Глава 68. Проблема размером с фомора (1/2)
Наверное, если бы не прихоть Октрайаллаха, друиды ни за что не впустили бы чужаков в священную рощу. Леонардо, несмотря на напряжение от предстоящей встречи, не мог не поддаться любопытству и вовсю рассматривал рощу, в которую попал.
Она, просто существуя, казалась вырезанным кусочком из какого-нибудь другого мира, но никак не людского. Особенно остро это чувствовалось на фоне воспоминаний о внешней Ирландии, лишённой своих лесов и лишь местами красующаяся мелкими искусственно высаженными скоплениями деревьев. Слово «роща» казалось неуместным в отношении современной Ирландии, и потому ощущение кусочка иного мира только усиливалось.
Эта роща выглядела величественно, даже несмотря на лишённые опавших листьев ветви деревьев, и росли в ней преимущественно дубы, изредка разбавляемые кустами и меньшими деревьями, которые Леонардо не опознал — не силён в этом. Дубы же деревья узнаваемые, а конкретно местные были крепкими и крупными, они дышали даже не стариной. Древностью. Глядя на эти могучие величественные деревья, сразу осознаёшь, что они много старше тебя и десятков поколений твоих предков. Какие-то наверняка переживали целые страны и империи, не то, что людей. И исполинский дуб в самом центре поляны точно из таких стариков. Чтобы обхватить его ствол, понадобится не меньше десяти человек, а густые ветви закрывали обзор на верхушку снизу, не позволяя в полной мере оценить высоту.
Облачённые в белые балахоны друиды и даже зачем-то приведённый сюда бык под сенью дубов казались органичной частью рощи, вместе с ней они словно ожившая иллюстрация какого-нибудь древнекельтского сказания. Удивительно, что нечто подобное существует в современном мире, наверняка в деле сохранения рощи не обошлось без магии что самих друидов, что их покровителя.
Идиллию священной кельтской рощи портили два современных человека из внешнего мира. Чужеродные элементы, выпадающие из кусочка минувших времён как духовно, так и внешне. Не одного Леонардо посетили такие мысли, он видел, что многие друиды недовольно поджимают губы и морщатся, глядя на них с Коннлой. Они были бы счастливы, никогда не ступи чужаки в священную рощу.
Но воля верховного короля фоморов превосходит их желания. Мысль об Октрайаллахе мигом разрушила очарование, вызванное рощей, и вернула мысли Леонардо в деловое русло. Он по-новому осмотрел рощу, уже не любуясь, а ища потенциальные опасности. И не мог не отметить, что семеро друидов обступают их с Коннлой, беря в кольцо. Агрессии от них не исходит, но Леонардо всё равно захотелось создать несколько существ, просто чтобы прикрыть спину от возможных врагов.
Мальчик устремил взгляд к массивным корням исполинского дуба, между которыми возвышался каменный идол метра на два. Несуразный — это слово ему подходило лучше всего. Единственный крупный глаз занимал добрую половину головы, а другую пересекал широкий рот. Если бы идол ожил и оскалился, этот рот стал бы буквальной иллюстрацией выражения «ухмылка от уха до уха». Очертания остального тела идола выглядели так, будто над ними то ли не старались, то ли, наоборот, специально стремились передать славящееся в легендах уродство фоморов: единственная рука несуразной выпуклостью лежала на груди, а ноги идола так небрежно обозначили, что не было понятно, то ли их две, то ли одна, то ли это просто необработанный кривой каменный столб.
По сравнению с идолом Октрайаллаха Домну — эталон красоты. Хотя её и однозначно уродливой назвать было нельзя. Жуткой — да, но не уродливой. На мгновение даже мелькнул интерес, насколько идол соответствует настоящей внешности Октрайаллаха.
Впрочем, мысли о внешности фомора быстро отошли на задний план, уступив место оценке энергии, что исходит от идола. Вся роща пропитана могучей магией, которой дышало абсолютно всё, каждый клочок земли и каждая веточка. И идол был её сердцем, источником, чья энергия настолько пропитала округу, что неразрывная связь идола и рощи становилась очевидной. Это было место, в котором поклонялись конкретной сущности целые поколения, и иным оно быть уже не способно.
