Часть 3. (2/2)

- Ты назвал меня шлюшкой, - вдруг то ли утвердительно, то ли вопросительно и немного сонно произносит Игорь, когда мужчина аккуратно укладывает его на простыни и ложиться рядом.

Тишина, которая следует за этими словами, оглушает своей абсолютной беззвучностью. Серхио будто даже перестаёт дышать, замирая на одном месте с широко открытыми глазами.

- Я назвал? - он удивлённо выгибает бровь, делая вид, что совсем ничего не помнит, из-за чего Игорь слегка хмурится, подозрительно смотря на него в ответ. - Назвал, - все же соглашается, опуская взгляд на свои руки. - Но тебе же понравилось.

Надежда в его голосе звучит слишком мило, а сам он поднимает абсолютно невинные глаза на парня, из-за чего тот, вздыхая, все же тепло улыбается в ответ и придвигается ближе, произнося почти что в самые губы:

- Понравилось, - поцелуй. - Но только во время секса.

- Разумеется, - еще один поцелуй, и Серхио нависает над ним, неспеша скользя ладонью по косым мышцам живота.

Игорь шире раздвигает согнутые в коленках ноги, слегка морщась, когда струйка спермы вытекает из раскрытого ануса и пачкает простыни. Он чувствует приятную усталость во всем теле, но желание все же одерживает верх, из-за чего он хочет больше. Больше Серхио, больше его тела, больше его прикосновений. Больше всего того, что мужчина может ему дать.

- А ты назвал меня папочкой, - внезапно произносит Рамос, отстраняясь от губ парня и довольно улыбаясь.

Теперь настает очередь Игоря с широко открытыми глазами, будто удивлённо смотреть на мужчину в ответ. Его щеки опять заливает румянцем, как Серхио и ожидал. Слишком мило.

- Ещё чего! Никак я тебя не называл, - с вызовом в голосе упирается вратарь, заставляя Рамоса улыбнуться еще шире.

- Назвал, - тянет он довольно, влюбленно смотря на смущенного мальчика под собой. - Я записал это в своем сердце. Навсегда.

- Дурак.

Серхио знает, что это слово означает на русском, но Игорь говорит его слишком мягко, чтобы подумать, будто он и правда обижается.

- Скажи ещё раз. Малыш, пожалуйста.

Он старается сделать свой голос максимально жалобным и просящим, будто на Акинфеева это когда-либо действовало. Но надежда ведь умирает последней, так ведь? Испанец слишком отчаянно хочет верить.

- На что ты готов пойти ради этого?

Игорь внезапно усмехается хищно, все еще с бледным румянцем на щеках, но и озорным огоньком в глазах. Он медленно ведёт ступней по ноге мужчины, дразня. Знает, что тому мало одного раза, как и ему самому.

- Все, что хочешь.

Покорно шепчет Серхио, спускаясь немного ниже и прижимаясь губами к груди парня. Лев в одно мгновение становится послушным котиком в руках своего партнёра.

Игорь в свою очередь берет его лицо в свои ладони, притягивая ближе, и, победно улыбаясь, шепчет самым сексуальным голосом прямо в губы:

- Два два, папочка.

март, 2017 год.</p>

Тёмная аллея освещается немногочисленными старыми фонарями с тусклым жёлтым светом. Этот район Мадрида всегда казался довольно уютным и очаровательным. Широкие деревянные лавочки, окружённые клумбами. Пышные кроны деревьев, достающие практически до головы. Все здесь призвано придать вечерней прогулке больше романтичности.

Игорь сидел, однако, низко опустив голову и смотря на свои кроссовки с небрежно завязанными узлами на шнурках. Это не имело значения, так как он спешно покидал квартиру, совсем не заботясь о внешнем виде, лишь с желанием скорее захлопнуть за собой дверь.

Покидал.

Грустная ухмылка невольно расползается по лицу.

А может лучше ”сбегал”?

Игорю не нравится это слово, но истина не зависит от его желания, поэтому с ней приходится мириться. Он думает, что поступил трусливо, даже несмотря на то что, объективно, сил выслушивать больше не было. Он устал от повышенных тонов, ему нужен был свежий воздух и хотя бы минута тишины. И так как Серхио не мог дать ему даже секунды вздохнуть спокойно, Игорю пришлось сбежать.

Романтика, витающая в воздухе, оседала болезненно на душе, будто насмехаясь над ним. Будто он был виноват во всем, хотя парень прекрасно понимал, что ему не за что извиняться. Рамос не хотел его слушать, не говоря уже о том, чтобы услышать, и это было обиднее всего. Будто мужчине было все равно на то, чтобы прояснить ситуацию и объясниться друг с другом. Он будто лишь хотел сбросить накопившуюся внутри злость на парня, сделав его козлом отпущения.

