Глава 25. Непреложный обет (1/2)

Рождество, 1991 год</p>

— Она совсем на меня не похожа. Растёт твоя копия, как бы не было нам с ней тяжко, — Мэриан стояла во дворе небольшого домика, тихо разговаривая с мужем и наблюдая, как дочь играет со снежинками, пытаясь колдовать над ними. Плечи непроизвольно чуть поднялись, приподнимая меховой ворот мантии выше — в этом году в Шотландии холоднее, чем в предыдущем. Бархатная ткань цепляла на себя снежинки и быстро накопила на себе несколько сотен кристалликов, которые Лукас осторожно сбил с плеча жены.

— Разве со мной так тяжело? — спокойный голос мужа всегда согревал Мэриан. Вместо ответа она перевела мягкий взгляд на супруга. — Не отвечай, — с его губ сорвалась приятная улыбка. — Если она вырастет такой, как я, так даже лучше.

Взгляд отца поднялся на дочь, извалявшуюся в снегу, вокруг которой на длинных тонких ногах скакал чистокровный, как и его хозяин, доберман. Но, в отличие от Лукаса, пёс не умел сдерживать эмоции, изредка оглушая девочку задорным звонким лаем.

— Я совершенно не вижу в ней себя, — нежно продолжала Мэриан, наблюдая за маленькой дочерью, стараясь даже сейчас заметить хоть одну общую черту. Но ничего, кроме внешних черт, так между ними и не оказалось. — Такая послушная, но даёшь слабину, и старается осторожно провернуть всё по-своему. Она не вырастет хорошенький дурочкой, отец был прав.

— Твой отец сказал так, когда ей было шесть, — мужчина сделал пару шагов на месте, разгоняя кровь по телу. — Рано делать выводы, — ему хотелось, чтобы жена оставила эти мысли, но она умела смотреть далеко вперёд, замечая мельчайшие детали.

— Ты нанял репетиторов, — констатировала Мэриан, отчаянно желая убедиться в том, что её догадки не имеют ничего общего с правдой. — Огради её от своей жизни, Лукас, прошу, — океанский морозный ветер ударил ей в лицо, снося с плеч шелковистые пряди каштановых волос. — Я знаю, о чём ты думаешь, но не ввязывай в это своего единственного ребёнка.

Так могла говорить только мать. Дело не в словах, которые услышал Лукас, а в том, как они были сказаны. Звучали из самых глубин её материнской души, отчего мужчина не сразу сумел подобрать слова, чтобы ответить.

— Если она, как я, нам не о чем беспокоиться. Справится и ухитрится дать фору, — Лукас Эйвери приподнял подбородок, как это когда-то будет делать его дочь, расслабленно глядя на девочку, что парой взмахов волшебной палочкой растопила несколько десятков сантиметров снега вокруг себя, дав псу возможность вдохнуть запах зелёной травы, что скрывалась под ледяной коркой.

Домик на отшибе в паре километров от океана был тем местом, куда семья Эйвери отправлялась справлять Рождество. Небольшой, полный тепла и семейных воспоминаний. Здесь Лиа сделала свои первые шаги и здесь же Лукас делал предложение будущей супруге. Деревянная мебель, обилие мягких поверхностей, тёплых пледов, подушек и скандинавских украшений на стенах делали дом более уютным, чем постоянное жилище в пригороде Лондона.

— Ты совсем промокла, неужели тебе не холодно? — спросила Мэриан, снимая с двенадцатилетней дочери ботинки, полные снежных шариков.

— Нет, я бы сказала, если бы замёрзла, — тихо ответила Лиа, покачивая ножкой, сидя на высоком стуле, пока мать протягивала ей тёплые носки.

— Конечно, и ты бы не стала колдовать, ведь тебе запрещено делать это на каникулах, — матери всё чувствуют, и Мэриан знала, что дочь никогда бы не сказала о том, что её что-то тревожит, если может решить проблему сама. Как и в этот раз. Без согревающего заклинания здесь не обошлось, и оставалось только догадываться, откуда первокурсница его знает.

— Я помню, — спокойно и довольно убедительно ответила девочка, натягивая на ножки шерстяные носки, что доставали почти до колен.

Мать присела перед Лией, положив руки на её выпуклые коленки, и заглянула в глаза так, что этот взгляд девочка будет помнить ещё много лет. Мягкий, но в то же время серьёзный, просящий взгляд Мэриан выискивал в глазах дочери надежду на то, что её услышат.

