Город-Грешник: II (1/2)

«Заглянув в душу большинства из нас, ты увидишь мерзость, разрывающую на части яростнее самого свирепого хищника.»</p>

</p>

Тяжёлый, рычащий выдох Человека эхом пронёсся по моему телу, а сжатая в его руке ягодица отозвалась острой болью, но я почувствовала, как что-то твердое упёрлось в ткань моих трусиков.  Он мог играть со мной столько, сколько ему вздумается, но его тело не могло мне лгать.

Я насела на него чуть жёстче, сильнее прильнув к образовавшемуся бугорку, что так предательски выдавал Человека. Теперь я знала, что для него это пытка не меньше моего, об этом говорил одурманенный взгляд и легкий оскал на его лице. Он был уверен в своей выдержке, я же была намерена доказать ему обратное.

— Ты привык стоять над всеми, обособленно, дергая за ниточки человеческих чувств, страхов и желаний, но это не отменяет того факта, что у тебя тоже они есть. Покажи мне их, — произнесла я, склонившись над его ухом.

— Попробуй заставь меня, чертовка, — ответил тот, откинув голову чуть назад и одарив меня высокомерной, насмехающейся улыбкой из под пары струящихся прядей, упавших ему на лицо.

Издевается надо мной! Снова издевается, дьявол в маске!

В тот момент, я почти физически почувствовала, как что-то щелкнуло внутри меня, словно защелка отварившегося ларца, в котором таилась вся моя подноготная, мои обиды, чувства, которые я так старалась подавить в себе слишком долго.

Я обвила ладонью его шею, которую он любезно, будто специально подставил для меня и сжала.

— Не смей, не позволю! Я не один из твоих чудиков, с которым можно играть, как вздумается, делать, что вздумается, слышишь? Не смей так со мной обращаться! – ненависть, любовь, злоба — всё это сочилось из каждого моего слова одновременно, словно сок из выжатой дольки лимона.

Человек подорвался со своего места, подхватывая меня на руки, удержав в районе бёдер и повалил на кровать, стоящую подле его стола. Приземление было неприятным, и я хотела было влепить ему по его самодовольному лицу за такое обращение, но он удержал мои руки, прибив их к кровати по обе стороны от меня.

— Лапы убери, хватит с меня этого! — я брыкалась и вырывалась, но с его нечеловеческой хваткой это не имело особого смысла, лишь забавляло его.

— Злись, моя дорогая. Гнев есть самая чистая и искренняя эмоция, не сдерживай себя, — произнёс он, нависая надо мной. Пряди его волос щекотали моё лицо, словно смеясь надо мной, как и их хозяин.

— Так вот, что тебе нужно от меня. Такой ты хочешь меня видеть? — я обессиленная взглянула ему в глаза, не в состоянии сдержать навернувшиеся на глаза слёзы.

В тот момент я почувствовала, как его хватка едва заметно ослабла, а взгляд стал мягче.

Застыв всего на секунду, он ответил:

— Не совсем.

Снова впился в мои губы.

Я ответила.

Жадно, смело ласкающие меня губы, переплетающийся с моим язык, желающий пробраться прямо мне в глотку, властный взгляд и пальцы, бесцеремонно гуляющие по изгибам моего тела.

Слезы катились по моим щекам. Катились от бессилия, от полного отсутствия самообладания, когда дело касается его губ, рук, серых глаз, пьянящего аромата и бархатного голоса. Я ничего не могла сделать, словно марионетка в руках кукловода, безвольная, беспомощная.

Ненавижу…

Несколько минут и мое платье, а за ним и бельё оказались на полу, и вот я предстала пред ним совершенно нагая. Он нагло разглядывал меня, отчего хотелось спрятаться,  провалиться под землю, лишь бы скрыться от этого до ужаса внимательного взгляда, что казалось, разглядывал не тело, а саму душу.

Я не могла смотреть в его глаза, это было просто невыносимо, они прожигали меня насквозь.

Он обхватил мое лицо рукой и повернул к себе, заставляя взглянуть на него. Я отвернулась, но он повторил этот жест, на этот раз резче, оставив руку на моем лице.

— Смотри на меня, — произнёс он с таким тоном, что меня обдало волной мурашек.

— Не стоит стесняться своей наготы, Сара, не предо мной, — проговорив это более снисходительно и нагнувшись чуть ниже, провёл языком вокруг моего соска, очерчивая ореол, в то время как рука направилась к бедрам, скользнув меж ними.

Из-за непрерывной, нарастающей ласки закружилась голова. Я чувствовала адский жар между ног от сводящего с ума желания и  пронзающий холод от прикосновений металических перстней на его пальцах. Он прервался, и только я раскрыла рот, чтобы возмутиться, как он заткнул его рукой и начал спускаться ниже, оставляя дорожку из поцелуев от груди до живота и ниже.

— Чт-..,— не успела я договорить, осознав, что он собирается сделать, как язык юркнул меж моих половых губ.

Сил на то, чтобы закончить фразу у меня не хватило, лишь тяжелый выдох, который эхом разнесся по всей комнате.

Круговые движения вокруг моего клитора.

Мои стоны.

Я извивалась под напором его языка, словно змея, кусая губы, чтобы хоть как-то их заглушить. Он же всё время смотрел на меня, на то, как я изнемогаю от удовольствия в его руках, это до ужаса смущало, но остановится было невозможно. Казалось, будто это сон, как тогда, в больнице, ведь мы никогда не заходили так далеко наяву.

Как только мне показалось, что я вот-вот кончу, он снова прервался.

— Вот такой я хочу тебя видеть. Настоящей, обнаженной предо мной душой, и, как приятный бонус, телом, — закончив фразу он вновь прильнул к моим губам.

Я слышала, как падает на пол пряжка его ремня, укрывшись упавшим следом плащом. Мгновение, он оказался во мне, наполнив меня до предела. Я вскрикнула, прижав свой рот уже собственной рукой, как жаль, что это не помогло. Вот теперь меня точно слышала вся округа.

Резкие толчки.

Моё плывущее сознание.

— Д-да.., — произнесла я на выдохе, откинув голову назад, полностью отдавшись этому безумию.

— Я знаю, насколько сильно ты этого желала, — с хрипотцой в голосе произнес он, вдавливая меня рукой в кровать, продолжая активно набирать темп.

Не было нужды отрицать, пульсирующая в экстазе плоть и голос, что вот-вот сорвется говорили за меня. Безумно желала…

Если он — мой персональный ад, то я готова гореть в нём вечно.

Пара завершающих толчков и он извергся в меня, словно вулкан Кракатау, бархатно простонав мне в губы.

После этого я бы поспорила насчет того, кто из нас жаждал этого больше.

Мы обессиленные упали на кровать. Он — на спину, а я ему на грудь.

На улице послышались голоса.