Игорь не должен так думать о муже. Он блять не хочет о нем думать в таком ключе, но пока все выглядело именно так.

Это было уже что-то большее, чем ревность, но вратарь не мог до конца понять, что именно, и это его сильно бесило. Обида? Игорь никогда не делал что-либо, что могло бы расстроить или обидеть мужчину. Он честен с ним больше, чем с самим собой, всегда открыто спрашивает, будет ли ему комфортно в той или иной ситуации, не заденет ли его то или иное действие вратаря. Игорь на всем протяжении их отношений очень чуток с чувствами мужчины, поэтому тому объективно не на что обижаться. Тогда, зависть? Точно нет. Серхио всегда был его главным фанатом. Его гордая улыбка каждый раз, когда вратарь делал даже самый незначительный шаг вперёд в своей карьере, была тому подтверждением. Рамос отдал бы все, даже собственный авторитет в футбольном мире, лишь бы его муж получил то, что заслуживает по праву, поэтому это никак не могла быть зависть.

Гнев на что-то, что Игорь не мог увидеть. Вот что было постоянным спутником их ссор и пререканий. Необоснованный и необъяснимый гнев Рамоса, который был направлен в сторону его мужа.

Акинфеев бессильно закрывает глаза, борясь с желанием задремать прямо на этой лавочки посреди темной аллеи. Должна быть причина такого поведения испанца, просто вратарь слишком устал её искать, копаясь внутри Серхио, когда тот каждый раз отчаянно отталкивал его от себя, закрывая перед ним все доступные пути и двери. Сегодня он устал настолько, что впервые за время их отношений ушёл из дома, так и не проронив ни слова кричащему ему что-то из спальни мужу. С его началась их ссора? Что послужило спусковым крючком? Игорь уже не помнил точно, почему их обычный вечер вместе превратился в это.

”Ой да брось! Хватит говорить мне, что я преувеличиваю! Ты бы видел это со стороны. Честное слово, у меня иногда такое чувство, что тебе там намного лучше, чем дома.”

С чего вдруг он взял, что вратарь предпочёл бы быть на базе сборной в России, чем с ним в солнечном Мадриде, Игорь до сих пор понятия не имеет. Парень лишь делает свою работу и, как один из лидеров сборной, помогает сплотить команду, общаясь с другими игроками не только по вопросам футбола. Это обычное поведение сокомандников и друзей, но Серхио почему-то всегда видит в этом что-то большее.

”Я не обвиняю тебя в ни чем! Просто мне странно, что ты постоянно делаешь вид, будто совсем не понимаешь моих слов. Постоянно, Игорь. Я будто бьюсь головой об стенку, когда пытаюсь показать тебе, что ты не прав.”

”В чем? Объясни же мне наконец, в чем я не прав?! В том, что играю в одной команде с другими футболистами, помимо тебя?! Что меня замечают и любят другие люди, помимо тебя?! Что я добр и общителен с другими людьми, помимо тебя?! В этом я, по-твоему, виноват?! Ну прости, что не могу это контролировать, когда мы являемся сраными знаменитостями, Серхио!”

Рамоса будто бесили все, кто как-либо касались его мужа. Прямо или косвенно - ему было неважно. Казалось, так же, как и не важно, что при этом чувствует сам Игорь. Он нервно заламывал пальцы рук, все время отчаянно пытаясь делать вид, что его не особо заботит их ссора, пока Игорь ясно видел в очертаниях его лица, что это было не так. Каждый раз Серхио обманывал и парня, и себя, неосознанно будто бы даже и сам веря в свою ложь. Если бы он имел хоть немного меньше выдержки, Игорь бы непременно заметил и страх, которым с каждым днем все больше пропитывался защитник. Проблема была лишь в том, что Игорь не мог его разглядеть, а Серхио, погрязнув в самообмане, отрицал его наличие.

Из-за этого они теперь и оказались здесь. Уставший и замерзший парень сидит, откинувшись, на лавочке, с закрытыми глазами слушая свое дыхание, пока высокий мужчина в чёрном пальто стоит над ним, немного сгорбившись, засунув руки в широкие карманы, смотря неотрывно и слегка болезненно.

- Говори.

Голос тихий, но твёрдый. Даже несмотря на опущенные веки можно догадаться, какой у него сейчас взгляд.

Разочарован.

