Часть 16 (2/2)
Стоит алкоголю согреть горло, Северус хрипло бросает, глядя на Поттера в упор:
— Смотри.
Он не спеша расстегивает пуговицу на манжете, аккуратно закатывает рукав до локтя и, скользнув по метке лишь одним мимолетным взглядом, не дрогнув, приподнимает руку ближе к свету.
Поттер пялится на безобразное, посеревшее, но всё еще четко различимое клеймо голодными глазами, не в силах отвести взгляд. Мгновение всё длится и длится, и мальчишка, кажется, в какой-то момент теряет связь с реальностью. Что тот видит в зловещем рисунке черепа, в раскрытой пасти смертоносной змеи, Северус даже не пытается представить.
Он тянется к локтю, стремясь опустить рукав, — он ведь исполнил эту безумную поттеровскую прихоть. Исполнил же! Пусть на это и потребовались глоток крепкого алкоголя и остатки всей его смелости.
Но мальчишка вдруг перехватывает его за запястье, с силой сжимает и заставляет замереть. Подносит его руку ближе к лицу и, удерживая на весу, несмело дотрагивается пальцами вдруг ровно там, где из раскрытой пасти черепа выползает змея.
Он не в силах удержать за зубами рассерженное шипение: робкое прикосновение — словно разряд электричества по голым нервам, и Северус с неожиданным для себя отчаянием вдруг пытается выдернуть руку из крепких мальчишеских пальцев.
Поттер в ответ сжимает запястье еще сильнее, даже не думая отпускать, и Северус уверен: завтра утром на коже непременно будет красоваться наливающаяся синевой отметина.
Поттер наконец отрывает взгляд от метки и, посмотрев ему прямо в глаза, спрашивает лишь только:
— Зачем? Зачем, Северус?
Не дожидаясь ответа, мальчишка наклоняется вдруг совсем близко к метке и что-то горячо шепчет; Северус улавливает только поток шипящих звуков, будоражащих кровь.
Сначала — неясное движение, ленивое и неспешное — это всё, что он способен ощутить, всё, что он способен с заторможенным шоком осознать. Словно на месте клейма вдруг рождается тонкий ручей, опаляющий кожу жаром магии, и лишь мгновение спустя до него вдруг доходит: Поттер разговаривает со змеей на метке.
Та неторопливо скользит, вычерчивая знак бесконечности на коже, ныряя в провал разинутого рта и снова выползая из него. Он наконец замечает, что следом за движением змеи Поттер скользит по коже пальцем и выводит медленную восьмерку, повторяя изгибы змеиного тела. Каждый медленный круг и теплое дыхание на чувствительной коже отзываются короткими острыми вспышками неподвластного ему наслаждения.
— Убери руки, Гарри.
Поттер вдруг замолкает и переводит на него нечитаемый взгляд, и змея в ту же секунду замирает, превращаясь в истертый временем и смертью хозяина невзрачный рисунок.
Он знает, что Поттер сейчас произнесет, и опережает, отвечая на незаданный вопрос:
— Да, вот так сразу, Поттер. Убери руки.
Поттер медленно кивает, почти отпускает его запястье, но в самый последний момент вдруг низко наклоняется над меткой и, подняв на него взгляд из-под ресниц, на одно крохотное мгновение притрагивается обветренными сухими губами к тонкой коже ровно там, где из пасти змеи показывается раздвоенный язык.
— Поттер… Гарри… — он решительно приподнимает голову мальчишки за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, — если ты сейчас стремишься доказать мне что-то, то… не стоит.
Поттер выворачивается из его цепких пальцев и вздыхает:
— Не тебе, Северус, — себе.
Мимолетное прикосновение чужих горячих губ к отвратному клейму кажется ему не чем иным, как особо жгучим ядом, медленно разъедающим его до самого нутра, до костей.
Он наконец спешно опускает рукав, застегивает манжету и отворачивается.
Всего второй вопрос, но теперь Северусу отчего-то настойчиво кажется, что это он, а не Поттер сойдёт с дистанции первым. Он покорно ждет третьего вопроса, на секунду прикрывая от усталости глаза.
Голос раздается где-то у уха: наверное, Поттер передвигается ближе к нему. Вопрос звучит устало: видимо, мальчишке этот допрос дается с неменьшим трудом.
— Совсем недавно ты сказал мне, что «не испытываешь ни малейшего желания или порыва ментально насиловать меня», — тогда ответь, что это было тогда, на пятом курсе, на тех самых уроках окклюменции, Снейп?
Что ж, рано или поздно это должно было прозвучать. Поттер давно заслужил честный ответ.