— Я не буду корить тебя за ложь, — тепло заговорила женщина, но было в её голосе что-то тревожное, что сложно было не почувствовать. — Только пообещай мне, что всегда будешь думать наперёд и будешь осмотрительной. Всегда. Если нужно сказать неправду, говори, нужно сделать не так, как велит отец — делай, только так, чтобы никто не знал, что на самом деле у тебя на уме. Будь на несколько шагов впереди тех, кто вокруг тебя. Хорошо?

— Почему ты говоришь мне это? — Лиа поочерёдно взглянула в глаза матери, а на её ещё детском личике отчётливо виднелась присущая отцу анализирующая серьёзность.

Тонкими аккуратными пальцами Мэриан обхватила ладони девочки.

— Потому что хочу, чтобы никто никогда не смог тебя обидеть, — женщина словно просила маленькую дочку не позволять себя обижать. Моляще глядела на неё, будто это было единственным, что её волновало.

— Хорошо, — коротко кивнула Лиа, чуть поджав пухлые губы.

— Чудно, — Мэриан внезапно улыбнулась, вставая на ноги, и осмотрелась, выискивая для себя то, чем займёт себя до конца этого дня, который скоро и так подойдёт к концу.

— Мама, — окликнула девочка, неловко теребя пальцы рук, и женщина обернулась. — Меня достаёт один мальчик с курса. Драко Малфой, — уточнила она, наконец подняв на мать взгляд. — Мне неприятно.

— Малфой, — задумчиво проговорила волшебница, отведя взгляд в сторону. — Не бойся ответить ему тем же. Мальчикам нужно куда больше времени, чтобы поумнеть.

И она улыбнулась, нежно и мягко, как больше не улыбалась, когда дочь подросла. Лукас не отступил от своего решения подготовить девочку к худшему, зная, что Лорд обязательно доберётся до неё, а Мэриан, не найдя в себе силы смириться, постепенно выстраивала невидимую оку стену между собой и дочерью. Невидимую, но такую ощутимую для подрастающей волшебницы, которой просто нужна была любящая мать, какой когда-то была Мэриан. Лиа думала, что в какой-то момент мама перестала её любить и начала пытаться заслужить эту любовь одновременно с тем, как пытается заслужить уважение отца.

Если бы тогда Мэриан знала, какие важные наставления вложила в голову девочки.

***</p>

— Теперь нас двое, — единственное, что выдавил из себя Лукас, стоя у могилы жены вместе с дочерью, когда приглашённые волшебники уже разошлись.

Безжизненный взгляд Лии сверлил мраморную надгробную плиту.

«‎Любящая жена и мать, что навек забрала наши сердца с собой»‎. </p>

Забрала навек, унесла… Я столько времени считала, что ты так далеко от меня. Ты была так сдержанна, что я перестала чувствовать, что у меня есть мама, а теперь я ненавижу себя за эти мысли, потому что когда ты по-настоящему ушла, я поняла, что значит, не иметь матери. Теперь я знаю, каково это. Мне стыдно, правда стыдно. Надеюсь, у тебя не было чувства, что ты потеряла дочь, ведь я вела себя так же.

***</p> Закрывая глаза, Лиа видела бездыханное тело матери, лежащее посреди площади на фоне горящего здания, и собственное тело переставало слушаться. Грудная клетка неконтролируемо сжималась, желудок сворачивался, а к горлу подходил давящий ком. Невыносимо. Поведение студентов, прочитавших новость в газетах, вызывало желание сбежать. Взгляды, устремлённые в спину, чувствовались сквозь одежду и заставляли опускать глаза в пол, лишь бы не видеть их лица.

Отец велел вернуться в школу, говоря, что там будет лучше, чем в пустом доме, где всё напоминало о маме. Лиа послушалась. Проще делать то, что велено, сил бойкотировать не было. Пусть будет, как скажут, это не имело значения. Здесь или дома, больно одинаково сильно.

Закрывая глаза, Лиа видела тело матери, и зелье, лишающее сновидений, не помогало, ведь, чтобы не видеть сны, нужно было уснуть, пролежать несколько минут в кровати, в кромешной темноте, видя её бледное лицо. Тогда Лиа перестала пытаться, лишив себя сна до тех пор, пока организм не станет изнемогать от недостатка отдыха и не сдастся. Пока он сам не отключится, как только её веки сомкнутся, чтобы не видеть ни снов, ни болезненных воспоминаний. На время Лию отстранили от обязанностей старосты, дав ей возможность прийти в себя, но свободного времени оказалось слишком много, чтобы оно шло на пользу.