Мужчина тяжело вдыхает, опуская глаза на свои ботинки.

Он разочарован во мне.

Ветер поднимает вверх сухие шуршащие листья, будто специально даря им такую необходимую паузу в этом разговоре. Со стороны может показаться, что напряжение между ними легко ощутить даже неуловимым прикосновением кончиков пальцев к воздуху.

- Больше не хочу.

- Когда я уходил, у тебя оставалось, что сказать.

Парень открывает помутненные глаза, так и не опуская взгляд на своего собеседника, любуясь виднеющимся между листьями ночным небом.

- Не теперь. Пойдём домой.

- То есть это всё? - он хмурится слегка удивлённо, резко заглядывая Серхио прямо в глаза. - Стоило тебе немного остыть, и все прошло? Или моё отсутствие так хорошо на тебя влияет?

- Прекрати говорить чушь, мы просто погорячились.

- Ты погорячился!

- Довольно!

С новым порывом ветра листья взмывают над землёй, мягко поглаживая ноги обоих мужчин. Будто прося их успокоиться.

- Ты говорил, что устаёшь на тренировках, а потом я вижу в историях твоего друга видео из бара, где вы беззаботно выпиваете с какими-то девушками. Я как должен был, по-твоему, реагировать?

Серхио устало вздыхает, подходя немного ближе так, что носок его ботинка соприкасается с кроссовками парня. Игорь безумно красив в таком мягком свете фонаря, хоть и выглядит слишком опечаленным. Серхио ненавидит, когда парень так выглядит, особенно из-за него. За это он начинает ненавидеть и себя.

- Я не выпивал, - вратарь поддаётся немного вперёд, опираясь локтями на свои колени. - Если бы ты смотрел внимательнее, то заметил бы, что я сидел в отдалении без выпивки и смотрел лишь в свой телефон. Где был открыт чат с тобой, - он поднимает взгляд на Рамоса как раз в тот момент, когда тот осторожно опускается на карточки и мягко обхватывает его икры руками, поддерживая равновесие. - Я должен был пойти, так как там была вся команда. Но с чего ты блять вообще решил, что я был рад там находиться? Когда я весь вечер только и делал, что писал тебе без остановки о том, как скучаю?

Мужчина не отвечает несколько минут, смотря лишь в бездонные глаза напротив, отливающие золотом на свету. Он хочет сказать многое, но почему-то молчит, поджав губы в тонкую линию. Ветер так и не утихает, а время, кажется, и вовсе постепенно замедляется, но никто так и не нарушает тишину между ними. Игорь ждёт терпеливо. Серхио будто не замечает этого, продолжая молчать.

- Пойдём домой, - наконец тихо просит вратарь, гулко сглатывая и поднимаясь со скамейки.

Рамос тут же следует за ним и облегчённо легонько улыбается, когда Игорь первый берет его за руку по пути в их квартиру. Они больше не говорят об этом. Они в принципе больше не разговаривают всю дорогу, каждый погруженный в себя.

Иногда Игорю кажется, что он надоедает мужчине. Это абсурдно и глупо, но от этих мыслей он, при всем желании, не может избавиться уже давно. Их супружеская жизнь протекала относительно спокойно почти полтора года, до того момента, как все начало окончательно выходить из-под контроля месяц назад. Когда они впервые начали кричать друг на друга. Когда у Игоря впервые в жизни появился желание врезать стоящему перед ним любимому человеку.

Тогда это было слишком пугающе, из-за чего он так и замер на несколько секунд, пока Серхио все еще что-то говорил ему раздраженным голосом. Сейчас же от той злости осталась лишь усталость. Он не может просто молчать во время их ссор, но и срывать голос, пытаясь доказать что-то, желания уже совсем нет.

Игорь любит своего мужа. Но с каждым днем ему все больше и больше кажется, что эта любовь не обволакивает его в тепло, а начинает больно впиваться в тело будто проволока с шипами. Затягивается на горле, вскрывает нежную кожу бедер и царапает ребра изнутри, доставая почти до сердца. Вратарь боится, что в момент, когда шипы доберутся до органа, в котором, как люди верят, и хранится любовь, он сломается окончательно. Если только Серхио сам не опомнится первым, так как, при любом раскладе, Акинфеев может лишь надеется, что у него хватит выдержки дождаться этого момента.

- Я поставлю чайник, чтобы согреться, - негромко произносит он, как только переступает порог квартиры. - И прости, что ушёл так. Это было нечестно по отношению к тебе.

