Часть 4 (1/2)
С окклюменцией дела продвигаются легче и быстрее: сказывается весьма богатый и разнообразный опыт в защите собственного сознания — то от одного своего хозяина, то от другого. Северус почему-то уверен: если он выдерживал атаки Лорда, выдержит и эту северную глыбу. Скандинав пытается пробить его защиту — сначала вежливо, почти аккуратно, затем всё настойчивее, — меняя подход и силу броска, но без особого успеха.
У каждого легилимента своя тактика окклюменции: однажды инстинктивно выбранная, она остается с ним навсегда. Его собственная защита от вторжения другого легилимента в сознание — это бездонный океан, где под толщей воды скрыт доступ к разуму. Северус заманивает противника призраком досягаемости, стремясь показать, что вот она — дверь, вот он — ключ в скважине замка, в далекой прозрачной глубине, — только нырни, только потянись.
Йоханссон набирает полные легкие воздуха, задерживает дыхание, ныряет и осторожно погружается. Там, далеко внизу, в кристальной чистоте нет места ни звукам, ни чувствам, там остается лишь давящая тяжесть и пласты ледяной воды над головой. Кислород на исходе, и, отчаявшись добраться до дна, скандинав нехотя сдается и возвращается во внешний мир ни с чем, с трудом приходит в себя, судорожно хватая ртом воздух. По шее у Йоханссона стекает тонкая струйка крови из уха. Скандинав заторможенным движением на ощупь стирает влагу и размазывает кровь между пальцев, с отсутствующим видом пялясь на алые разводы на коже.
Северус доволен.
Спустя долгое время Йоханссон неожиданно вздрагивает и наконец приходит в себя: окидывает его задумчивым взглядом, едва морщится и с силой растирает шею. Помолчав, всё же произносит:
— Жаль, что ваш внутренний мир так и останется скрыт от меня под всей этой ледяной водой, мистер Снейп. Позвольте дать вам лишь один совет…
Северус уже хочет отделаться коротким «Мой внутренний мир — не твое собачье дело, Йоханссон», но скандинав, не дожидаясь ответа, всё так же ровно продолжает:
— Вы прикладываете столько усилий, чтобы утопить противника… Разве не проще, когда он уже там, внизу, сковать водную гладь над головой непробиваемым пластом льда — и тогда ваш визави всё равно не сможет вернуться назад?
Йоханссон, не произнося больше ни слова, с невозмутимым видом тянется к «Пророку» — как раз вышел новый номер, и кроссворд на последней странице моментально привлекает всё его внимание. Короткая фраза скандинава вводит в состояние полнейшего изумления: мысль превратить поверхность воды в лёд никогда не приходила Северусу в голову. Хотя такое элегантное решение тут же кажется невозможно притягательным.
Ему почти хочется, чтобы Йоханссон еще раз повторил свою попытку взломать его окклюментную защиту, но тот, замечая на себе его заинтересованный взгляд, лишь коротко усмехается и медленно качает головой, скрывая понимающую улыбку в глазах за газетным листом.
Когда Йоханссон в очередной раз исчезает из палаты, Северус, резко выдохнув, приступает к последней незаконченной задаче: ему надо наконец-то избавиться от этих опостылевших чужих маяков, которые он до сих пор ощущает на периферии собственного сознания.
То ли потому, что за прошедшие пару месяцев он узнал Йоханссона куда лучше и с легкостью распознает теперь его ментальный отпечаток, то ли потому, что его собственные способности вернулись к нему в полном объеме, Северус почти сразу нащупывает сгустки чужой магии, аккуратно вычленяет их из потока собственного сознания, и после, когда эти сгустки уже отделены от его разума плотной стеной защиты, испепеляет их в труху одним магическим импульсом.
В этот раз, что самое интересное, на всё про всё он тратит не больше пяти минут и возвращается к реальности еще до прихода Йоханссона.
Тот появляется неожиданно и задерживается у порога, подпирая плечом косяк двери; в руках он задумчиво вертит очередной стаканчик с помойным пойлом. Наконец Йоханссон проходит вглубь палаты, отставляет кофе на столик у кресла и, глядя ему прямо в глаза, коротко сообщает:
— Моя работа здесь закончена, мистер Снейп. Я дам министру знать.
На календаре тридцать первое марта. Скандинав справляется с поставленными задачами с идеальной точностью.
Колдомедики суетятся больше обычного, спешно подписывают какие-то финальные отчеты, а Шеклболт появляется уже ближе к вечеру. Министр неслышно о чем-то переговаривается с Йоханссоном, и тот только изредка кивает, после чего крепко жмет руку министру, а затем молча приближается к нему и застывает неподвижно, протягивая руку. Северус так и не может расставить все точки над «и» в своих малопонятных отношениях с суровым викингом, но, помедлив лишь секунду, он протягивает руку для пожатия в ответ. Йоханссон улыбается совсем незаметно; наверное, это скорее призрак улыбки, но Северус всё же замечает её. Не прощаясь, скандинав покидает палату.