Сидя в своём кресле посреди слизеринской гостиной, Драко Малфой сжимал пальцами свежую утреннюю газету, что оставляли эльфы на столике каждого из четырёх общежитий. Пальцы невольно сжимали дешёвую бумагу, пока серые глаза резкими рывками бегали по тексту. Омерзительному тексту. Блондин свернул газету, заметив боковым зрением поднявшуюся в гостиную слизеринку, которую, не глядя, узнал по тёмным кругам под глазами. Рука с газетой резко дёрнулась в сторону Паркинсон, сидящей на диване. Разговоры, обычно гудящие здесь каждое утро, стихли, а взгляды слизеринцев оказались направлены на девушку, что переживала непростое время. Лиа была благодарна за неравнодушие, но сочувственные лица знакомых и друзей делали только хуже.

— Доброе утро, — бросил Драко, прекрасно зная, что утро не было добрым, и что девушка не спала эту ночь, ровно как и предыдущую. Он был с ней вплоть до рассвета, подавал чай и, самое главное, молча был рядом, не давя на неё разговорами. Хоть сказать ему и без того было нечего.

Лиа подарила ему недолгий взгляд, тихо вдохнув, а затем обвела глазами затихших присутствующих, пока не зацепилась взглядом за то, как Пэнси медленно кладёт газету себе за спину.

— Что там? — незамедлительно спросила Эйвери, делая решительный шаг вперёд, оставив между собой и Паркинсон пару десятков сантиметров журнального столика.

— Мусор, — вложив всю серьёзность, ответила Пэнси, передавая газету сидящему рядом Забини.

Столько лет они жили вместе, выучив друг друга достаточно, чтобы, если не читать мысли, то хотя бы видеть, когда тебе врут. Ложь во благо никогда не работает. Лиа обошла столик, подходя ближе к мулату, но тот передал выпуск «Ежедневного Пророка‎»‎ Нотту, стоящему позади дивана, вынудив Эйвери сделать ещё несколько лишних шагов. Теодор спрятал газету за спину, встав ровно, словно натянутая струна, когда подруга подошла к нему. Взглядом просил забыть и просто сесть на кресло, отвлечься и не заставлять его убегать с газетой, но как только девушка заглянула в его глаза, был готов отдать ей всё, что она попросит. В груди Нотта неприятно ёкнуло, когда его глаза скользнули по лицу Эйвери, которое было не таким, каким он его привык видеть. Хитрый блеск в глазах исчез, уголки губ опустились, синяки под глазами подчеркнули морщинки от усталости, кожа была другой, а взгляд стал ещё тяжелее, чем раньше. Она стояла ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, убитая горем, заставляя сердце Нотта болеть сильнее с каждой секундой, что он смотрел на неё. Подбородок дрогнул, и Тео несколько раз моргнул, не сумев найти в себе силы сопротивляться, и протянул подруге газету.

Шершавая бумага, которая ранее вызывала неприятное ощущение на кончиках пальцев, теперь совершенно не чувствовалась, словно кожа вовсе потеряла чувствительность. Лиа развернулась, сделав несколько шагов в сторону своего кресла, глядя на первую страницу новостной газеты. Малфой недовольно поджал губы и, сдвинув брови, отвёл взгляд в сторону. Не винил Нотта, но не хотел, чтобы этот выпуск попал в руки Эйвери. Стоило бросить газету в огонь сразу, как только она попалась на глаза. Пэнси поочерёдно глянула на парней, нервно кусая губу, и вернула взгляд к подруге, чьи пальцы сжали газету в тех же местах, где это делали пальцы Драко.

