Ящик Пандоры (2/2)

Что я наделала?

Я взглянула на Человека, маска которого валялась в углу, попавшая под гнет моего срыва, а из губы сочилась кровь.

Он убьёт меня. Вот сейчас точно убьет.

Я невольно отошла на пару шагов назад и решилась взглянуть на него, но его взгляд не выражал гнева. Он смотрел на меня с вожделением и каким-то нездоровым упоением, после чего поднес большой палец к губе, вытирая кровь, облизнул его и произнес:

— Выше всякой похвалы, — подошел ко мне и жадно впился в мои губы. От резко диссонанса, нахлынувшего жара и металического привкуса крови во рту помутнело в глазах. Кажется, на этом моменте я уже не смогла бы себя контролировать. Так и произошло.

Я зарылась пальцами в его длинные золотистые волосы, от чего пьянящий запах сандала обуял меня пуще прежнего. Он пах так всегда, с самой первой нашей встречи. Я невольно словила себя на мысли, что больше никогда не смогу зажечь ароматическую свечку с этим злосчастным запахом без мысли о нём. Клянусь этот запах сведет меня с ума!

Он усадил меня на стол и притянул к себе, устроившись меж моих ног.  Его хищный оскал в тот момент мог не на шутку напугать, кого угодно, но не меня. Я посмотрела ему в глаза. «Я не боюсь тебя, слышишь?» — я повторяла это про себя, в надежде, что он прочтёт это в моих глазах, но он лишь издевательски улыбнулся.

В момент осмелев, я вновь прильнула к его нахальным губам, что только и делали, что насмехались надо мной, и он принял меня в свои объятия. Этот поцелуй был столько ненасытным и неестественным, от того, насколько несопоставимые чувства его спровоцировали, что казалось, будто я пытаюсь поглотить его, а он меня. Я жаждала раздавить его, прорваться сквозь его грудную клетку и вытащить его чертово сердце, а после вздохнуть с облегчением, глядя на его бездыханное тело, вот только, боюсь, он достанет меня даже из пучины ада. Мне не спастись.

Его руки гуляли по моему телу, изучая каждый сантиметр, будто видя его впервые. Он ведь уже делал это раньше, в больнице, в Сентфоре. Это был не сон, точно не сон. Он пришёл и нагло взял меня, а я ведь была столь юна и невинна. И ведь я сама позволила, сама отдалась в лапы этому дьяволу, стоило ему только заявиться у изголовья моей кровати. Никакой силы воли, не с ним, вот же сволочь.

Он забрался рукой под ткань моего платья и принялся нежно поглаживать внутреннюю сторону бедра, плавно подбираясь к самому сокровенному, отчего я невольно простонала ему в губы. Под его пальцами я плавилась, словно лёд. Мир перестал существовать, остались лишь он, я и желание.

Но в момент он также плавно отстранился, оставляя после себя лишь пустоту, что болезненно отозвалась внизу живота и на душе.

— Что ты делаешь? — раздраженно выпалила я.

— Отправляемся завтра, — произнес он, облизав палец на руке, которая только что была во мне и удалился.

Я понимала: он наказывал меня.

— Скотина! — крикнула ему в догонку.

— Ничему тебя жизнь не учит, Сара О’Нил.

Я спешно взяла яблоко со стола и запустила в него, от которого он ловко увернулся и скрылся из поля зрения.

. . . </p>

Прошло несколько дней.

Я прогуливалась по Лондону, в надежде проветрить голову. Такой город, как этот, по которому бродишь часами, не видя ему конца, представляет собой нечто совсем особенное.

Он казался мне огромным, странным и запутанным. Единственным, что было логичным в этом хаосе, это карта метро – сеть изящных разноцветных линий. Однако со временем я поняла, что метро дает лишь иллюзию порядка, а на самом деле вовсе не отражает истинной географии города.

Лондон смутно высился передо мной, полный чудес, таинственный, как ассирийский Вавилон, и настолько же богатый вещами неслыханными, великими откровениями, некоторые из которых, мы уже успели уличить. Например: парочка похитителей тел, что занимались достаточно прибыльным «бизнесом» — продавали тела покойников в анатомические театры или ярый ненавистник проституток, что убил более десятка женщин. Они приходят в наш цирк, словно моль, слетающаяся на свет фонарей, жаждя обнажить пред нами свою суть, исповедаться в самом страшном грехе на земле –лицемерии. Вот только от него тебя не отмоют даже в адском котле.

Да и мы вовсе не священники.