Часть 13 (2/2)

Северус отрывисто кивает и оглядывается по сторонам в поисках лифта, и всё тот же консьерж, бесстрастно наблюдающий за ним, отрешенно подсказывает: «По главному холлу и налево».

За поворотом действительно обнаруживаются блестящие хромированные двери. Кнопка вызова на секунду загорается красным и тут же гаснет, и, прислушавшись, Северус понимает, что лифт даже не думает спускаться вниз. Огибая лифт, вверх уходит крутая узкая лестница. Взгляд машинально скользит по пролету вверх, туда, где в бесконечных изгибах исчезают начищенные до блеска деревянные поручни перил.

Тридцать пятый этаж?! Серьезно, Поттер?! Нет, серьезно?!

Северус переводит взгляд на черную макушку: мальчишка без зазрения совести продолжает висеть на нем и громко при этом сопеть.

Да вы все издеваетесь! Порыв сгрузить Поттера на пол здесь же — у кадки с каким-то вечнозеленым растением — такой сильный, что Северус даже быстро оглядывается по сторонам, желая убедиться в том, что они здесь действительно одни.

Ровно в этот момент он чувствует какое-то неясное движение: Поттер вяло приподнимает голову с его плеча, замешкавшись, вытаскивает из рукава палочку, криво тыкает ей в сторону лифта, что-то неразборчиво бормоча, и, сразу же потеряв интерес ко всему происходящему, отрубается, снова роняя голову ему на плечо.

Северус на мгновение прислушивается: откуда-то сверху раздается приглушенный лязг и следом грудной низкий гул работающего мотора. Спустя минуту монструозный лифт распахивает перед ними свои сверкающие двери.

Горящий зеленым экран медленно отсчитывает этажи, и когда на табло загорается заветное «тридцать пять», а двери плавно разъезжаются в стороны, Северус не в силах сдержать изумленного возгласа.

От неожиданности он отпускает Поттера, и тот моментально сползает на пол, кажется, так и не придя в себя. Впрочем, Северус этого даже не замечает.

Они внутри поттеровской квартиры. Или, лучше сказать, посреди бесконечного открытого со всех четырех сторон пространства, отделенного от глубокой синевы воздуха и бурлящего яркими красками города лишь невидимым прозрачным стеклом. Высоченные, от пола до самого потолка окна открывают какой-то невозможный вид на ночной Лондон — всегда живой, никогда не спящий. Сотни, если не тысячи огней со всех сторон ярко горят в густом темно-синем полумраке, и на секунду Северусу даже кажется, что он забывает, как это — дышать. Он словно стоит на балконе Астрономической башни, и сотни городских огней — это сияющие звезды ночного небосклона…

Где-то за спиной слышится приглушенная возня. Он с трудом отрывается от вида из окна, оборачиваясь, и с удивлением замечает, что Поттер больше не валяется на полу у лифта. Взгляд настороженно скользит дальше и вдруг замирает: мальчишка обнаруживается на широком низком диване в полном сознании. Поттер успел скинуть пальто и ботинки и теперь валяется, пристально следя за ним.

Северус с задумчивым видом осматривает почти пустое пространство: за исключением редкой разномастной мебели — диван, большой стол у окна, пара кресел да какие-то коробки у входа — тут больше ничего нет, из-за чего квартира кажется еще больше. Он возвращает все свое внимание Поттеру, подходит к дивану и, склонив голову к плечу, негромко интересуется:

— И ты здесь живешь?

Поверить в это почти невозможно.

— И я здесь живу, — в тон отзывается Поттер едва слышно, прикрывая на секунду ресницы.

Мелькает стремительная, острая, как разряд тока по голым нервам, мысль: он ведь, похоже, не знает ничего… решительно ничего об этом новом Поттере.

***</p>

Назад в Швейцарию он аппарирует с какими-то разрозненными сумбурными мыслями на уме. События последних суток хаотично мелькают перед глазами ослепляющими вспышками: кончающий с негромким всхлипом Поттер, тепло его затылка на голой коже, загнанный взгляд, истерика, паника и въедливый запах валерианы, плывущий в воздухе. Растянутый ворот вязаного свитера и вихры непослушных волос, зимняя вьюга и просьба о помощи. И как апофеоз всему этому безумию — дом Поттера, невероятный, как сам мальчишка, ночной город в огнях и пристальный взгляд из-под ресниц.

Он вваливается в спальню, на ходу скидывая одежду, и обессиленно падает на кровать, отключаясь еще до того, как голова коснется подушки.

Северус не может сказать точно, что же ему снилось, но просыпается он толчком с каким-то муторным давящим ощущением в груди. Мгновение спустя от резко накатившего душного возбуждения скручивается в тугой узел низ живота, а яйца болезненно ноют от тяжести. В погоне за ускользающим сном он успевает пару раз проехаться пахом и бедрами по мягкому матрасу.

Короткий миг на то, чтобы прийти в себя, рывком перевернуться с живота на спину и обреченно прикрыть глаза рукой. Сквозь зубы слетает короткий злой разочарованный стон. Член пульсирует так сильно, что кажется, еще секунда — и он взорвется от перенапряжения. Северус машинально запускает руку вниз, под одеяло, сжимает себя плотным кольцом, размашисто проводит вниз, оттягивая кожу, и снова вверх. И сдавленно шипит от неудовлетворения. Он ускоряется, стремясь приблизить разрядку, но трение сухой ладони о чувствительную кожу вызывает лишь глухое раздражение и боль.