— Тогда, Поттер, каждому из нас была отведена своя собственная роль в большом спектакле под руководством Альбуса Дамблдора. И каждый играл свою роль как умел.
— И ты тоже?
— И я тоже, Поттер. Следующий вопрос.
Он сказал этим всё, что собирался сказать, и даже под пристальным взглядом мальчишки не намеревается развивать эту тему. Разве что…
— Чтобы тебе не вскружило голову от моих признаний — то, что ты не твой отец, Поттер, я понял непозволительно поздно — на заре второго мая девяносто восьмого. И, как видишь, я готов признать это вслух. — Он быстро поворачивает голову к Поттеру и резко бросает: — Заткнись, Поттер, просто заткнись. Или я передумаю насчет правил нашей игры.
Поттер вскидывается и возмущенно выпаливает:
— Но я молчу, Снейп.
— Вот и отлично, вот и молчи. Мое мнение о том, что ты дерзкий, беспардонный, наглый, возмутительно нахальный гриффиндорец, не изменит…
Поттер вклинивается, перебивая:
— Между прочим, шляпа мечтала запихнуть меня к тебе на факультет, Снейп!
Он переводит на Поттера совершенно вымотанный взгляд и через силу произносит:
— Я уже сказал — просто заткнись, Поттер. Следующий вопрос. Четвертый, если я еще не сбился со счета.
Поттер шумно вздыхает, меняет позу, выпрямляя спину, и, поймав его смиренный взгляд, произносит с такой скоростью, что ему требуется лишнее мгновение, чтобы понять саму суть вопроса:
— Ты уже дрочил на меня?!
Стоит этим словам прозвучать, Поттер тут же роняет голову на сложенные на коленях руки, пряча от него алеющие щеки, всем своим сгорбленным видом демонстрируя: «Я тут ни при чем, Снейп! Оно само, оно вырвалось само!»
Что он там только что успел сказать насчет дерзкого, беспардонного, наглого и возмутительно нахального? Как будто ему требуются еще хоть какие-то доказательства.
— Пропускаю вопрос.
Поттер ненадолго приподнимает голову с колен и коротко комментирует, борясь со смущением:
— О! Я так понимаю, твоё «нет» значит «да».
Мальчишка с каким-то подозрительным видом окидывает его с ног до головы и, шумно вздохнув, снова опускает голову на колени.
Да, Поттер! Это значит «да», дракклам тебя на съедение! Задавай уже свой пятый вопрос!
Поттер долго молчит и, так и не решившись посмотреть ему в глаза, смазанно произносит, глотая окончания:
— Почему ты больше не варишь зелья, Снейп? Мой последний вопрос на сегодня, и, напоминаю, ты не имеешь права отказаться отвечать.
Мальчишке не стоило бы произносить последние слова вслух, но впервые за долгое время Северус наконец осознает: он угодил в ловушку чужой провокации.
Когда же Поттер успел настолько повзрослеть?! Так резко и целиком, чтобы намеренно задать ему этот вызывающий, но ничего на самом деле не значащий четвертый вопрос, заранее просчитать, что он, разумеется, ответит на него отказом, и следом спросить о том, что волнует больше всего. Чтобы наконец услышать честный ответ на вопрос, который важнее всех остальных ранее прозвучавших. Спроси об этом Поттер в любой другой момент, и он, несомненно, отказался бы отвечать именно на него.
В тишине раздается его короткий покорный возглас:
— Когда, Гарри?
— Когда я успел так вырасти, Северус?
Ответом мальчишке служит лишь дерганый кивок.
— Тогда же, когда я успел умереть и вернуться назад. Примерно тогда, Снейп. Так что прости, тебе придется ответить.
Он невольно копирует недавно подсмотренную позу, упираясь затылком в стену, и, подняв глаза к потолку, неохотно, медленно, по словам отвечает:
— Проклятье, Поттер. Неизученное, неизвестное колдомедикам.
— Темная магия?
— Ну разумеется, Поттер.
— Благодарные поклонники?
На попытку съязвить он уже даже не реагирует. Сил хватает только на короткие отрывистые реплики.
— Скорее бывшие коллеги.
— Как проявляется?
— Жалящая боль по всему телу и неконтролируемый тремор в самые неожиданные моменты.
В ответ ему откликается тишина… и сонное размеренное дыхание: Поттер успел сползти на пол, свернуться калачиком и отрубиться. Сил встать на ноги у него самого нет абсолютно никаких.
Он призывает откуда-то сверху два пледа. Одним он укрывает спящего Поттера, вторым укрывается сам, намереваясь последовать поттеровскому примеру.