Серхио снимает свое пальто и сразу же следует за ним, останавливая на середине гостиной. Руки защитника холодные, но теплее, чем у самого парня, поэтому тот не вздрагивает, когда мужчина забирается ему под свитер, прижимаясь грудью к спине, начиная осторожно поглаживать подушечками пальцев напряжённый живот.

- Не надо, - Серхио шепчет мягко с легким, проскальзывающем в его голосе сожалением. - Не извиняйся. Я все понимаю.

Ты ничего не понимаешь. Потому что если бы понимал, мы бы никогда не оказались здесь.

Игорь не произносит ничего вслух, лишь накрывает ладони мужа своими, откидывая голову ему на плечо. Его взгляд невольно падает на губы защитника, и он, не раздумывая, почти что на уровне рефлексов, неаккуратно мажет по ним своими губами. Раньше он бы хотел, чтобы они сели и непременно обсудили проблему, даже если бы это заняло несколько часов. Сейчас, видя, что Серхио не отвечает ему, как бы он не старался достучаться до мужчины, Игорь просто сдаётся, пуская все на самотек. Все же, даже несмотря на его удивительное упорство, он устаёт играть в одни ворота.

- Пойдем в спальню.

Рамос ластится как кот, почти мурча слова парню на ушко. Он совсем отличается от человека, которым был несколько часов назад. Для него это кажется таким лёгким - просто забыть и переключиться, как по щелчку пальцев, чтобы в скором времени вновь наступить на эти же грабли, которые он так упрямо не хочет ни обойти, ни убрать с их пути.

- Не хочу, - вратарь слегка мотает головой, уклоняясь от навязчивого поцелуя. - Нет настроения.

Он легонько улыбается, аккуратно стараясь выбраться из крепких объятий. Серхио это явно не нравится, поэтому, хмурясь, защитник резко поворачивает парня к себе лицом и закидывает на плечо.

- Ну и что ты делаешь?

Акинфеев даже не сопротивляется - то ли от усталости, то ли упрямства Серхио, который, как Игорь знает, все равно сделает все по-своему - лишь несильно шлепает мужа по заднице в отместку и так и остаётся висеть вниз головой, пока Рамос аккуратно не кладет его на кровать.

- Серхио, - жалобно тянет парень, когда испанец начинает торопливо стягивать с него штаны. - Я же сказал, что не хочу.

- Тебе нужно согреться, - нежно шепчет защитник в ответ, покрывая поцелуями холодную кожу бедер. - Я лишь сделаю тебе приятно, обещаю.

Теперь настает очередь Акинфеева непонимающе хмуриться. Он хочет что-то возразить, уже открывая рот в немом вопросе, как Серхио внезапно вздергивает его бедра наверх, руками поддерживая под поясницей. Слегка испуганный писк разносится по комнате, заставляя мужчину легонько усмехнуться. Вид ему открывается действительно великолепный. Краснеющий в рекордное количество времени Игорь с поднятой вверх задницей и все еще слегка растянутой с прошлого раза дырочкой.

- Ты же ходил вечером в душ?

Рамос на секунду отрывает взгляд от паха вратаря, чтобы заглянуть ему в глаза, и, дождавшись короткого утвердительного кивка, смачно проходится языком по всей линии от копчика до головки члена парня.

- Серхио!

Игорь дергается сначала слегка смущённо, пытаясь опустить бедра на кровать, но мужчина твёрдо фиксирует его ноги на своих плечах, вновь облизывая порозовевшую дырочку горячим языком. Замерзшая кожа парня от этого действия покрывается маленькими мурашками. Они никогда такого не делали раньше.

- Серхио, - вновь пытается возразить Игорь, на этот раз более вяло, так как его, несмотря на всю хваленую выдержку, просто начинает вести от действий мужа. - Серхио, не надо. Ты не обязан.

Он запинается как раз в тот момент, когда Рамос поднимает на него голодный взгляд, все еще прижимаясь губами к нежному местечку.

- Я хочу, чтобы ты кончил только от того, что я трахну тебя языком, - его голос низкий и хриплый, а потемневшие глаза все еще прикованы к лицу парня, от чего тот не выдерживает и, откинув голову назад, негромко стонет.

Серхио более чем нравится его реакция, поэтому, ухмыляясь победно, он оставляет крупный засос на гладкой коже около машонки, плавно перехода к самому члену.

- Так давно хотел тебя вылизать, да все не решался. Боялся, ты будешь категорически против.