И только оставшись с министром наедине, Северус наконец понимает, что он даже не представляет, что ему делать дальше. Он всё еще может послать Шеклболта с его навязчивой идеей взломать Руквуда на все четыре стороны: ему плевать и на беглых Пожирателей, и на политическую ситуацию в послевоенной Британии. Пусть разбираются сами. Хотя, стоит признать, где-то глубоко внутри всё же настойчиво пульсирует призрачное чувство долга, от которого он не в силах избавиться: Шеклболт вытащил его с того света, не бросил в Азкабан, хотя, разумеется, вполне мог, и теперь даже не выставляет особо высокий счёт за все эти «бескорыстные» услуги. Шеклболт, замечая его секундное замешательство, немногословно роняет:
— Мой кабинет, завтра в десять утра. Детали обсудим там. Тебя пропустят.
Северус, как всегда, пунктуален, и молодая секретарь, коротко и боязливо взглянув на него, тут же пропускает его в кабинет к министру.
Шеклболт дожидается его за столом, перекладывая какие-то бумаги из одной стопки в другую. Смерив его долгим нечитаемым взглядом, министр кивает на кресло напротив и придвигает к себе очередной, видимо чрезвычайно важный документ. Перечеркнув что-то резкой линией через всю страницу и размашисто расписавшись, Шеклболт отрывается от пергамента и тут же, не тратя время на хождения вокруг да около, по-деловому инструктирует:
— Руквуда приведут в допросную через час. Мне нужно знать, что он скрывает, Снейп. Он один из последних, кого мы так и не смогли расколоть.
Северус устраивается в кресле со всем удобством, закидывая ногу на ногу, и вежливо уточняет в ответ:
— С чего вы взяли, что он что-то скрывает, министр?
Шеклболт склоняет голову к плечу и, потратив лишнюю секунду своего безумно драгоценного времени на молчаливое созерцание его в упор, глубоко вздыхает. Контролируя интонацию, Кингсли произносит подчеркнуто вежливо:
— Только не начинай, Северус. У меня банально нет на это времени… Все свои игры прибереги для другого раза.
Что ж, не стоило даже надеяться, что ему удастся пронять Шеклболта дешевыми приемами. Министр, видно, за прошедший год весьма поднаторел во всех этих разговорах ни о чем со скрытым подтекстом.
Северус потирает пальцем подбородок и, выдержав паузу, отвечает:
— Я очень надеюсь, что «другого раза» не будет, Кингсли. Это одноразовая акция посильной помощи с моей стороны, если ты еще не понял…
Он следит за Шеклболтом внимательным взглядом, пока тот смиренно не кивает в согласии. Уже что-то…
— И кстати, почему именно апрель, Шеклболт? Откуда такая срочность?
Шеклболт молчит и совершенно очевидно колеблется, обдумывая ответ, но всё же решает ничего не утаивать:
— К годовщине Битвы все сторонники Волдеморта должны получить свои приговоры. Этого хочет и общественность, и Визенгамот, и правительство в целом. Перевернуть страницу, Северус. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я… Так что если из Руквуда так и не удастся выбить информацию, его просто приговорят или к пожизненному в Азкабане, или к Поцелую, и все его секреты уйдут на дно вместе с ним. Мне надо знать…
Северус уверен, что паранойя министра излишня и никаких таких секретов Руквуд не таит, но, замечая упрямую решительность в глазах Шеклболта, решает не спорить. Ему надо уточнить лишь несколько деталей.
— Веритасерум?
Шеклболт устало кривится и неохотно бросает:
— Мерлин, Снейп, мне тебе еще и объяснять? Чтобы получить правильные ответы под Веритасерумом, нужно задавать правильные вопросы, тебе ли не знать. Если ты забыл, Руквуд отслужил с десяток лет в Отделе Тайн, и инструкции, как обойти допрос под Веритасерумом, для невыразимцев писал именно он. Так что всё, чего нам удалось добиться, — сам факт того, что Руквуд скрывает что-то.
В общем-то, это неудивительно. На секунду Северусу кажется, что он совершает какую-то чудовищную ошибку, ввязываясь во всю эту авантюру, но усилием воли отмахивается от призрачного чувства тревоги. Шеклболт, видимо, все же замечает мимолетную тень сомнения в его глазах, и потому торопливо добавляет:
— Нам на минус десятый. Я проведу.
Министр молниеносно поднимается из-за стола, шелестя мантией в полной тишине, и останавливается у двери, придерживая её нараспашку открытой. И терпеливо дожидается, пока Северус присоединится. Ну да, конечно, вдруг он нечаянно заплутает в недрах министерства. Уже в лифте, который с противным скрипом не спеша спускается этаж за этажом, министр внезапно поясняет:
— Меня, собственно, интересуют всего два вопроса. Первый: где Эйвери и Розье? — Шеклболт замолкает и в упор смотрит на него.
Северус не в состоянии удержаться и многозначительно хмыкает в ответ на это откровение министра. Прошел год, а этих двоих так и не нашли?
Шеклболт недовольно морщится и продолжает:
— Да, Снейп, они все еще в бегах. Давай просвети меня тут, что ты думаешь по поводу великолепной и слаженной работы британского Аврората… Я же вижу — тебя просто разрывает от нетерпения.
Северус всё-таки прикусывает в самый последний момент язык: не стоит злить Шеклболта понапрасну. Поэтому Северус лишь вежливо уточняет: