнюю секунду, от чего он всё-таки не заканчивает предложение, обрывая себя на полуслове. Но это уже и неважно. Игорь и так понял. То, что его муж хотел сказать, как он хотел его назвать, было очевидно.

- Да пошёл ты, Рамос!

Тошно. Он резко толкает защитника в грудь и срывается в коридор, тут же пытаясь как можно быстрее натянуть кроссовки на ноги. От резких движений мутит, голова слегка подкруживается, от чего приходится держаться одной рукой за стену около двери, лишь бы не начать оседать прямо на пол, заходясь в беззвучных рыданиях. Он просто хочет уйти, и сейчас готов молить кого угодно, чтобы ему позволили это сделать. Сейчас для него все слишком.

- Не смей называть меня по фамилии, когда сам носишь точно такую же!

Серхио появляется в коридоре к тому времени, как парень успевает завязать второй шнурок и выпрямиться в полный рост.

- Скажи, - требует, но голос хрипит, хоть Игорь отчаянно и пытается звучать твёрдо. - Давай, скажи, что хотел! Ты всегда говорил мне в лицо все, что думаешь, что же сейчас не стал?!

- А лучше бы я молчал?!

- Лучше бы ты доверял мне, как и клялся, когда брал меня в мужья!

- Да как я могу доверять тебе, когда ты ведёшь себя с другими как последняя шлюха!

В конечном итоге этого стоило ожидать. Глухой звук, вспышка боли и секундная темнота перед глазами. Серхио не успевает понять, что происходит. Вот слова сами собой вырывается из горла, болезненного обжигая его изнутри, а через несколько мгновений защитник уже лежит на ковре, усиленно пытаясь сфокусировать свой взгляд хоть на чем-то. Он моргает слегка замедленно, переворачиваясь на бок и опираясь на один локоть.

У Игоря всегда была тяжёлая рука, из-за чего и удары выходили сильными и чёткими. Он тренировался только на боксёрский груши, так как никогда не позволял себе прибегать к насилию без веской на то причины. Ему всегда хватало слов, но, видимо, не в этот раз.

Отвратительное чувство разливается где-то глубоко в груди, когда Серхио понимает, что стал одной из причин. Игорь возненавидит его за это. Уже, скорее всего, возненавидел.

Щека пульсирует тянущей болью, голова ноет все сильнее, а пока ещё лёгкая тошнота только начинает подступать к горлу. Завтра на скуле будет красоваться темно-фиолетовый синяк довольно огромных размеров, и Рамосу остаётся лишь благодарить вратаря за то, что тот бил не по носу и, соответственно, не сломал его. Хотя мог. Возможно, даже должен был.

Рамос впервые в жизни боится посмотреть на него. Поворачивая голову в его стороны, он ожидает увидеть лишь чистый, ничем не прикрытый гнев. Возможно, Игорь сейчас наорет на него, встряхнет за грудки и ударит ещё раз. Секундой позже Серхио будет мысленно умолять его это сделать, лишь бы не видеть то, что предстаёт у него перед глазами.

В его взгляде нет гнева, злости или ненависти. Нет ничего, на что защитник ожидал наткнуться. Лишь густое тяжёлое отчаяние, которое видно даже за пеленой слез. Он возвышается над мужчиной, но отчего кажется слишком маленьким и потерянным. С опущенным плечами и большими солёными каплями на лице, что начинают одна за другой стекать по побелевшим щекам. Это пугает.

Он выглядит таким болезненно уставшим, будто сейчас так и упадёт на пол около Серхио, который все ещё не может оторвать от него взгляда.

Рамос никогда не видел, как он рыдает. Смеётся, злится, обижается, смущается, плачет от счастья или удовольствия. Но не от боли. Серхио никогда не видел его слез боли, и этот факт выбивает из мужчины весь воздух.

Пока он продолжает лежать на полу, не двигаясь и, похоже, даже не дыша от шока, Игорь бросает на него последний нечитаемый взгляд и, прикрыв глаза, выходит за дверь, осторожно притворяя её за собой.