Игорь мычит что-то, как бы в подтверждение его слов, параллельно нервно зажимая в ладонях простыни, пока Серхио принимается размашисто водить языком по твёрдому стволу. Дыхание парня сбивается, тело начинает невольно самостоятельно поддаваться вперёд, навстречу желанным ласкам, прося больше. Несмотря на то, что самому Игорю безумной стыдно вот так подставлять себя, открыто и беззащитно. Он хочет прикрыться рукой, когда Рамос в первый раз проталкивает язык внутрь, но жёсткое ”Руки над головой” заставляет упрямо поджать губы и подчиниться, несмотря на смущение. Физически язык не может доставить того удовольствие, что парень испытывает от пальцев или члена Серхио, но сам факт того, что Рамос прямо сейчас упирается лицом прямо в его задницу, неторопливо щекоча кончиком языка нежную кожу ануса, заставляет Игоря глухо стонать себе в ладонь от перевозбуждения.

Добивает то, с каким наслаждением Серхио принимается его вылизывать, почти что мурча от удовольствия, будто это единственное, что он хотел сделать всю свою жизнь. Сначала аккуратно смачивает дырочку слюной, периодически горячо дуя на нежную кожу, а затем так же неспеша входит языком внутрь, начиная двигать им вглубь и обратно.

Вратарь все же не выдерживает и, скрестив ноги за шеей Рамоса, притягивает его ближе, от чего тот упирается носом в мошонку парня. В адекватном состоянии Игорь не позволил бы себе такое, но сейчас его голова была забита лишь мыслями о том, как сильно он хочет кончить Серхио на лицо. Поэтому думать о своём блядском виде он будет позже.

Защитник в свою очередь, поддерживая тело парня под поясницей одной рукой, принимается активно двигать второй по его члену, не прекращая движений языком внутри ануса. И когда Игорь уже чувствует, что готов излиться в ладонь Серхио, тот резко отстраняется, вызывая у младшего полный неудовлетворения стон.

- Кончишь без рук.

Не вопрос. Приказ. Хоть и сказанный нежным голосом, полным неприкрытой любви к вратарю. Как если бы Серхио этим хотел лишь возбудить его еще больше.

- Я не смогу.

Слова даются ему с трудом из-за сбитого к чертям дыхания. Он поднимает на мужчину глаза, полные мольбы, но тот лишь принимается снова трахать его языком, никак не отвечая и не принимая никаких возражений. Акинфеев в такие моменты клянется себе, что оставит этого сукина сына без секса на неделю, хоть и заранее прекрасно понимая, что сам потом нарушит это общение, не продержавшись и двух дней. Он одновременно и любит, и ненавидит, когда Рамос не оставляет ему выбора в постели, только возможность сделать так, как мужчина хочет. Когда он распоряжается телом парня как своей собственностью, прекрасно зная все его изгибы, очертания и эрогенные зоны. Это заводит слишком сильно, до хриплых тихих молений и влажных от переизбытка ощущений глаз.

Вратарь боится, что ему придётся ещё долгое время терпеть это болезненное возбуждение без возможности кончить, как через некоторое время, будто сжалившись, Серхио все же добавляет два пальца к языку, вставляя сразу на все фаланги. Дойдя до простаты, он надавливает на нее совсем не мягко, от чего Игорь вскидывает бедра вверх и кончает от смеси удовольствия и слегка острой точечной боли, доходящей приятным покалыванием до пальцев ног.

- Вот и умница.

Рамос облизывается довольно, как сытый кот, и, наклонившись к лицу мужа, целует его мягко, одновременно просовывая руки под его талией и обнимая крепко.

- Я люблю тебя, милый. Очень сильно. Ты же знаешь?

Выдыхает слова в потную шею, а у Игоря почти слезы на глазах наворачиваются, как будто Серхио не говорит ему это практически каждый день. Возможно, из-за их сделавшихся довольно частыми ссор эти слова теперь ощущаются как-то иначе. Как если бы Рамос, лишь произнося их, перекрывал все плохие мысли в голове у вратаря, вновь показывая, что тот любим, несмотря ни на какие пререкания, и давая хрупкую надежду на то, что завтра все будет иначе. Что проснувшись утром в объятиях мужа, Игорь почувствует лишь спокойствие от размеренного стука чужого сердца под щекой без опаски сказать или сделать за день что-то не так и вновь огорчить этим Серхио, наступая на так и не убранные с их пути грабли.

Игорь бы безумно хотел, чтобы это было так. Но завтра не приносит никаких изменений, вновь топя парня с головой в серой реальности жизни. Как и следующий день, и день за ним. Они все нагло врали, когда говорили, что время лечит. Игорь очень хорошо усвоит этот урок.

Время не лечит. Оно лишь оттягивает неизбежное.