‎«‎Информация подтвердилась, Министерство готово обнародовать детали недавнего нападения на офис небезызвестной компании «LMA‎»‎. Напомним, что двадцать шестого апреля группа неизвестных волшебников совершила нападение на одно из зданий торгового квартала, которое оказалось центральным офисом охранной компании «LMA‎»‎, принадлежащей Лукасу Эйвери, ранее занимавшему должность главы Департамента Магического Правопорядка.‎‎</p>

В результате безжалостного нападения, на месте происшествия трагически погибла супруга мистера Эйвери — Мэриан Агнес Эйвери, а также Джеймс Лоттерн, Эбигейл Тромкис и Шерон Роули. Редакция «‎Ежедневного Пророка»‎ выражает глубокие соболезнования семьям погибших, а также мы готовы подтвердить, что нападение совершено никем иным, как преступной организацией, называющей себя Пожирателями Смерти, под руководством того, чьё имя никогда не появится на страницах наших газет. </p>

</p>

Мракоборцы незамедлительно прибыли на место преступления, как только прозвучал первый взрыв, который, по предварительным данным, не оказался смертельным для работников компании. Но после их появления, как сообщают очевидцы, прозвучал второй взрыв, забравший жизни четырёх невинных волшебников. Нарушителям удалось сбежать после недолгой схватки с представителями закона». ‎</p>

Веки прикрылись, пока Лиа возвращала самообладание. Пальцы сжали газету, безжалостно сминая её края, пока руки обречённо опускались. Челюсть стиснулась, и зубы скрипнули от непростительной наглой лжи. Губы напряглись, а потухший взгляд Лии опустился вниз.

— Мы не хотели, чтобы ты знала, — виновато заговорила Пэнси, встав с дивана, и поправила юбку. Её руки были чуть прижаты под грудью и нервно теребили заусениц на большом пальце — старая привычка.

— Я поняла, — безразлично ответила Лиа. За два дня после трагедии её голос стал другим, тихим и звучал более нежно, словно не осталось сил быть сильной.

Драко с Теодором переглянулись в надежде увидеть на лицах друг друга возможный вариант того, как облегчить боль девушки, но ответа не оказалось ни у кого из них.

Она покинула гостиную первой из компании, Харпер придержал ей дверь, пропуская вперёд. Парень не был близким другом, тем не менее, все слизеринцы были одной семьёй, потому он решил догнать девушку, чтобы сказать ей пару слов в поддержку, ведь так будет правильно.

— Лиа, — окликнул он, и Эйвери медленно повернула голову в сторону приблизившегося парня. — Мне жаль, правда, — ровно добавил он, поравнявшись со старостой.

— Засунь в зад свою жалость, — спокойно проговорила Лиа, поднимаясь по ступеням, ведущим к выходу из подземелий.

— Я так и думал, — Харпера не задели её слова, на подобный ответ он и рассчитывал. — Дай себе прожить эту боль, и позволь остальным тебе помочь, так будет легче.

— Сколько я должна тебе за сеанс психотерапии? — так же спокойно, без какого либо намёка на раздражение в голосе, ответила она.

— Заткнись лучше и прислушайся, — по-доброму продолжил он. — У нас на курсе есть тот, кто потерял родителя, поговори с ним и разреши ему быть рядом.

Слизеринец ускорил шаг, напоследок положив руку на плечо старосты, и ушёл вперёд, скрывшись за поворотом. Он говорил о Нотте, несомненно, о нём. Теодор, как никто, понимал, каково это, лишиться матери, правда он не знал, каково это, иметь её. Мать Тео умерла незадолго после его рождения, парень был лишён материнской любви всю свою жизнь и справлялся с этим весьма неплохо, хотя Лиа была уверена, что это и послужило причиной его, порой, агрессивного поведения. Смерть матери не может не оставить отпечаток на жизни ребёнка. Харпер был прав во всём, но говорить об утрате сейчас Лиа не могла. Язык не поворачивался, ком не отступал, и горько рыдать она могла только в подушку, но никак не в плечо другу.

Весна была не красочной. Дождливой. Лиа мельком взглянула в приоткрытое окно первого этажа — пасмурно и серо. А может, это её мир потерял краски, и для других вид из окна кажется совсем иным, чуть более приятным. Ладони легли на подоконник из камня, а глаза пробежались по узору из тонкой металлической веточки на стекле. Веки покраснели от слёз и чуть жгли, вынуждая девушку осторожно, чтобы не стереть макияж, потереть глаза. Каких усилий стоило попытаться привести лицо в порядок, но, судя по взглядам друзей, это было зря. Не помогло.

— Привет, — прозвучало за спиной, и сердце Эйвери злобно застучало по рёбрам.