Поэтому Леонардо здесь не нравилось. Эта роща являлась воплощением того, против чего сражается фракция Героев и лично он — свидетельством доминирования богов над людьми. И потому, несмотря на сказочную красоту рощи, мальчик совершенно не расстроится, если в ходе вероятного боя она будет уничтожена.
В полной тишине Кеган прошёл к алтарю, развернулся и жестом сказал Коннле остановиться, а Леонардо, наоборот, приблизиться. Коннла нехотя, но сбавил шаг и нервно кивнул в жесте пожелания удачи, после чего развернулся, демонстративно заслоняя Леонардо от друидов сзади. Пусть мальчик на него всё ещё злился, но со знанием, что друг прикрывает спину, ему было спокойнее.
Вблизи Леонардо подметил ещё одну делать, которой раньше не придал значения из-за того, что счёл грязью от сырости. Но теперь ясно видел, что тёмные разводы на основании идола и обнимавших его корнях ни разу не грязь. Это кровь.
Сразу стало понятно, зачем привели быка.
— Это необходимо, — Кеган сразу заметил всплеск возмущения резко затормозившего Леонардо. — Не только для того, чтобы уважить верховного короля достойной жертвой. Потусторонний мир обители фоморов далёк от нашего. Для того, чтобы создать и поддерживать связь между мирами, необходима большая сила, которую даст только жизнь.
Леонардо, недовольно поджав губы, посмотрел на пропитавшую камень идеревокровь. Скольких же быков здесь принесли в жертву лишь для того, чтобы верные собаки получили косточку от хозяина? А были среди жертв люди?..
Мальчик покосился сначала на уверенного в своих действиях Кегана, а затем на покорно стоявшего подле другого друида быка. Мысль о принесении животного в жертву была противна, от чего Леонардо захотелось горько усмехнуться самому себе. Он убийца, у которого руки по локоть в крови, и об убитых им разумных и не очень существах он особо не переживает. Несколько минут назад вовсе всерьёз размышлял над уничтожением местной общины.
А животное ему жалко. Сейчас он сам себе казался странным. Но что теперь, провоцировать фомора и убивать всех вокруг ради быка?
— Покончим с этим поскорее, — выдохнул Леонардо, отводя взгляд от быка с чувством дурацкого опасения, что тот начнёт смотреть на него с укором и обвинением.
Чувствовал себя Леонардо гадко, как будто вымазался в вонючей жиже. Почти так же, как чувствовал себя в Румынии, бросая бойцов фракции в угоду Энбергу.
Мальчик почти не следил за тем, как быка подводят к идолу, и не прислушивался к певучему воззванию, что затянул Кеган, пытаясь абстрагироваться от некстати зашевелившейся совести и сосредоточиться на разговоре с Октрайаллахом. Как только канал связи будет налажен…
Стоп. А что там Кеган сказал насчёт этой связи?
Запоздалое осознание заставило Леонардо ошарашенно застыть и спросить самого себя, как не догадался раньше. Ведь он знал, что фоморы изгнаны глубоко в потусторонний мир и не могут из него выбраться, а слова Кегана это только подтвердили. Как будто Октрайаллаху была бы нужна жертва, чтобы поговорить с одним человеком, если бы он мог явиться сам!
А это значит, что фомор не сможет прийти в рощу и напасть на Леонардо. Не в полную силу, во всяком случае, но с той частью, что выдержит идол-проводник, мальчик в уж точно справится, а с друидами тем более. Чёрт, он, выходит, впустую себя накручивал?
Хотелось в облегчении засмеяться, но Леонардо даже улыбки себе не позволил. Однако разрешил себе немного расслабиться, когда понял, что опасность далеко не так велика, как он поначалу подумал. Похоже, ему даже не придётся дёргать Георга, сам справится.
Если бы не Домну, Леонардо был бы рад немедленно послать и Октрайаллаха с его желаниями, и его ручных друидов. Лишь из-за нежелания проблем со Святым Механизмом мальчик продолжил стоять рядом с идолом и ждать, когда Кеган покончит с ритуальной частью.
Не прекращая читать воззвания к покровителю, друид достал из складок балахона кинжал с длинным широким лезвием. Движение было быстрым и уверенным — сразу виден опыт. Бык, не издав ни звука, начал падать, окропляя идол кровью, бьющей из перерезанных артерий на шее. К Леонардо вернулась гадливость от осознания, что позволил свершиться этому жертвоприношению, но мальчика немного порадовало осознание, что убийство было быстрым, и животное не мучилось.