Переждать, сунуть голову под подушку, перекатившись со спины на бок, зажмуриться до кровавых пикси перед глазами в попытке вспомнить, что… что же, блядь, ему такое снилось, что сейчас он готов уже выть и скрести ногтями о стену, лишь бы наконец кончить. Под закрытыми веками мелькают только какие-то смазанные будоражащие образы.

Северус опускает ноги на холодный пол, зажигает люмосом ночник у кровати и с тяжелым вздохом направляется в ванную. Может, хоть там эти неясные образы обретут, наконец, всю свою четкость.

Он выкручивает кран на максимум, подставляя под секущие горячие струи голую спину. Взгляд сам опускается вниз, и он с какой-то непонятной отрешенностью рассматривает свой прилипший к животу багровый, налитый кровью член. Вода хлестко бьет по спине, вызывая почти боль, а он машинально сплевывает в ладонь и тут же размазывает густую, вязкую слюну по всей длине. Рука скользит куда легче, чем насухую, и наконец-то дарит первую долгожданную вспышку наслаждения. Он сжимает себя сильнее и, не выдержав, резко и быстро толкается в узкое кольцо сомкнутых пальцев.

Волна удушливого жара поднимается откуда-то изнутри, растекаясь по телу огнем с каждым новым жестким движением руки. Он запрокидывает голову, подставляя под тяжелые струи волосы, подносит ладонь ко рту, проводя по ней шершавым языком, и осекается.

Картина — четкая, выкрученная до предела контрастности — встает перед глазами. Он знает, что ему снилось.

Поттер, крепко прижимающий его своим гибким телом к стене подвальной комнаты. Явственный запах обугленного дерева от темной подпалины где-то совсем рядом с головой.

Чужие губы у самого уха и короткое, отрывистое:

— Открой рот!

Он инстинктивно дергает головой, отворачиваясь, а Поттер проворно подносит к его рту раскрытую ладонь и бережно ласкает большим пальцем нижнюю губу. Стоит ему отвлечься на это движение, мальчишка коротко усмехается и юрко толкается сразу двумя пальцами внутрь, широко оглаживая язык и зубы. Прежде чем он успевает сомкнуть челюсти, Поттер выскальзывает, оставляет длинную влажную дорожку на шее, груди, задевает сосок и, наконец, обхватывает скользкими мокрыми пальцами его ноющий ствол. И, несмотря на всю эту нетерпеливую похоть, что горит зеленым пламенем в глазах мальчишки, его ладонь там, внизу, удивительно мягкая и осторожная. Этот невыносимый контраст вырывает из груди протяжный длинный стон.

— Сожми, Поттер! Ну же, сильнее!

Поттер сгребает его яйца в ладонь, на секунду оттягивая вниз, и отвечает ему таинственной полуулыбкой. Так, как настоящий Поттер никогда и ни при каких обстоятельствах не улыбался ему. Мальчишка задумчиво свешивает голову набок, с любопытством всматриваясь ему в глаза, наконец-то плотно сжимает пальцы и продолжает свою неспешную ласку.

Глаза закрываются сами по себе, когда удовольствие становится совсем нестерпимым, а чужая мягкая ладонь скользит все быстрее и настойчивее.

Вспышка, короткая тьма перед глазами — и что-то неуловимо меняется. Он тут же распахивает глаза. Поттер, не прекращая дрочить ему, прижимается сильнее, и Северус чувствует внезапное прикосновение к горлу. Он опускает взгляд и видит, как Поттер нежно поглаживает его шею второй рукой — и вдруг резко стискивает ее, надавливая на кадык, и на мгновение лишает его воздуха.

Поттер приближается и тихо выдыхает в губы, задевая жарким дыханием:

— Не нервничай, Северус. Доверься. Я буду считать. Готов? На счет пять. Один… — Поттер перехватывает горло чуть повыше шрама, осторожно лаская кожу подушечками пальцев.

Вторая рука на члене ускоряет свои движения.

— Два… — и ему становится труднее дышать.

— Три… — давление на кадык растет, напрочь перекрывая доступ воздуха.

Ствол часто пульсирует в плотном кольце пальцев.

— Четыре… — перед глазами внезапно темнеет, и, кажется, он летит куда-то во тьме на немыслимой скорости.

И, наконец, хриплое, сорванное у самого уха:

— Пять… Давай, Северус, сейчас!

Он делает судорожный вдох, захлебываясь водой, что течет по лицу, приходит в себя и кончает с такой невероятной силой, что горячая струя выстреливает в воздух и пятнает белоснежную кафельную плитку стены, стекая по ней вязкой длинной дорожкой. Он в изнеможении оседает на пол душевой кабины и, кажется, на короткое мгновение теряет сознание.

Блядь…

Он хочет Поттера.

Хочет до расплывающихся пятен перед глазами, до прикушенных до крови губ, до…

Которого из них? Этого — из невозможного сна — развратного, не знающего ни грамма смущения и стыда? Того — спящего в кольце его рук, торопливо целующего под покровом снега? Обоих?..

Северус на автомате тянется к крану и выворачивает его в обратную сторону, вздрагивая лишь единожды, когда поток ледяной воды безжалостно обрушивается на него сверху.