Она не ответила, только подняла взгляд перед собой на отражение в начищенном, до невозможной прозрачности, окне. Рыжие волосы ярким, но едва заметным пятном отражались на фоне внутреннего двора, виднеющегося за стеклом. Свет в коридоре был ярче того, что излучало солнце этим пасмурным утром, и Лиа могла видеть свой озлобленный взгляд в отражении, но промолчала.

— Я слышал новость, это ужасно, — проговорил Фред, и Лиа, не выдержав, но собрав волю в кулак, обернулась.

За спиной парня, у противоположной стены, ждали его друзья, что казались вечными спутниками гриффиндорца. Ричи Кут сложил руки на груди и что-то шептал Анджелине, глядя на слизеринскую старосту. Эйвери вернула взгляд на Уизли, которого не так давно обожала всем сердцем, а теперь не могла без злости смотреть на его лицо. Повторяла себе, что он невиновен, но не могла больше относиться к нему с теплом.

— Я говорил с нашими, и нам нужна твоя помощь. Как можно скорее, — серьёзно добавил Фред, в надежде, что благая цель заставит Эйвери ненадолго отвлечься от потери матери. Но его губы дрогнули в непонимании, а брови напряглись, когда на лице подруги проявились ноты неприязни.

— Как же, — голос слизеринки вернул старые черты и стал ниже. — Нет, — добавила она, сохранив прежнее выражение лица.

— Нет? — Уизли опешил, сдвинув брови сильнее, от чего между ними образовались глубокие морщины.

— Нет, — повторила она, вернув голосу былую решительность, и поправила сумку, висящую на плече.

— В смысле, нет? Я не понимаю, — его лицо скривилось в том самом недовольном непонимании. — Ты обещала, — он наклонил голову вперёд, оставив спину прямой, и глядел на подругу, желая услышать объяснения, ведь ранее она сама предлагала помощь.

— В прямом, Фред. Не будет никакой помощи, — глядя ему прямо в глаза, ответила Лиа, чувствуя, как кровь в жилах закипает от одной только мысли о помощи тем, кто причастен к смерти Мэриан. Не может. Она не может сдержать слово.

— Какого чёрта? Это серьёзно, Лиа, речь не об одной жизни, а о сотнях. Мне жаль, но это не причина опускать руки, — он поочерёдно смотрел в её глаза, пытаясь понять, но только больше раздражался от её слов.

— Какого чёрта? — оскалившись переспросила она. — Я скажу тебе, какого. Вы убили её, а теперь ждёте помощи, — рыкнула Лиа, — думая, что получите её. Нет, — отрицательно покачав головой, добавила она, готовясь развернуться, чтобы уйти.

— Мы? Что ты несёшь, тебе окончательно задурили мозг? Пожиратели убили её, а ты обвиняешь нас? — Фред был готов сорваться и перейти на крик, не обращая внимания на нескольких студентов, что замедлили шаг, наблюдая за конфликтом. — Ты в своём уме?

— А ты спроси у своих, где они были в тот день. Спроси и открой глаза!

— Открыл и вижу, как ты врёшь и не можешь сдержать слово! На кону сотни жизней, а тебе плевать, ты не хочешь делать то, что обещала!

— Забудь, что я обещала, я никогда не стану помогать вам! — сквозь зубы прорычала она и развернулась, сделав несколько твёрдых шагов прочь.

Стало жарко. Ещё секунда и она взорвётся от ненависти. Как он мог говорить с ней так? Как он мог игнорировать ужас того, что произошло в её семье, они ведь были друзьями?! Пусть он верил ей, плевать, неужели Фред мог требовать от неё помощи в такое сложное время? Лиа стиснула зубы, успев сделать ещё несколько шагов, прежде чем заметила слизеринцев, выходящих из примыкающего коридора.

— Ты холодная, лживая, фальшивая сука, Эйвери! — крикнул Уизли ей вслед, скривив лицо от злости.

Струна терпения оборвалась, ударив Лию по лицу, словно хлыст. Словесный нож, брошенный бывшим другом, угодил между лопаток. Она развернулась, резкими шагами сокращая дистанцию, выпуская демонов наружу. Хотелось заткнуть его, заглушить душевную боль физической, чтобы болели костяшки пальцев, чтобы кровоточили они, а не её душа. Он больше не был ей другом, он больше не был тем Фредом, которого она знала. Он был чужим, друг никогда не позволил бы себе такого, и слизеринцы, идущие на завтрак, вот-вот это докажут. Лиа сжала кулак, замахнувшись на Уизли, и тот успел избежать удара по зубам в последнюю секунду, схватив девушку за кисть. Его пальцы крепко стиснули тонкое запястье, а глаза со злостным разочарованием упёрлись в её переносицу.

— Кем ты стала? — грубым тоном спросил он, видя перед собой не старую подругу, а врага. Настоящего врага, который только что был способен причинить ему вред.

— Убрал руки, Уизли, — Теодор Нотт подлетел к подруге так же быстро, как и выбил её руку из хватки гриффиндорца. Подбородок брюнета поднялся вверх, и он, закрывая собой Эйвери, смотрел в глаза того, чью сторону сам хотел принять, донедавна. Но не теперь. Его ноздри расширились, а желваки на челюсти гневно заиграли от услышанного. Никто не смел говорить с ней так. Никто не смел касаться её в таком ключе. — Что ты сказал?

Брови Нотта с вызовом подпрыгнули вверх, пока Малфой оттащил подругу подальше.

— Извинился и ушёл отсюда, — раздался суровый голос Забини. Слизеринский староста выглядел внушительней всех остальных, но никто его так и не послушал. Может, тому причиной была Пэнси, держащая его под руку, а, может, обстановка между Уизли и Эйвери накалилась настолько, что им было уже плевать на замечания.

— Что заслужила, — резко ответил Фред, поморщившись от того, как слизеринцы встали между ними, не успев появиться в коридоре. Чёртовы защитники, сползлись, как змеи, стоило задеть одну их них. Она всегда была одной из них, каким он был дураком, полагая, что Лиа не такая, думая, что знает её настоящую. Вот она, настоящая, парой секунд назад хотела врезать ему и выбрала другую сторону.

Душащая обида рвалась наружу так же, как и Эйвери, пытаясь освободиться из рук блондина. Злость кипела, застилая рассудок, словно, если она врежет гриффиндорцу, желание мести отступит, но это была лишь иллюзия, легче уже не станет. Лиа сделала ещё одну попытку вырваться и ударила Малфоя кулаком по груди, от чего тот издал терпеливый резкий выдох, не ослабив хватку. Лиа подняла взгляд на гриффиндорца, к которому уже успел подойти Ричи, встав напротив Нотта, которого всё ещё на дух не переносил. В воздухе стоял запах грядущей драки, а обстановка накалялась с каждой секундой, пока Теодор смотрел в глаза гриффиндорцев.

— Насколько низко ещё упадёшь? — крикнул Лие Фред, и на его лице засияло раздражение, граничащее с безразличием, которое у него постепенно вызывала девушка.

Кулак Теодора резким движением, отточенным десятки раз, без промедления и предупреждений врезался в скулу Уизли. Нотт не отличался терпением, оно кончилось ещё когда он услышал первое оскорбление в адрес подруги, этого уже было достаточно, чтобы развязать драку.

— Иди нахрен! — не выдержала слизеринка, надрывно крикнув, и снова дёрнулась в сторону дерущихся студентов. Руки Малфоя обвили её вокруг, не давая броситься к обидчику. — Иди нахрен, Фред.

Спустя мгновение после первого удара, что пришёлся по лицу Фреда Уизли, Ричи врезал Нотту в ответ, тут же разбив губу. Ярость в глазах Теодора только усилилась от привкуса крови во рту, но двое на одного — не честно. Ослабив галстук, даже Забини предпочёл принципы обязанностям старосты и вступился за друга. Паркинсон с отвращением смотрела на драку, поддерживая решение вспыльчивого Нотта.

Лиа старалась выглянуть из-за плеча блондина, вся напряжённая, одурманенная горечью обиды. Слышала шум за его спиной, но вдруг её плечи опустились, а кулак снова угодил в грудь Драко, только в этот раз не выбив воздух из лёгких. Лоб упёрся в ключицу парня, и Эйвери прижалась к нему в поисках защиты, не способная больше терпеть. Брови сдвинулись, и она крепко зажмурила глаза, прерывисто выдыхая через нос. Хватка Малфоя ослабла, и мягкая ладонь потянулась к щеке девушки, которая прильнула к его груди, ухватившись за рубашку в районе боковых швов. Драко пришлось несколько раз быстро моргнуть. Она сдалась. Он почувствовал, как на руку по её щеке опустились пара горячих слезинок. Не мог поверить, что она могла сдаться. Парень убрал ладонь с лица Лии, глянув на прозрачные капли, что скатились под рукав его рубашки. Всего пару секунд он смотрел на них, чувствуя, что они действуют на него, как красная тряпка на быка. Взгляд медленно переместился к макушке девушки, которая была сильнее, чем он сам, но сейчас стояла посреди коридора, по которому всё ещё ходят студенты, спешащие в Большой Зал, и тихо рыдала, уткнувшись лбом в его грудь, словно нашла самое безопасное для себя место, пока за спиной Драко происходил бой без правил. Кулак сжался, и блондин сделал резкий шаг назад, отрываясь от Эйвери, не в силах сопротивляться гневу.