Под управлением Кегана жизненная энергия быка перетекала в идол, наполняя его силой, позволяя верховному королю фоморов соприкоснуться с миром людей. Ученик передал Кегану массивный сучковатый посох, который друид высоко поднял, продолжая петь ритцальные воззвания. После убийства быка он делал это уже не один — образовавшие полукруг друиды подхватили их и следом за Кеганом вскинули посохи, направляя через них силу в идол.
Наблюдая за происходящим, Леонардо сделал в мыслях очередную отметку: один бык нужен Октрайаллаху для возможности связаться с миром людей через идол, но для поддержания связи силы нужно куда больше, которую дают целых восемь друидов. Скорее всего, если он захочет пропустить через идол силу для воздействия на мир, канал не выдержит.
Нападение не состоится, даже если Октрайаллах захочет.
Приход фомора стал очевиден без каких-либо слов и знаков. Сила жертвы и друидов заполнила идол и соединила его с потусторонним миром, откуда незамедлительно явился гость. Визуально идол не изменился, но от него кожей чувствовалось чужое присутствие существа, отголоски чьей мощи заставляли шевелиться волосы на голове. Если бы не понимание, что эти отголоски — это всё, что может явить Октрайаллах, Леонардо стало бы по-настоящему страшно, в чём он не стеснялся признаться самому себе. Но сейчас мальчик был спокоен и собран.
Друиды синхронно опустились на колени, продолжая упирать в землю посохи, поддерживающие канал.
— Кеган, слишком долго, — донёсся от идола низкий рычащий голос, который навеял ассоциацию с недовольным медведем.
— Приношу свои извинения, верховный король, — покорно отозвался коленопреклоненный Кеган, не отрывая взгляда от земли. Опущенное лицо полностью скрыл капюшон, но сжимающие посох руки напряглись. Друид боялся гнева Октрайаллаха.
На счастье Кегана фомор, обозначив недовольство, сразу потерял к нему интерес. Всё его внимание сосредоточилось на застывшем Леонардо, которого от идола отделяла лишь туша быка. Мальчик чувствовал, что его внимательно изучают, оценивают.
— Зачем ты хотел меня видеть? — первым спросил Леонардо, пока молчание не затянулось.
Пока он шёл в рощу, решил придерживаться в разговоре с Октрайаллахом той же модели, что с Домну. А именно — не показывать ни неуверенности, ни слабости даже в мелочах. Леонардо рассудил, что, раз прародительница помешана на культе силы, её сородичи должны были в той или иной мере перенять её мировоззрение. В особенности внук.
Поэтому он не собирался допускать даже видимость покорности и смирения, молча ожидая, когда Октрайаллах соизволит начать.
— Считаешь себя смелым, малец? — рокочуще рассмеялся Октрайаллах, позабавленный наглостью Леонардо. Миг, смех обрывается, и следующие слова звучат с неприкрытой угрозой: — Я вижу перед собой всего лишь дерзкого сопляка, который возомнил о себе слишком много из-за владения силой Лонгина. До чего злая ирония, что могущество прародительницы вынуждено скитаться по рукам хилых людишек. Ты всерьёз считаешь себя достойным её силы? Ты вообще знаешь, с кем повязан?
— Я знаю о Домну, — парировал Леонардо. Похоже, его прогнозы оправдались — Октрайаллах ведёт себя схоже с Домну. Даже вопросы задаёт те же. — Считаю ли себя достойным её силы? Да, однозначно. И меня не волнует, если у тебя другое мнение.
Леонардо услышал судорожный выдох поражённого дерзким ответом Кегана, но даже не покосился на друида, прямо и открыто смотря на идол, демонстрируя непоколебимую уверенность в своих словах. Даже играть не приходилось, мальчик по-настоящему верил, что достоин своего Святого Механизма, что бы там ниговорила сама Домну, ведь он неустанно развивает свою силу и направляет её на благородную и амбициозную цель. Быть может, Святые Механизмы распределяются случайно, но именно владелец решает, как её использовать. Лично Леонардо считал, что большая сила должна быть использована во благо, а её уровень лишь расширяет возможности для этого блага. Если владелец обладает силой, способной повергать богов, он должен использовать её на полную, чтобы защитить свой род от могущественных врагов.