Несколько секунд, открыв глаза, Лиа наблюдала за парнями, не жалеющими друг друга. Пальцы Паркинсон осторожно обхватили её руку чуть ниже плеча, подтянув ближе к себе, но Эйвери лишь молча развернулась, тихо зацокав каблуками туфель, удаляясь прочь в тот момент, когда Малфой схватил упавшего Уизли за рубашку на груди, поднимая гриффиндорца на ноги, и ударил в и без того разбитый нос.

Быстро шагая по коридору, она чувствовала холодок на щеках от невысохших слёз своей слабости, решив, что должна взять себя в руки, ради мамы. Мэриан никогда не позволила бы кому-либо так провоцировать себя на эмоции, и не позволила бы себе поддаться глупой манипуляции. Лиа чувствовала себя ещё более уязвимой, с каждым шагом отдаляясь от друзей. Патрулирующие замок мракоборцы, от которых всё ещё не было никакого толку, вышли из-за угла, случайно переградив слизеринке путь. Ещё влажные глаза поднялись на двух высоких суровых мужчин.

— Большой Зал в другой стороне, нечего разгуливать по замку одной, — сказал один из них.

— Староста, — второй заприметил значок на её груди и красные от слёз глаза. — Оставь её, не видишь, подростковые драмы в самом разгаре.

Мракоборцы направились по запланированному направлению, а Лиа остановилась, глянув им вслед. Никто не воспринимает её всерьёз. Ни Фред, ни более взрослые волшебники. Каждый раз чувство пренебрежения подкрадывается незаметно, а затем долго не отступает. Огонь сжигал изнутри, но она продолжала оставаться юной волшебницей с милым лицом. Козырь? Безусловно. Но терпения больше не было. Была лишь одна группа людей, способных видеть Лию, как равную себе, — Пожиратели.

— Может, отец всё же был прав, выбрав эту дорогу, — тихо проговорила она, провожая мракоборцев взглядом. Рука невольно потянулась к медальону на шее. — Мне не нужна драма, я могу сделать куда больше.

Обуздай эмоции, дай разуму руководить собой.

Руки коснулись всегда холодного ограждения на верхушке Астрономической Башни. Свежий утренний ветерок залетел под юбку и проникал даже в рукава школьной рубашки. Можно позволить себе страдать месяцами, годами, но боль никогда не утихнет, а, значит, стоило, выпрямив спину, идти дальше. Тащить за собой эту ношу, но двигаться вперёд, а лучшим двигателем во все времена был гнев. Он заставлял раненых подниматься с колен, игнорировать боль, рычать вслед обидчику и мстить. Месть всегда была холодным блюдом, потому что таковым должен быть тот, кто её готовит. Холодным.

— Я знал, что ты здесь, — проговорил Драко, застёгивая пуговицу на рукаве рубашки, и сделал пару шагов к центру балкона.

— Нужно было уйти и не слушать его, — тихо ответила Лиа, пока глаза скользили по мягким верхушкам гор, покрытых густым лесом.

— Нет, — резко ответил блондин, а затем оторвал взгляд от своих рук, поднимая его на девушку. — Отмажешь нас? Придурки в больничном крыле.

— Конечно, — резко выдохнув через нос и усмехнувшись, сказала Эйвери. Она повернулась к парню, опираясь поясницей о перила. — Скажи мне, кто был на крыше? Кто причастен к её смерти?

Голос подруги звучал ровно, и Драко видел, что и лицо её изменилось, приобрёло прежние черты. К глазам вернулся былой хитрый блеск, а уголки губ перестали быть опущены вниз. Значит, не сдалась? Она действительно сильнее, чем он предполагал.

— Стерджис Подмор, работает в Министерстве. Хочешь поймать его?

Девушка кивнула, глядя в серые глаза Малфоя, который подошёл ближе, опёршись руками о перекладину, как ранее это сделала она. Его глаза скользнули по кромкам деревьев и проследили за летящей над ними птицей.

— Я узнаю о нём побольше, — задумчиво сказал он, поворачиваясь к слизеринке.

— Значит, ты со мной?

— Я всегда с тобой.

Нос Эйвери робко уткнулся в ворот рубашки Малфоя. Головокружащий аромат парфюма проник в ноздри, пощекотав рецепторы, и Лиа прикрыла глаза, впитывая уверенность блондина, словно рядом с ним оказалось её место силы. Ладони Драко легли на её лопатки, нежно прижимая хрупкое тело девушки к себе. Какой бы она не была, к чему бы не стремилась, она была утончённой и хрупкой. Это именно то слово, способное описать настоящую Эйвери, и то слово, от которого она отчаянно хотела сбежать. Сотканная из боли и тревоги.

— Если бы я мог, ты была бы такой же сильной, но ничем не сломлена, — вибрации его голоса пробежались по волосам, вызвав мурашки на спине девушки.

— Им не сломать меня, — тихо ответила Лиа, едва касаясь губами рубашки на груди блондина.

— Больше нет.

Он был готов стоять за ней до последнего, какое бы решение не пришло в голову Эйвери. Она была достойна того, чтобы Драко без раздумий пошёл за ней. Он видел её настоящую, и это заставило их судьбы и души переплестись. Безусловная поддержка, которую он подарил ей, чувствовалась в воздухе, и Лиа не могла выразить глубочайшую благодарность за то, что Драко был рядом. Вместе с потерями мы приобретаем новое, и это новое оказалось лучшим, что могло случиться. Подарок судьбы в виде высокого блондина с большим сердцем, где было место только для одной.

***</p>

Кабинет директора не менялся с течением времени. Даже блюдце с лимонным конфетами находилось на одном и том же месте, сколько Лиа его помнила. Во время скучных собраний даже появлялась навязчивая мысль посчитать количество леденцов, вдруг их количество также неизменно.

Директор Дамблдор, худоватый, длиннобородый и абсолютно седой, расхаживал по кабинету между студентами, посмевшими нарушить сразу несколько важнейших школьных правил: никаких драк, никакого использования магии против учеников и запрет на брань. Деканы обоих факультетов, вместе со старостой школы, пытались подобрать слова, чтобы прокомментировать гнусный инцидент, ведь в этот раз староста Слизерина оказался на скамье подсудимых. Опять.

— Я не ожидал такого предательства наших правил от вас, мистер Забини, — держа руки за спиной, констатировал Дамблдор и остановился, одарив мулата разочарованный взглядом.

— Директор, я могу объяснить, — Блейз гордо стоял рядом с остальными провинившимися. В глаза сразу бросилась разбитая бровь и совершенно непоколебимый вид.

— Разумеется, можете. Мистер Забини, вы подавали куда большие надежды, но извольте, эти драки не лезут ни в какие рамки. Профессор Дамблдор, при всём уважении к профессору Снейпу, — линия губ Макгонагалл постоянно менялась, и та взглянула на слизеринского декана, — я не намерена больше это терпеть. Эти ребята вышли из-под контроля, — она повела рукой в сторону Нотта, Малфоя и Забини.

Директор сделал глубокий вдох, обведя глазами всех присутствующих, коих в сей раз было немало, и остановился на Эйвери.

— Что Вы скажете? — обратился он к ней, продолжая держать руки за спиной.

Стоя в противоположной стороне от обвиняемых слизеринцев и гриффиндорцев, Лиа несколько секунд смотрела в блёклые выцветшие глаза старика, прежде чем ответить:

— Что Вам следует их выслушать.

— Согласен, — сквозь занавес длинных усов проговорил Альбус Дамблдор.

— Что здесь слушать, мы достаточно услышали от очевидцев! — недовольно встряла Минерва, поправив очки.

— Дрались оба факультета и оба пострадали, не только лишь мистер Уизли и мистер Кут, — подметил директор, глянув на гематомы на лицах студентов и разбитые кулаки.

Драка была серьёзной, словно должна была поставить всё на свои места, олицетворяя борьбу Слизерина и Гриффиндора, справедливость и благосклонность, в которой Эйвери была практически не при чём.